Максим Субботин - Сердце зимы
Дорога уводила глубже в город. Приземистые дома сменили добротные, крепко сбитые кирпичные постройки. Никаких внешних убранств, лишь редкие короткие пихты у дверей, украшенные лентами и глиняными игрушками. Они прошли храм Скальда с огромным колоколом на башне, потом площадь с дравеном в каменном кольце – говорили, этому древу лет в два раза больше, чем самому городу. Когда оставили позади еще несколько переулков, их путь перегородил широкий мост через реку. Он делил город пополам. Сейчас воды Косицы Мары покрывал лед: вся его гладь была исчерчена петлицами от полозьев, которые ребятня привязывала на ноги, чтоб кататься по замерзшей воде.
Хани остановилась.
– Думаю, вам нужно поискать, где скоротать ночь. За мостом, недалеко, от площади, есть гостиница «Мокрый ус» и…
Ее перебил Раш.
– Нам? – жестко и выразительно переспросил он.
– К Белому сьеру нам сейчас все равно не попасть, а к фергайрам я пойду одна. – Хани проигнорировала злость в его взгляде. Рядом были шамаи, а значит, Раш не станет лезть на рожон.
– В паршивой деревне остались мои друзья, – зашипел он, но с места не сдвинулся. – Они ждут помощи, потому что их держат, словно собак на привязи, неблагодарные скоты, которым мы помогли спасти их детей!
Слова рассекли воздух, накалили его до почти осязаемого грозового тумана. Эрик будто только того и ждал – по-звериному оскалился. Даже невозмутимый Талах скрипнул зубами. Однако Раш словно ослеп, он продолжал терзать Хани взглядом, как будто она стала воплощением всех его несчастий.
– Как бы я кой-кому язык не укоротил до самого корня, – пригрозил Эрик.
Хани сделалось страшно. Что удержит их от перепалки? Раш будто бы и не услышал угрозы, продолжал смотреть на нее, дожидаясь ответа.
– Я не всесильна, – неуверенно ответила северянка. Пар изо рта густым облачком вырвался на свободу. – К сьеру нас в ночи не пустят. Или у тебя есть письмо с нужными печатями, или какие другие регалии?
Повисла тишина. Раш пожевал губы, а потом вдруг негодование в его взгляде сменилось сомнением. Краем глаза Хани заметила четырех стражников, которые как раз направлялись в их сторону. Наверное, решили проверить, кому это не спится в такой ранний час. Так и есть: стражники подошли ближе, нарочно встали так, чтобы наблюдать за странной компанией со всех сторон.
– Кто такие? – без лишних расшаркиваний спросил один. Его косматые брови кустились над глазами, будто клоки волчьей шерсти.
– Путешественники, – за всех ответила Хани.
Мужчина смотрел с подозрением, громко сопя и не снимая ладони с эфеса меча. Один из патрульных, явно помладше чином, кивнул на близнецов и что-то зашептал главному на ухо.
– Почтение вам, шамаи, я чту вашу жертву, – поклонился бровастый.
Остальные последовали его примеру.
– Так за каким делом вы прибыли столицу? – Его взгляд под кустистыми бровями по очереди осмотрел каждого, задержавшись на Раше дольше остальных.
– Мне нужно к Белому сьеру, – опередил Хани чужестранец. – Я еду из Яркии, поселения на севере ваших земель. Туда идут орды шарашей, меня послали, чтобы предупредить вашего правителя об опасности и просить его защитить свой народ.
За спиной главного раздался смешок, но тот осадил весельчака крепким матерным словом, от которого к ушам Хани прилила кровь.
– Все так, – подтвердила она, видя, что для четверки слова чужестранца едва ли не пустой звук. – Мудрая просила меня поговорить с фергайрами от ее имени.
Главный снова осмотрел их, затем обратился к братьям-шамаи. После подтверждения ими рассказа его веселье улетучилось. Он что-то пробубнил себе под нос и смачно харкнул в снег.
