Оксана Демченко - Бремя удачи
– Не понимаю.
– Он настоящий. Умный. Знаешь, женщины уважают умных, а он вдобавок сильный и уверенный, уникальный, с манерами, не похожими ни на чьи другие. Им нравится даже то, что пахнет от него смазкой и бензином.
Поль вздохнул и снова замолчал. Потом собрался вздремнуть, попросил разбудить через три часа и шепнул формулу магического сна. Шарль горько усмехнулся. Он помнил и это. Мало кто из джиннов засыпает легко и не боится снов… а тем более мыслей, отпущенных на свободу в тишине уединения. Безрадостных. Душа кричит об одиночестве, и надо срочно заткнуть уши пси-формулой покоя и тихого сна. Нет никаких проблем. Джинны совершенны, они сами в это верят. Не без усилий и не сразу…
– Алекс, ты тоже отдохни, все же «Рельсовая» оказалась слишком хороша, – предложил Шарль.
– Никогда не пил так много, – виновато признался ученик. – Если мама узнает… Ты уж ей не говори.
– Как я могу ей сообщить? – удивился Шарль, отметив, что и этот перешел на «ты», посидев за столом и приняв водки. Прием спиртного – универсальный способ ликрейцев затевать дружбу и вражду.
– Прилетим в столицу, в гости тебя поведу, – сразу ответил Александр.
Он зевнул и засопел чуть громче. Шарль улыбнулся. Что он помнит из своего детства в нелепой и все менее родной Франконии? То, что в гости звали не сразу, не всех и не без повода. Это был ритуал, который не предполагал никакой излишней открытости. Зато здесь тащат в дом кого угодно. Правда, потом и на порог могут не пустить, помня обиды. Все иначе. Сам он уже привык к здешнему обычаю и собрался вести Поля в гости к Рони, не спросив мнение последнего.
– Шарль, но ведь я однажды пробовал, – шепотом сказал Поль, вовсе и не думавший спать. – Я вышел на улицу без маски. Увы, тотчас потерял сознание, было отвратительно и даже больно, как будто взглядами с меня сдирали кожу. Они видели мой нос, прослеживали его и создавали мнение. Они замечали шрам возле губы. И, еще хуже, просто не замечали меня и шли мимо. Я был серый, бесцветный, никому не нужный. Почему у тебя все получилось по-иному?
– Мне повезло, я обрел помощь и поддержку. Ты рискни еще раз, я отведу тебя к тем же людям, и они попробуют помочь и тебе.
– В чем помочь?
– В понимании места и роли собственного мнения о себе, мнений окружающих… В обнаружении баланса по шкале, где с одной стороны предел – самодовольство, с другой – самоуничижение. Мы, джинны, склонны бросаться в крайности. Мы не решаемся принять то, что наши силы не безграничны, а наша жизнь конечна. Это делает нас уязвимыми, смешными и несчастными. Весь венец власти ордена не носит масок, подумай об этом. Нельзя удержаться у власти, опираясь на самообман. – Шарль погрел руки и глянул вперед. – О, чистое небо. Мы покинули позднюю осень. Бензина много?
– Я заправился на подлете, знаю место, – гордо кивнул Пьер. – Хватит до столицы.
– Тогда спи, малыш, – шепнул Шарль пилоту в самое ухо. – Пусть тебе снятся добрые детские сны. Тогда ты еще не боялся быть просто человеком. И, пробудившись, сохранишь часть веры в себя. О да…
Ранним утром Поль проснулся, угрожающе-просительным тоном велел не глядеть на себя. Снял магический контроль горизонта, положив руки на штурвал и качнув машину с крыла на крыло. Самолетик слушался безупречно. Поль принял полную настройку от трассера и повел машину на снижение. Недоуменно хмыкнул: на поле горели размечающие полосу огни, магические, довольно яркие. Они рисовали даже посадочный створ, точно учитывая ветер.
– Ничего иного я не ждал, – рассмеялся Шарль. – Корней безнадежно прямолинеен. Он полагает Потапыча местным божеством и все выболтал на ключе. Нас ждут.
– Испепелят, – снова посетовал Поль. – Может, мне все же хоть прическу сохранить?
– Мсье, в Ликре я видел немало людей, бросающих пить постепенно, – с долей ехидства отметил Шарль. – Знаешь, один мне рассказывал, что сокращает число зеленых чертенят на одного в неделю…
– Что сокращает?
– Поль, или ты пьешь, или ты трезв и имеешь характер. Лучше не затевай снятие маски, если намерен себе потакать. Но учти: мне будет стыдно. Кураж – франконское слово. Ты что, желаешь и этого достояния нас лишить? Мэтр Серж и без того назвал нацию вырождающейся.
– Я просто уточнил.
– О да, у ликрейцев это называется «по последней рюмочке».
– Вы сомневаетесь во мне? Вы…
– Злись, злись, если тебе так проще. Может, сам прекратишь в себе сомневаться.
– Вы чудовище, мсье.
– О да, я неподражаем, – самодовольно кивнул Шарль. – Как настоящий джинн.
Поль тяжело вздохнул. Александр слушал перебранку молча, не забывая бережно выверять потоки воздуха. Посадка получилась мягкой, торможение коротким, самолет – Шарль мысленно предпочитал использовать ликрейский вариант названия машины – замер точно перед группой встречающих. Их было не так мало: два полицейских чина, пара магов-трассеров и даже человек с флажками, показавший, как повернуть самолет и когда глушить двигатель. Шарль прищурился: со стороны усадьбы, из парка, кое-как отгороженного от поля кривоватым старым забором, уже мчался автомобиль, прыгая на кочках и не тормозя.
Полиция благоразумно расступилась, сберегая свое здоровье и предоставляя машине возможность таранить самолет, если такова ее цель.
– Шарль! Они… Папа…
Элен Соболева согнулась, всхлипывая и сердито стирая слезы. Пришлось прыгать на поле и бежать успокаивать. Она дрожала, ей было худо, и ей совершенно некому было высказать свои беды, из обрывков фраз ничуть не понятные.
– Говори толком. Как я могу помочь, если пока что ничего не понимаю?
– Шарль, привет, – махнул рукой Рони, выбираясь из-за руля. – У нас правда беда. Потапыча хотели взорвать. Ляля, ты ее не знаешь, его вроде бы успела оттолкнуть, бомбу под колесо сунула и сама еще сверху… В общем, хороним завтра. И Саньку Бокова, ты его не знал. А организовал все ваш, джинн. У нас настоящее сумасшествие, арьянец-студент выжил, воет и не в себе, то кричит о превосходстве нации и железной руке, то в петлю лезет и рыдает, что он был поклонником Ляли и сгубил лучший голос нашего времени. И так постоянно. Соболев под утро второй раз пытался покончить с собой, то ли внушение не отпускает, то ли совесть и впрямь заела. Цыгане режут бомбистов. Путейцы учинили патрулирование города, потому что какая-то пьянь пыталась громить винные лавки. Пущен слух о смерти Потапыча, и раз так – все можно. Гуляй, последний день и миру конец…
– Да, не скучно, – ужаснулся Шарль, обнимая Элен и подхватывая ее на руки.
– Посол арьянцев в магической коме, у него та же беда, что у Соболева, жесткое внушение, – буркнул Рони. – В общем, садитесь, повезу к Коршу.
