Марина Комарова - Враг хозяина штормов
Покачнувшись, я остановился. Слабость. Этого еще не хватало — растянуться на снегу прямо возле города. Стиснув зубы, я упорно продвигался вперед, уже не ощущая ни ветра, ни падавшей с неба мелкой крупы, коловшей щеки и подбородок.
Вперед, только вперед. Забыть о словах драуга. У меня еще есть время. Нужно спросить у этой ванханенской колдуньи — что значит волшебный ключ? И валкары… Сумел ли маленький Вульсе сохранить топор своей бывшей госпожи? Зачем я отдал его ниссе?
Я отвернулся — порыв ветра засыпал ледяной крупой глаза. Нет, я сделал все правильно. Иначе было нельзя… Нельзя входить в храм бога с оружием. Кинжал Сиргена — другое, это жертвенный дар…
Я шел, не разбирая дороги, держась лишь на каком-то безумном желании достичь цели. Шайрах сказал: второй дом направо от храма Госпоже Зиме. Только снег, словно по чьему-то приказу, валил хлопьями, застилая все вокруг.
Я продолжал упорно идти. Не зря Яшрах говорил:
— Родная земля признает свое дитя и поможет ему… Слаще всего лепешка у родного очага, чище вода — в родной реке, сильнее всего разит рука за родную землю. Где бы ты ни был, Оларс, как долго бы ни пропадал — родина поможет тебе вернуться. Она будет звать всегда, хоть и не сразу разберешь ее голос. Где родился — там и пригодился.
И сейчас, словно застланные снежной пеленой, стены домов шептали, подсказывая правильный путь. А может, я начинаю сходить с ума? Не зря же некоторых моряков считают чудными. Говорили: кто услышал голос моря, отдал ему душу.
Я остановился и огляделся. Дома и дома… Поди разбери, какой из них… Дурак ты, Оларс, как можно было так неосмотрительно отпустить Шайраха?
— Оларс! — звонко окликнули меня.
Только неясно — человеческий голос это или просто метель смеется. Как-то давно бабка рассказывала о прислужницах Госпожи Зимы, что зачаровывают путников и уводят в царство льдов. По сказке, прислужницы — молодые красивые девушки, которые так заманивают женихов. Только… жених должен быть хорош собой, иначе зачем он снежнице? После того, что я увидел в зеркале вод у Гунфридра, ни одна из прислужниц меня к себе не поведет, значит…
Чьи-то пальцы впились в мою руку: сильно, цепко, наверно до боли, только я уже ничего не чувствовал.
— Оларс, наконец-то ты…
Медово-янтарные глаза сквозь хрусталь непролитых слез смотрели прямо в мои, на бледных губах притаилась тень улыбки. Из-под шерстяного платка выбивались рябиновые пряди. И в одном платье — темно-зеленом с широким поясом, даже плащ не накинула.
— Простудишься, — услышал я собственный голос — далекий и чужой — и… испугался. Внутри тоже было холодно и пусто.
Губы Рангрид дрогнули, на ресницах блеснули хрустальные капельки, медные брови нахмурились:
— Не боюсь я морозов!
Зло сказала, возмущенно и обиженно. Даже щеки заалели от гнева.
Некоторое время я молча смотрел на нее, а потом внутри будто что-то сломалось, треснул сковавший сердце лед, я порывисто обнял чудесницу и крепко прижал к себе. Да так крепко, что она замерла, не шевелясь. От знакомого запаха мяты, ее волос, жара кожи дыхание перехватило, не было сил разжать объятия.
Рангрид прижималась ко мне и, нежно поглаживая по щеке и скуле, беспрестанно шептала:
— Ну что ты, что ты… Все хорошо… все хорошо.
А вокруг нас продолжала выть и хохотать ванханенская вьюга.
* * *Все время вплоть до ночи я пролежал в горячке. Толком не помнил, как оказался в доме. Кажется, появился Йорд и силой утянул меня под крышу. На языке вертелось множество вопросов, но тогда ни один из них задать так и не удалось.
Властная белокурая женщина покрикивала на служанок и поглядывала на нас, однако я потерял сознание быстрее, чем Йорд дотянул меня до постели.
Находясь в полубреду-полусне, я вновь видел заснеженную долину — такую же, как в Соук-Икке-Соуке. Шел по скрипящему снегу и оглядывался по сторонам, слыша непрекращающийся волчий вой — безумный и тоскливый. Вдалеке виднелись очертания башни, и шаг за шагом я приближался к ней.
— Помни, — разнесся над долиной выдох, — помни, Оле, йенгангер не должен дышать. Иначе не стоит и бороться.
По телу прошел озноб. Я уже это слышал, знал!
— Бабушка!
Ветер подхватил мой зов и, смеясь, понес над сугробами, сплел с волчьим воем. Но ответом была лишь звенящая тишина. И вроде бы разгадка так близко, но ничего не понять.
Черная башня стала ближе. Откуда она? Чьи руки ее построили? Только видно, как в узких окнах вспыхивал зловещий свет, а едва державшаяся на петлях деревянная дверь скрипела на ветру.
— Ближе, — шепнул кто-то совсем рядом. — Ближе, Оларс Глемт! Я так давно тебя жду.
Я резко обернулся:
— Кто здесь?!
Над долиной разнесся хохот, от которого кровь в венах превратилась в лед. Он становился громче и громче, заставляя сжиматься в комок.
— Ты так давно ищешь со мной встречи. Так давно…
Я бросил взгляд на башню и замер. Нет! Не башня это вовсе! Огромная фигура, укутанная в темно-серый плащ, закрывала собой часть долины, а головой касалась свинцового неба. Длинная рука поднялась и откинула капюшон. Впившись в фигуру взглядом, я неотрывно следил за каждым движением. Порыв ветра подхватил серебристые пряди, а на меня глянули черные провалы глаз. И лицо… совсем не то, что я видел у Арве, в печальном рассказе флейты. Сейчас это была маска — гладкая, ровная, будто отлитая из металла. Рука потянулась ко мне.
— Спокельсе, — шепнул я пересохшими губами.
Понимая, что не могу бежать, я видел, как соскользнул темно-серый широкий рукав, обнажая костлявые пальцы с когтями.
— Ближе, Оларс, ближе…
Нахлынуло отчаяние, доведенное до предела: ни шевельнуться, ни выдохнуть.
— Ближе…
Когти коснулись моего горла. Это заставило очнуться:
— Нет! Будь ты проклят!
Я резко вскочил на постели, хрипло и шумно дыша.
— Оле, что случилось?
Прохладная нежная ладонь коснулась моего лба. Рангрид!
Она присела на кровать, рядом на столе горела свеча и стояла чаша с каким-то травяным отваром. Комнатку и не рассмотреть — слишком мало одной свечи. Разве что отблески огня творили в волосах моей рябиновокосой настоящие чудеса.
— Ничего, — мой голос звучал хрипло, — кошмар приснился.
— Это ничего?
Я поймал ее руку и прижался губами к ладони. Рангрид некоторое время не двигалась, а потом как-то облегченно выдохнула.
— Где ты был? Что случилось? На тебя смотреть было страшно, — тихо произнесла она.
— Особенно в глаза?
Неожиданно я понял, что чувствую себя намного лучше. Слабость, конечно, осталась, но совсем не такая, как раньше.
