Джон Норман - Звери Гора
На расстоянии половины пасанга от нас простирался каменистый берег. Отсюда был виден дымок, курившийся над постоянным стойбищем.
Я промерз до костей. Хорошо бы вернуться и попить горячего базийского чая.
Глава 19. Я НАКАЗЫВАЮ АРЛИН
Я взглянул на Арлин. Обнаженная девушка лежала на полу чума и слизывала лед с моих сапог. Сжимая сапог двумя руками, она осторожно выкусывала куски льда, а потом вылизывала застрявшие в шерсти льдинки.
Рабыня подняла голову. Изо рта у нее торчали клочья шерсти с сапога.
— Продолжай, — приказал я.
Девушка вернулась к своему занятию, а я подумал: «До чего же удивительная вещь — женский ротик. С маленькими зубками, нежными губами и мягким, теплым языком». Вначале Арлин прогрызала ледяную корку, потом разогревала лед своим дыханием и только после этого вылизывала льдинки. Закончив со вторым сапогом, она положила их на сушильную полку и подползла на коленях ко мне.
— Можно задать вопрос, господин?
— Да.
— Зачем мы пришли на север?
— Мне так захотелось.
— И все?
— Тебе мало? А ну-ка расстели шкуру! За такую наглость тебя не мешает хорошенько проучить.
— Слушаюсь, господин, — пролепетала девушка.
Глава 20. СВАДЕБНЫЙ ЧУМ. МЫ ВОЗВРАЩАЕМСЯ В СВАДЕБНЫЙ ЧУМ
— Айа! Айа! — пела женщина.
Я откусил здоровенный кусок мяса. Напротив меня сидел, скрестив ноги, Имнак. Лицо его было вымазано жиром, он пытался прожевать рыбий пузырь и время от времени утирался рукавом.
Свадебный чум был полон народу. Собралось не менее сорока человек.
Имнак, я и наши рабыни пришли на север слишком рано. Несколько недель мы прождали в пустом стойбище. Наконец, в самом начале осени, в стойбище приехали несколько семей. Люди заселили свои брошенные на сезон чумы. Как оказалось, мы могли добраться сюда вместе с ними. Поторопившись, я ничего не выиграл. Все это время мы охотились, ловили рыбу, развлекались с рабынями и ждали.
— Я думал, Карджук придет в постоянное стойбище, — сказал Имнак. — Поэтому я и пошел с тобой на север. Но Карджук не появился.
— Теперь стойбище полно людей, — заметил я.
— Это верно, — кивнул краснокожий.
— Где Карджук? — спросил я.
— Может быть, теперь он придет, — сказал Имнак.
— А если не придет?
— Значит, Карджук не придет.
С каждой неделей я становился все более нетерпеливым.
— Давай на него охотиться, — предложил я Имнаку.
— Его не могут найти ледяные звери, — сказал краснокожий. — Нам тут делать нечего.
— Что же мы будем делать? — спросил я.
— Ждать, — пожал плечами охотник.
Мы ждали.
Барабаны краснокожих охотников похожи на огромные блюда. Они очень тяжелы И имеют рукоятки. Управляться с таким инструментом может не каждый. Барабан держат в одной руке, палку — в другой. Рама изготавливается из дерева. На нее натягивают шкуру табука. Крепится шкура при помощи сухожилий. Любопытно, что бить надо не по шкуре, а по раме. Возникает очень необычный звук. Барабан, который держал в руке поющий человек, достигал двух с половиной футов в диаметре. Охотник бил в барабан и пел песню. Всех слов я не понял, но песня была о природе. Что-то о дующих летом теплых ветрах. К песням краснокожие относятся так же, как к инструментам и резным фигуркам. Они считаются собственностью поющего. На севере не принято исполнять чьи-либо песни. Каждый должен придумать свои. Считается, что любой человек способен придумать и спеть песню точно так же, как любой человек должен уметь охотиться и вырезать по кости. Песни краснокожих просты и незамысловаты, но иногда бывают по-настоящему прекрасны и берут за душу. Поют, разумеется, и мужчины и женщины. А вот вырезают, как правило, только мужчины. Женский нож уло имеет полукруглое лезвие и предназначен для нарезания мяса, выделывания шкур и чистки сухожилий. Для резьбы по кости он не пригоден. Кроме того, резьба требует значительной физической силы. А вот поют женщины наравне с мужчинами. Они поют про свадебные наряды, про любимых мужчин, про свое искусство разделывать табуков.
Потом барабан перешел к другому охотнику. Он исполнил песню про изготовление кайака. Смысл ее сводился к заклинаниям, обращенным к шкуре, сухожилиям и дереву, из которых краснокожий строил свою лодку. Он умолял их не подвести в решающую минуту. Следующий исполнитель спел песню, посвященную слину. В ней он желал животному всегда подплывать поближе, чтобы его можно было достать гарпуном. Затем я услышал песню про негодяя, который отправился на охоту и улегся спать, а потом разодрал сапоги о камни и всем их показывал, уверяя, что излазил всю округу, но добычи не нашел. По поведению собравшихся я понял, что герой этой песни находится в чуме. Во всяком случае, один парень явно растерялся. Затем он вскочил и исполнил песню про предыдущего исполнителя, который не умел делать стрелы. Потом опять пели женщины, одна про собирание птичьих яиц, другая — про то, как хорошо увидеть родственника, который давно считался потерянным.
Вообще песнопение занимает исключительно важную роль в жизни краснокожих. Даже самые простые песни исполнены для них загадки и прелести. Согласно их по говорке, никто не знает, откуда берется песня.
— Спой, Имнак! — попросил Акко.
— Спой, Имнак! — подхватил Кадлук.
— Нет, не хочу, — замотал головой охотник.
— Имнак никогда не поет, — вступила в разговор Поалу, очевидно забыв о болтающихся на шее шнурках.
— Давай, Имнак, — настаивал Акко. — Спой нам!
— Я не умею петь, — повторил охотник.
— А ты попробуй! — загудели остальные.
К моему огромному удивлению, Имнак поднялся и выскочил из свадебного чума.
Я последовал за ним. Так же поступила и встревоженная Поалу.
— Я не могу петь, — сказал краснокожий, глядя в свинцовую даль моря. Во мне нет песен. Я как лед на камне, на котором не растут цветы. Ни одна песня не прилетела ко мне, и ни одна песня не зародилась в моем сердце.
— Ты можешь петь, Имнак, — произнесла Поалу.
— Нет, — упрямо повторил Имнак, — петь я не могу.
— Однажды, — сказала Поалу, — ты обязательно споешь в свадебном чуме.
— Нет, — отвернулся к морю охотник. — Петь я не умею.
— Имнак! — укоризненно произнесла девушка.
— Иди в чум, — проворчал краснокожий.
Поалу развернулась и пошла в чум. Свадебный чум отличался от остальных большими размерами. Всего же стойбище состояло из дюжины подобных чумов. Несмотря на то, что общее число краснокожих охотников превышало полторы тысячи, жили они маленькими, разбросанными группами. Летом они собирались вместе по случаю перехода стада Танкреда через ледник Акса, но почти сразу же от главного стойбища отделялись небольшие группы людей, предпочитающих охотиться на отдаленных пастбищах. В конце лета краснокожие возвращались на свои обычные места. Всего насчитывалось около сорока стойбищ, расстояние между которыми составляло несколько дней пути. Стойбище Имнака находилось примерно в середине.
