Стефан Корджи - Ночные клинки
— Конан! Ты жив! Хвала Митре и всем небожителям! — завопил молодой маг, едва завидев приближающегося поневоле нетвердой походкой киммерийца.
Судья всплеснул руками и, похоже, прослезился. Остальные уставились на киммерийца, точно на выходца с Серых равнин. Никому еще доселе не удалось остаться живым из схватки с оборотнем один на один.
Конан махнул рукой, веля всем замолчать. Прочистил горло, поглубже вздохнул — и гаркнул, стараясь, чтобы все услыхали его прежний голос, голос, которым он отдавал распоряжения здесь, в Энгласе:
— Так, и что тут происходит?
В ответ раздался целый хор голосов.
— А ну-ка, тихо! — рявкнул киммериец, и тут же наклонился к Хашдаду. — Что с тобой, дружище?
— Он очень быстро бежал, — шепнул Неан. — Оборотень несся за ним — и никак не мог догнать. Признаюсь, я никогда не думал, что в силах смертного развить такую быстроту! Не иначе, ему помогали сами боги.
— Боги… гм! — промычал Конан.
— Почтенный Хашдад вбежал в дом-ловушку… а оборотень следом… а потом почтенный Хашдад упал посреди улицы, и до сих пор не может сам подняться… — озабоченно прибавил судья.
Хашдад уже сипел, силясь что-то сказать — правда, пока это у него получалось не слишком хорошо.
— Все в порядке, дружище, — Конан положил руку ему на плечо. — С той зверюгой я покончил… Судья! Пошлите десяток закопать труп. Да чтобы не забыли колом проткнуть! Хотя нет. Того и гляди, уволокут еще и Ану… Смолу сюда тащите! Кипяток! Заливайте в каждую дырку! От смолы да от горячей воды, небось, не вспыхнет. А я к воротам пошел. Тварь эту скорее закопать надо…
Однако у ворот Конана ждал весьма неприятный сюрприз. Тела оборотня на земле не было. Как не было и тела Аны.
Последовавшие затем изощреннейшие проклятья заставили бы покраснеть даже старого морского волка. Облегчив душу, Конан склонился над следами. Их оказалось предостаточно — в тьму уводили две четких кровавых дорожки.
— Факелов, сожри вас Варуна! Да побольше! — рявкнул киммериец на свой разом ослабевший ногами отряд. — Идем за ними, Кто откажется, убью на месте! Ясно?!
Это было ясно всем и не требовало пояснений. Держа наготове меч, Конан отправился в путь во главе десяти человек. Наспех собранные кони пугались страшного запаха оборотней, и плохо слушались всадников. Несмотря на ночь, идти по следу было легко — факелы давали достаточно света, а черная кровь зверей оставляла прекрасно видимые даже в сумраке большие пятна.
Оборотни шли медленно. Очевидно, и вожак, и Ана были на самом краю смерти. Широко рысившие лошади должны были вот-вот их настигнуть.
А потом из мрака донеслось полное бессильной ярости рычание, и кони тотчас остановились. Они не понимали, что их страшный враг уже при смерти.
Вожак оборотней стоял на невысоком холме и злобно рычал на присевшую у подножия Ану. Та не отвечала — только смотрела вверх, неотрывно и неотступно.
Испуганные люди остановились. Конан спрыгнул на землю, и, держа меч так, чтобы оборотень видел налитый желтым пламенем шар на эфесе, шагнул навстречу чудовищу.
Оборотень глухо зарычал. В этом рычании слышалась смертная тоска — он понимал, что столкнулся со слишком сильным для себя противником, но и отступать ему было уже некуда. Выгнув дугой изуродованную спину, он рычал, ненавидяще глядя на Конана уже приугасшими глазами.
Киммериец двинулся вверх по склону. Оборотень рычал все сильнее, когти его скребли землю, глаза разгорались; он готовился к своему последнему броску.
Невольно Конан приостановился, отдавая дань уважения мужеству врага.
— Ты мог бы стать моим другом, и тогда мы славно сражались бы вместе, прикрывая друг другу спины, — вполголоса произнес он. — Но Крому угодно было, чтобы мы стали врагами. Да будет так, и да победит сильнейший!
Оборотень прыгнул.
Однако прыгнул он отнюдь не на Конана — а мимо киммерийца, туда, где стояли лошади отряда и толпились испуганные энгласцы.
Меч Конана зацепил острием бок оборотня, но было уже поздно. В один миг зверь оказался возле лошадей. Это было единственно верным решением. Спешив всех без исключения преследователей, он сумел бы уйти, несмотря на потерю крови и оставляемый четкий след.
Ана упругой молнией рванулась наперерез вожаку. Звери сцепились.
Конан что было мочи, оттолкнулся от земли, громадным прыжком оказавшись сразу у подошвы холма. Зверь уже терзал бока лошади Конана, Ана лежала на земле, отброшенная в сторону… Однако большего оборотень сделать уже не успел. Меч Конана вошел ему в основание шеи, вырвался назад из раны — для того, чтобы в пузырящийся кровью разрез ударил сияющий желтым светом серебряный шар.
Это стало последней каплей. С душераздирающим жутким воплем оборотень подскочил в воздух — с тем, чтобы грянуться обратно на землю неживой грудой окровавленного мяса.
Конан подошел вплотную, для верности еще раз вогнал в горло меч и пару раз с хрустом повернул клинок в ране. Зверь даже не дернулся, он был уже мертв.
— Яму копайте! — хрипло приказал Конан перепуганным, дрожащим энгласцам. — Да кол сверху в эту тварь вбить не забудьте! Поняли меня?
Ответом послужили жалкие торопливые кивки. Конан склонился над Аной. Она была еще жива. Горящие глаза приоткрылись, словно говоря «Я не сдамся так просто!» Звериные контуры дрогнули, поползли, и миг спустя на руках киммерийца оказалась вся израненная и залитая кровью девушка.
— Эй, носилки сюда! — рявкнул киммериец.
На робкое замечание кого-то из копавших землю людей, что, мол, откуда ж их взять, носилки-то, Конан проревел:
— Где хотите! Хоть из-под земли, а чтоб были! Из упряжи свяжите, спали вас Митра!
Прошло не так уж мало времени, прежде чем процессия двинулась обратно в Энглас.
Там все оставалось по-старому. Хашдад малость пришел в себя и смог даже встать. Несмотря на то, что на пойманного в ловушку оборотня были вылиты все запасы смолы и до дна вычерпаны городские колодцы, он так и не сдох, хотя рычал теперь заметно тише. Конан препоручил Ану заботам Неана — больше от чародея толку все равно не было — и задумчиво уставился на повалившийся дом. Стараниями энгласцев куча руин скорее напоминала теперь какое-то древнее подземное чудовище — все было черным-черно от пролитой смолы. Отдельные бревна торчали, точно лапы неведомого существа.
Присвистывая, Конан осмотрел поле предстоящего боя. Энгласцы почтительно следовали за ним, не дерзая нарушать своими вопросами его многомудрое уединение.
Решился только Хашдад.
— Что будем делать с последней тварью, Конан?