– Поведем их в Бруран, – сказал он своим напарникам.
– Мне нужно к фергайрам, – настаивала Хани. – Мне есть что им показать.
– Уверена, что тебя впустят? – почесывал бороду бровастый.
Впустят ли? Или прогонят с порога, как прокаженную? Может случиться все что угодно. Но бояться и сомневаться поздно: она во что бы то ни стало должна попасть к тетке, рассказать ей все, что видела, показать свои воспоминания. Только та одна и может помочь.
– Я могу пойти с тобой, – предложил Талах. Его ясно-голубой взгляд разгонял все печали, успокаивал. – Хватит и одного языка, чтоб донести весть до Белого сьера, а мой брат куда красноречивее меня. Фергайры, помнится, чтят шамаи и не оставят одного из них без крыши над головой. И кто-то должен оберегать тебя от всего.
«От всего на свете», – продолжила его теплая улыбка.
Хани улыбнулась в ответ. Рядом с ним было действительно спокойнее.
Стражники больше их не задерживали. Братья попрощались, условившись встретиться у храма Скальда после полудня. Северянка нарочно отвернулась от Раша, чтобы не видеть его тяжелого взгляда. Она была рада, что их пути разошлись. Когда Белый сьер выступит с войском, а Хани не сомневалась, что именно так и случится, они, вероятно, снова встретятся. Но к тому времени девушка собиралась стать совсем другим человеком. Стать той, кого не достать его странным злым глазам.
– Ты бывала в Белом шпиле? – спросил ее Талах.
Эрик и Раш в сопровождении стражников перешли через мост, на север, а они с Талахом остались по другую сторону и повернули на запад.
– Провела там несколько дней, – уклончиво ответила Хани.
Не говорить же ему, что у нее порченая отметина. Даже странно, что шамаи сам ее не почувствовал, хотя, по всему, что о них рассказывают, должен был распознать сразу, едва заглянув ей в глаза.
– Ты файари, ведь так? – Голос Талаха остался невозмутимым, будто он только что спросил, не голодна ли его спутница. Хани едва рот не открыла, так созвучны с ее мыслями оказались его слова. – Я понял это, едва увидел.
Хани ждала более полного ответа.
– Просто почувствовал, – пожал плечами шамаи. – Это есть в тебе, глубоко. Я слышу, как пахнет твоя кровь, эрель. Лишь однажды я слышал такой же запах. Так пахла моя мать.
– Что с ней сталось?
– Отец отнес ее к границе Пепельных пустошей. А Эрик до сих пор злится, что я после этого перестал называть отца – отцом. Брат верит, что он поступил истинно верно.
Северянка больше не спрашивала. Ее саму могла ждать та же участь.
Они повернули налево, дорога снова сузилась настолько, что идти можно было лишь друг за другом. Затем вышли на широкую улицу, дважды пересеченную спящими торговыми площадями, свернули за храмом Хаоса.
Шли молча. Несколько раз им попадались патрули, но, завидев шамаи, северяне почтенно склоняли головы и отдавали дань почтения жертве славного северного воина-оборотня.
Они прошли грузное здание гильдии кузнецов, на стенах которого, освещенные еще не скрывшейся луной, поблескивали щиты с гербами мастерских. Миновали улицу ремесленников: в некоторых окнах плясали тусклые огоньки, тишину нарушали шорохи и покашливание умельцев, трудившихся и ночью. Дорога вывела их на просторную площадь: на черном маслянистом граните раскинулась восьмиконечная звезда из белого мрамора. В свете Северной ярости она сверкала, будто подсвеченная внутренним огнем. В отличие от остальных улиц, эта площадь еще хранила островки не попранного подошвами снега. Перед ними раскинулась череда широких ступеней, убегающих высоко вверх. Они-то и вели к подножию Белого шпиля.
