Дуглас Брайан - Воин из пророчества
…Последняя стрела вонзилась в землю, не достигнув цели. Подъехав к трону Аурангзеба, Траванкор спрыгнул с коня.
Чачака величественно встала, вынула трубку изо рта, поджала губы. Что решит сейчас властитель Калимегдана? Неужто отпустит своего врага на все четыре стороны?
Аурангзеб смотрел на Траванкора и молчал. Долго молчал. Так долго, что безмолвие сгустилось в воздухе, повисло почти зримо, точно знамя в безветренный день. Протяни руку — и коснись.
Наконец губы золотого дракона шевельнулись. Сейчас он изречет свой приговор. Он, так величаво ратовавший за соблюдение всех законов и обычаев! Он, загадавший пленному воину три загадки.
Траванкор знал, что дракон постарается обмануть его. Ждал — каким будет этот обман. И готов был отразить новый удар.
— Ты ловкий и сильный воин, — медленно произнес Аурангзеб. — Никто не выходил победителем из этого испытания. Ты первый. По нашим законам, я должен освободить тебя.
— Нет! — тишину прорезал пронзительный крик. — Нет! Я требую, чтобы его казнили!
Мать Шраддхи вскочила со своего места, метнулась вперед. Ярость пеной срывалась с ее темных сухих губ, глаза метали молнии.
— Кровь Шраддхи ляжет на тебя! — вне себя кричала она в лицо повелителю Калимегдана.
Еле сдерживая гнев, Аурангзеб чуть повернул голову и посмотрел на Чачаку.
— Я уважаю твою старость, — промолвил он. — Но жажда мести ослепила тебя! Если мы нарушим закон, наши предки отвернутся от нас, и прервется вечная нить живых и мертвых.
Даруя жизнь пленнику, Аурангзеб жертвовал чем-то большим, нежели желание мести. Он жертвовал собой — и знал, почему это делает. Ради того, чтобы цепь, связующая поколения потомков и предков, осталась в целости. Если Аурангзебу судьба погибнуть от волчонка, ставшего волком, — он отдаст свою жизнь. Так суждено, и предреченное сбудется. Пленник доказал это.
Если только…
Глаза дракона блеснули, и Траванкор, внимательно наблюдавший за ним, сразу насторожился. Так и есть! Аурангзеб нашел новую уловку.
— Испытай судьбу в поединке. У нас есть воин, которого никто еще не смог победить. Если ты окажешься лучше, чем он, — я склонюсь перед тобой и отпущу тебя на волю. Я признаю силу судьбы, о воин из пророчества! Я признаю твою победу.
Глава семнадцатая
Последний поединок
Это было странное место, похожее на логово какого-то дикого зверя, пойманного и посаженного на цепь для людского развлечения. Так оно, собственно, и было: тот, кто обитал здесь, мало отличался от животного, по крайней мере, на первый взгляд.
Под покосившимся разлохмаченным камышовым навесом спал мужчина. Железная цепь охватывала его лодыжку; другой ее конец крепился к толстому гладкому столбу, вбитому в землю. Ни вырваться отсюда, ни отойти на расстояние большее, чем позволяла цепь, он не мог.
Изрезанный лезвием столб, да гремящая цепь, да вытоптанная белая площадка вокруг столба, да еще этот камышовый навес — вот и вся его жизнь.
Одежда его превратилась в лохмотья, лицо огрубело, взгляд стал неподвижным. Долго, слишком долго молчала его душа.
Лучше, наверное, было в самом начале, когда он пытался вырваться, плакал тайно ночами, когда его никто не видел, мысленно вопрошал Шлоку: для чего судьба послала такое страшное испытание? Почему он сидит на цепи, на потеху своим врагам? Почему его благое намерение освободить Рукмини и вернуть ее жениху не достигло цели, а самопожертвование оказалось бессмысленным? В чем смысл его теперешней жизни?
Молчал учитель. Молчали звезды, равнодушно мигавшие над Арилье. И постепенно замолчал и он сам.
Недруги хотели превратить его в игрушку, в свою забаву. Хорошо, он станет забавой для своих врагов. Опасной забавой, смертоносной. Им охота полюбоваться, как он дерется, — что ж, он будет драться. Разве Арилье не был лучшим? Он и останется лучшим…
Он ел и спал. Когда его будили, он дрался. И неизменно побеждал. Больше ничего. Пустота и молчание, и так — день за днем.
— Эй!
Опять чей-то голос. Хриплый, со сдавленным смешком.
Арилье, ничком лежавший под навесом, даже не пошевелился.
Он слышал гомон: возле вытоптанной площадки, где проходили поединки, уже собрались зрители. Многие трясут деньгами — делают ставки. Если кому-нибудь удастся наконец одолеть Арилье, выигрыш будет огромен: против пленника почти не ставят. Зарубок на столбу — больше, чем месяцев, проведенных Арилье в плену. Гораздо больше.
Убитыми он отмечает свои дни. Не прожитыми часами, не съеденными кусками, не выпитыми бурдюками, как это делают другие. И не поцелуями красавицы…
Пыль и кровь, вот и весь его мир.
— Эй, ты! Давай, вставай!
Рослый стражник с копьем в одной руке и мечом в другой грубо окликнул его. Арилье даже не пошевелился. Пусть потрудятся, покричат, позлятся. Ничто не изменит участи пленника, так что стараться угодить?
Стражник ударил его копьем. Довольно сильный удар. Если живого не убьет, так мертвого пробудит.
В нетерпении топтался на краю площадки будущий соперник Арилье — крепкий воин с оголенным мечом. Может быть, ему повезет сегодня и он убьет дерзкого пленника. Больно уж тот удачлив да искусен. Даже то, что цепь мешает ему двигаться, его не останавливает.
— Давай, вставай! Вставай, люди ждут!
Еще один удар копьем. Не открывая глаз, пленник прорычал:
— Отстань ты!
— Поднимайся, ждут тебя! — рявкнул стражник с копьем и больно уколол пленника. Этот стражник давно знал Арилье и умел его разбудить.
В бешенстве пленник распахнул глаза. Теперь под руку ему не попадайся. Стражник отскочил, бросил меч ему под ноги.
— Дерись!
Полный ярости, Арилье заскрипел зубами. Схватил меч, выпрямился, оглядел толпу сумасшедшим взором, и стоявшие вокруг люди отозвались воплями. Они трясли жилистыми кулаками, размахивали руками, звенели деньгами, топали, вздымая пыль.
Рослый воин шагнул навстречу Арилье и поднял меч. В два прыжка Арилье пересек площадку и очутился перед противником. Обрушил на него град бешеных ударов, противник едва успел отбиваться. Не помогли ему ни большой клинок, ни длинные руки, ни уверенность в себе. Несколько быстрых движений, заученных еще давно, во время учебных поединков с Траванкором, — и поверженный недруг откатился к краю площадки.
Скаля зубы, Арилье пытался дотянуться до него и добить, но проклятая цепь на ноге крепко держала пленника, не позволяла двинуться дальше. Отдернутый назад, как пес, которому не позволили перегрызть глотку вору, Арилье глухо заворчал и затих. Только глаз зло поблескивали.
