Роберт Говард - Короли ночи
Потом он повернулся, вскрикнул от резкой боли в кровоточащей ноге и осмотрел скалу, на которой стоял. Позади него поднималась крутая каменная стена, увенчанная на высоте тридцати футов высоченным каменным гребнем. Вверх вели небольшие углубления для рук и ног, расположенные в порядке, напоминающем узенькую лестницу. На расстоянии двух шагов в стене темнела небольшая щель, в которую мог пролезть человек.
Хромая, варвар заковылял к пещере, заглянул в нее и тут же выругался. Высоко стоящее над северным лесом солнце слабо освещало вход в пещеру, в дальней стене которой виднелась довольно большая, окованная железом дверь.
От неожиданности киммериец прищурил глаза. Эта страна была совершенно дикой, и киммериец хорошо знал, что западное побережье было безлюдным на тысячу миль вокруг, если не считать редкие деревни диких прибрежных племен, которые жили менее цивилизованно, чем их родственники, обитающие в лесу.
Ближайший форпост цивилизации — пограничные поселения, которые располагались вдоль реки Грома, в сотне миль к востоку.
Киммериец был уверен и в том, что он является единственным белым, который когда-либо пересекал эти безбрежные дремучие леса, простирающиеся от реки на границе до побережья океана. Варвар присмотрелся и понял, что дверь в пещере сделана не пиктами. Не найдя разумного объяснения неожиданной находке, возбудившей его любопытство, варвар осторожно приблизился к двери — полный недоверия, сжимая в руках оружие. Когда его глаза привыкли после яркого солнца к мягкому полумраку пещеры, он заметил слабый свет, который скудно просачивался из-за двери сквозь небольшое отверстие. Кроме этого, еще кое-что привлекло его внимание. Вдоль стен пещеры, которая, по-видимому, продолжалась за дверью, стояли поставленные друг на друга сундуки — огромные, кованные медью и железом.
Киммериец попытался узнать, почему они стоят у двери. Он нагнулся к одному из сундуков и попытался поднять крышку, но безуспешно. Варвар уже поднял было вверх свой топор, чтобы разбить замок сундука, как вдруг передумал
и захромал к массивной двери. Тишина придала ему уверенности, и поэтому он опустил оружие. Киммериец решительно нажал на дверь, покрытую искусной резьбой, и та открылась без сопротивления.
Уверенность его мгновенно улетучилась. С проклятием, сорвавшимся с губ, варвар быстро отступил назад и выхватил из-за пояса боевой топор и кинжал. Какое-то время он стоял, замерев в угрожающей позе и вытянув шею, не решаясь переступить порог.
Киммериец внимательно и осторожно осматривал каменную комнату, освещаемую слабым светом, который струился от большого драгоценного камня. Источник света покоился на подставке из слоновой кости, стоящей в центре огромного стола из черного дерева. Вокруг стола сидели молчаливые, неподвижные фигуры, которые так напугали варвара в первое мгновение.
Голубой туман, мерцавший под сводами пещеры на уровне головы киммерийца, зашевелился, словно живой.
— Ну, — пробормотал варвар, — умерли они там, что ли?
Кругом по-прежнему царила тишина. Никто не ответил и не сделал никакого движения.
— Вы могли бы, по крайней мере, предложить мне хотя бы немного вина, — грубо добавил киммериец. — Во имя Крома! Вы, видно, считаете, что поскольку я не принадлежу к вашей компании, то меня не стоит принимать, как принято в хорошем доме.
Он умолк и молча уставился на неподвижные суровые фигуры, которые по-прежнему тихо сидели вокруг огромного стола из черного дерева.
— Они не пьяны…, — пробормотал киммериец. — Они вообще не пили… Во имя Крома, что все это значит?
Варвар переступил через порог.
Голубой туман, клубясь, тотчас же начал спускаться с потолка, сгущаться, приобретая очертания каких-то чудовищ. Еще несколько мгновений — и киммерийцу пришлось защищать свою жизнь со всей решимостью и силой, которая у него еще осталась. Он сражался с… огромной черной рукой, пытавшейся схватить его за горло.
II. Пираты
Ногой, обутой в изящную сандалию, Белеза пнула одну из раковин и перевернула ее. Розовый край раковины напоминал первый проблеск зари над туманным берегом.
Рассвет наступил уже давно, однако раннее солнце, разгонявшее жемчужно-серый туман, все еще пряталось в этом тумане.
Белеза подняла голову с тонкими чертами лица и посмотрела в даль. Под ее маленькими изящными ножками шуршал коричневый песок. Песчаный берег омывал пологие волны, которые терялись в голубой дымке далекого горизонта на западе.
Девушка стояла на южном изгибе широкой бухты. Здесь берег заканчивался низким каменным гребнем, ограничивающим южную оконечность бухты. С гребня можно было смотреть на безрадостную и унылую гладь моря, тянувшуюся до самого горизонта.
Повернувшись в сторону суши, девушка отсутствующим взглядом скользнула по форту, который уже в течение полутора лет был ее домом.
В размытой голубизне неба над фортом колыхалось золотое с алым знамя се рода. Но красный сокол на золотом фоне не вызывал в ее девичьей груди никакого воодушевления, хотя флаг гордо реял после многочисленных побед.
Белеза увидела людей, работающих в саду и на полях, разбросанных вокруг форта. В свою очередь, занятые трудом люди, казалось, с испугом озирались на мрачную стену леса, протянувшуюся вдоль берега на север и на юг. Они боялись этого мрачного леса. Страх был отнюдь не безосновательным. В глубине леса, в его шепчущей таинственными голосами чаще, подстерегала смерть — невероятно ужасная, медленная и жуткая, скрывающаяся под военной яркой раскраской обитателей леса, — неизбежная и беспощадная смерть.
Белеза печально вздохнула и медленно побрела вдоль берега. Каждый день, проведенный ею здесь, был монотонным и похожим на все остальные, а мир городов и поместий,
полный радости, увеселений и удовольствий, казался затерянным в бесконечной дали прошлого.
Девушка сотни раз задавала себе вопрос: что же побудило графа Зингары бежать на этот дикий берег вместе со своей свитой и слугами? Что заставило его уйти на тысячи миль от родной страны? Что вынудило его сменить дворец своих предков на убогую обитель?
Взгляд Белезы стал мягче, когда она услышала тихие шаги по сыпучему песку. Девочка, еще ребенок, совершенно обнаженная, бежала к ней по песчаной прибрежной полосе. Ее мокрые волосы цвета льна облепили небольшую головку. Голубые глазенки расширились от возбуждения.
— Леди Белеза! — крикнула она, выговаривая зингаранские слова с мягким офирским акцентом. — О, леди Белеза!
Задыхаясь от бега, малышка делала непонятные жесты. Белеза, улыбаясь, обняла ее рукой, когда девочка с разбегу ткнулась в ее колени, не обращая внимания на то, что ее одежда из тонкого шелка тут же намокла. В своей безрадостной жизни Белеза всю свою нежность дарила этому ласковому и доверчивому существу, этой бедной сироте, которую она отняла у жестоких людей, во время долгого путешествия.
