Лилиан Трэвис - Сожжённая страна
Мельком глянув на предложенные Конаном серебряные монеты, хозяин неопределенно махнул рукой и вышел из комнаты. Стражи последовали за ним. Конан остался один посреди комнаты, разглядывая ее необычное убранство.
Вскоре из-за занавеси показалась женщина с подносом, на котором стояла миска с дымящемся варевом и горкой лежали куски хлеба и козьего сыра. Нож, которым они были отрезаны, по всей вероятности, не точили со времен пришествия кочевников на побережье моря Вилайет. Лица вошедшей киммериец не смог разглядеть из-за падающих вперед волос и покрывала из плотного кружева. Впрочем, руки ее, виднеющиеся из рукавов обтрепанного платья, были на редкость изящной формы и выглядели бы прекрасно, знай их хозяйка о существовании ароматного мыльного корня и красящей мастики.
Сунув в руки гостю все, что принесла, женщина бесшумно исчезла за занавеской, едва удостоив того взглядом. Присев на один из сундуков, северянин принялся за еду.
Глиняная миска, дно которой пересекало несколько трещин, едва не развалилась сама собой в руках варвара. Поднос же, на который упало несколько кусочков вареных овощей и мяса, похожего больше на куски продубленной бычьей шкуры, оказался сделан из пурпурного ясеня, который растет лишь в предгорьях полночной стороны Кофа. Согласно поверью, бытующему в странах Восхода, древесина этого удивительного дерева моментально превращается в труху, стоит попасть на нее хоть крупице отравленной пищи.
После ужина та же странная женщина принесла жесткие ковры и знаками показала гостю, что он может расположиться на ночлег в нише за шелковой занавесью.
Впрочем, удивляться тому, что заброшенный оазис среди пустыни буквально набит редкими и дорогими вещицами, у гостя уже не было сил. Варвар сиял заплечный мешок, свернул плащ, положил его под голову и, расстегнув пояс, вынул и положил меч так, чтобы его можно было моментально схватить при малейшей опасности. Стоило голове Конана коснуться жесткого ложа, как усталость последних дней взяла свое и могучий варвар провалился в сон.
Проснулся киммериец от того, что почувствовал на себе чей-то взгляд. Не выдав себя ни одним движением и продолжая дышать, как пристало глубоко спящему человеку, он осторожно поднял веки.
Из-за приоткрытой занавески его с любопытством разглядывали. Это была женщина, но — другая, не та, которая подавала ужин.
Такая же худенькая и низкорослая, видимо как и все остальные жители оазиса, она судя по всему, не так давно миновала пору юности. Ее светлые вьющиеся волосы были собраны во множество косичек, украшенных разноцветными бусинами.
От опытного взгляда бывшего вора не укрылось, что бус с одной косички вполне хватило бы на седмицу безбедной жизни на лучшем постоялом дворе Аграпура.
Платье из когда-то светлого полотна, слишком широкое для такой худышки, было небрежно отрезано понизу. Из-под подола виднелись ноги в кожаных сандалиях, такие же несоразмерно большие и плоские как у вчерашних стражей. Лицо поражало тем же несоответствием между тонкими аристократическими чертами и узенькими глазками-щелочками.
Впрочем, глаза были щедро подведены сажей, ею же на тыльной стороне ладоней был вычерчен какой-то странный узор. Слегка приоткрыв рот, она разглядывала гостя так же изумленно как он сам, впервые оказавшись в большом городе, смотрел на близнецов сросшихся спинами и имеющих одну пару ног на двоих.
Конан открыл глаза и медленно поднялся. Тихо ахнув, женщина исчезла за занавеской, но вскоре появилась снова, держа поднос, на котором была миска с теми же вареными овощами и козьим сыром. В качестве напитка предлагалось козье молоко, запах которого варвар уловил еще до своего окончательного пробуждения.
Поставив все это на низенький столик, где под слоем покрывавшей его копоти виднелась искусная резьба с добавлениями драгоценных камней, женщина собралась, было, уйти. Но тут ветхая мебель качнулась и едва не опрокинулась на бок.
Необычайная ловкость и молниеносная быстрота движений и в этот раз пришли варвару на помощь. Едва крышка стола накренилась, а миски с едой заскользили вниз подобно лавине с горы, Конан подхватил хрупкое изделие неведомых мастеров, надеясь, что оно не развалится окончательно.
Нимало не смутившись происшедшим, любезная хозяйка пошарила в углу ниши и подложила под качающуюся ножку что-то похожее на плоский камень.
Конан, вежливо кивнул и, стараясь не выдать своего удивления, принялся за еду. Вскоре природная наблюдательность и любопытство побудили варвара поближе взглянуть на предмет, подложенный под ножку стола. В следующее мгновение северянин еле удержался от изумленного возгласа. На земляном полу, еле различимый в пыли, лежал слиток серебра.
Поев, варвар прислушался. Вокруг царила тишина. Неведомые хозяева не спешили развлечь гостя беседой. И Конан, рассудив, что заняться сейчас все равно нечем, а придется ждать дальнейшего развития событий, перевернулся на другой бок и захрапел.
* * *
Когда северянин наконец пробудился окончательно, в доме было по-прежнему тихо. Женщина, угостившая его завтраком, куда-то исчезла, как и все же прочие обитатели, которые, похоже, успели покинуть дом еще до пробуждения гостя. Выйдя во двор, киммериец обнаружил там лишь сгорбленную старуху в потертом парчовом одеянии, на котором золотое шитье еле виднелось из-под слоя грязи. Старуха плела из цветных шелковых нитей что-то вроде охотничьих силков и на осторожные расспросы северянина даже не повернула головы.
Внезапно Конан ощутил, что во дворе кроме них двоих есть кто-то еще. Стремительно обернувшись, он увидел стоящего неподалеку стража, имя которого полностью изгладилось из его памяти.
— Мы отправимся в путь немного позднее, — сказал тот, не утруждая себя приветствием, как если бы продолжал начатый ранее разговор. — Старейшины определят, ждать ли сегодня песчаной бури. Если все сложится благоприятно, к середине дня мы дойдем до ближайшего караванного пути. В это время года им пользуются очень часто и ты недолго пробудешь в одиночестве.
Произнеся все это, он исчез подобно тому, как серая пустынная ящерица ускользает под камень, предоставив гостя самому себе. Недоуменно пожав плечами, варвар открыл калитку, кое-как связанную из тонких кривых веток и вышел на улицу. Почему бы не прогуляться? Вдруг ему попадется на глаза еще что-нибудь любопытное, вроде женщины, чье лицо все же удастся разглядеть или слитка серебра, подложенного под качающуюся мебель. Ни о нем подобном ему не приходилось слышать ни от других наемников, ни в бытность свою в Шадизаре, куда, как известно, стекаются самые невероятные слухи и сплети.
