Майкл Муркок - Повелитель бурь
— Благодарение богу, я оказался прав, — еле слышно прошептал альбинос, лежавший на земле. Дайвим Твар с участием посмотрел на него, приподнял за плечи. Эльрик потянулся дрожащей рукой к рунному мечу, схватил его за рукоять, облегченно вздохнул. — Ты передал ей мое предложение? — спросил он у Мунглама.
— Да. — Мунглам поежился. — Она согласилась. Насчет Телеба К’аарны ты тоже не ошибся. Ей не составило труда украсть у него ключ. Она самолично открыла шкаф и отдала мне твой меч. Колдун ничего не соображал от усталости. Никорн обеспокоен тем, что Телеб К'аарна не сможет защитить его в случае нападения на дворец.
— Женщины иногда бывают полезны, — сухо заметил Дайвим Твар, — хотя, как правило, их лучше не вмешивать в мужские дела. — Хранитель Драконьих Пещер был явно не в духе, но никто не решился спросить, чем он обеспокоен.
— Я согласен с тобой, Дайвим Твар, — весело сказал Эльрик. Казалось, он ожил прямо на глазах. — А теперь пришла пора отомстить. Помните, Никорна не трогать. Я дал ему слово. — Альбинос крепко сжал рукоять «Повелителя Бурь». — Сейчас мы начнем штурмовать дворец Ариох, покровитель Мельнибонэ, с нами. Я обещал ему кровь и души за то, что он помог мне в битве с демоном, вызванным Телебом К’аарной. Думаю, мне удастся привлечь на нашу сторону союзников, которые займутся колдуном, пока мы будем сражаться во дворце. Мне не нужно чертить пентаграмму, чтобы призвать на помощь моих друзей, Повелителей воздушных стихий!
Мунглам облизнул пересохшие губы.
— Опять волшебство. Скоро в нашей стране нельзя будет продохнуть от магии и дьяволов из преисподней!
Эльрик, желая утешить своего друга, прошептал ему на ухо:
— Создания воздуха не имеют к Хаосу никакого отношения. Они чисты и преданны, хотя в могуществе почти не уступают демонам. Я произнесу несколько простых заклинаний, и у Телеба К’аарны раз и навсегда отпадет охота устраивать против меня заговоры.
Альбинос нахмурился, вспоминая тайные соглашения, которые его предки заключили с силами, повелевающими природой. Из груди его вырвался глубокий вздох, красные глаза сами собой закрылись. Он покачнулся и, не выпуская рунный меч из рук, начал читать нараспев. Несколько молодых воинов, не посвященных в древние ритуалы Мельнибонэ, смотрели на него с ужасом. Голос Эльрика напоминал далекое завывание ветра.
Я, обреченный, словами звеня,
Вас вызываю, Граоль и Миша,
Ветры-гиганты, услышьте меня,
Враг мой заклятый все еще дышит.
Поднимись, могучий ветер,
Лашаары, прилетите.
Рунный меч один на свете —
Бурь великих Повелитель.
Мчитесь скорее вспугнутой лани,
Летите быстрее мыслей и дум,
Вам отдаю врага на закланье,
Да будет наказан злобный колдун!
Поднимись, могучий ветер,
Лашаары, прилетите.
Рунный меч один на свете —
Бурь великих Повелитель.
В ту же секунду деревья в лесу согнулись, словно их придавила чья-то гигантская рука. Из ниоткуда послышался могучий шумящий голос. Все, кроме Эльрика, находившегося в глубоком трансе, задрожали от страха.
— ЭЛЬРИК ИЗ МЕЛЬНИБОНЭ, — голос напоминал рев далекой бури. — Я ЗНАЛ ТВОИХ ОТЦОВ. Я ЗНАЮ ТЕБЯ. НАШ ДОЛГ ИМПЕРАТОРАМ МЕЛЬНИБОНЭ ВЕЛИК. СМЕРТНЫЕ ЗАБЫЛИ О НЕМ, НО ГРАОЛЬ И МИША, КОРОЛИ ВЕТРОВ-ГИГАНТОВ, ПОМНЯТ. МЫ, ЛАШААРЫ, ГОТОВЫ СЛУЖИТЬ ТЕБЕ. ЧЕГО ТЫ ХОЧЕШЬ? — Голос был гордым, далеким, внушающим суеверный страх, но, как ни странно, звучал дружелюбно.
Тело Эльрика задергалось в конвульсиях. Резкие, похожие на крик чайки, звуки вырвались из его горла. Он говорил недолго, а затем Повелитель Ветров ответил ему:
— Я ВЫПОЛНЮ ТВОЮ ВОЛЮ.
Внезапно деревья выпрямились. В лесу наступила тишина.
Кто-то из воинов чихнул, и это словно послужило сигналом остальным мельнибонийцам, которые начали оживленно переговариваться.
В течение нескольких минут Эльрик оставался в трансе, затем его красные глаза открылись, и он недоуменно огляделся по сторонам. Словно вспомнив о чем-то, альбинос крепко сжал рукоять «Повелителя Бурь» и обратился к имриррским воинам:
— Скоро, друзья, Телеб К'аарна окажется в нашей власти, и мы захватим сокровища купца Никорна!
Воины вскричали, как один; даже Мунглам улыбнулся в предвкушении предстоящего сражения. Один лишь Дайвим Твар печально опустил голову.
— Я, конечно, не такой адепт магии, как ты, Эльрик, — сказал он, — но своим внутренним взором я вижу трех волков, ведущих стаю к богатой добыче, и знаю, что один из них должен умереть. Мне кажется, моя гибель предрешена.
Эльрик переступил с ноги на ногу.
— Напрасно тревожишься, Повелитель Драконов, — сказал он. — Ты еще посмеешься над воронами, клюющими трупы воинов-кочевников, когда мы будем гулять на деньги, добытые в Бакшаане.
Эльрик пристегнул рунный меч к поясу, отвернулся. Он и сам не верил тому, что говорил.
Глава пятая
На шелковых простынях под собольим покрывалом Телеб К’аарна заворочался, открыл глаза. У него возникло предчувствие чего-то недоброго; он вспомнил, что Йишана, воспользовавшись его усталостью, выспросила у него нечто очень важное. Впрочем, сейчас это не имело значения. Всем существом своим чувствуя приближающуюся опасность, Телеб К'аарна соскочил с постели, схватил со стула свою мантию и, одеваясь на ходу, подошел к висевшему на стене странному серебряному зеркалу, которое ничего не отражало.
Мигая воспаленными веками, колдун взял одну из многочисленных баночек, стоявших на скамье, дрожащими руками налил в тигель густую жидкость: смесь высушенной человеческой крови с голубым ядом черной змеи, обитающей в далеком Дареле. Пробормотав короткое заклинание, он прикрыл глаза рукой, выплеснул содержимое тигля на зеркало. Раздался звук, похожий на треск рвущейся материи, зеленый свет ослепительно вспыхнул и тут же погас. Поверхность зеркала заколебалась, в глубине его появилось изображение.
Телеб К’аарна знал, что видит сцену из недавнего прошлого. На его глазах Эльрик впал в транс и обратился за помощью к Ветрам-Гигантам.
Лицо Телеба К’аарны исказилось от страха. Его руки конвульсивно задергались. Несвязно выкрикивая какие-то слова, он бросился к окну, уставился в непроглядную ночь. Колдун понимал, что его ожидает.
Разыграется буря, Лашаары нападут на него, вырвут душу из тела, швырнут ее в воздушные течения, где она будет скитаться вечно, не зная ни отдыха, ни покоя, то стеная в вершинах покрытых льдом скал, то тоскливо воя над бушующим морем.
