Павел Корнев - Падший
– Так и есть, – ответил я, хотя близость вплотную придвинувшейся спутницы волновала куда больше купания. Сейчас я бы дорого заплатил за четверть часа наедине с подругой, но правил приличия мы нарушать не стали, благочинно сидели на своих местах и вели светскую беседу. И все же я дал себе зарок как-нибудь побывать в купальнях в компании одной только Лили.
Несколько раз мы выбирались в общий бассейн, где вода была не столь горяча, и даже выходили подышать свежим воздухом на улицу, потом утомились и отправились переодеваться. Альберт и Елизавета-Мария остались посетить здешний буфет, мы с Лилианой вернулись в город вдвоем.
Когда меня завезли домой, я выбрался из коляски и указал на окруженный деревьями особняк.
– Вот здесь теперь и живу.
– Заеду за тобой в шесть, – напомнила Лили.
– Буду ждать! – пообещал я, но во двор проходить не стал и, когда коляска скрылась на соседней улице, отправился на телеграф. Выслал Рамону телеграмму со списком потенциальных подозреваемых и лишь после этого вернулся домой. Атмосфера курортного города действовала расслабляюще, и все же не стоило забывать, что совсем недавно кто-то пытался меня убить.
На вечерний прием я надел темно-синий костюм, пошитый специально для подобных случаев. Но для начала побрился, поменял белье и вставил в манжеты чистой сорочки золотые запонки. Затем погляделся в старое пыльное зеркало, зачесал волосы и остался собственным отражением целиком и полностью доволен.
Впрочем, надолго душевного спокойствия не хватило, поскольку Лили прикатила вместе с родителями и на вечерний прием мы отправились вчетвером. Меня это нисколько не порадовало. Мать Лилианы, подозреваю, тоже в восторг не пришла. А что было на уме у Джорджа, честно говоря, не имел ни малейшего понятия. Сам по себе он казался человеком простым и радушным, но в компании супруги будто становился более значительным и проницательным. И меня это немного даже пугало.
К моему немалому удивлению, дом Максвелла располагался вовсе не в центре города, а в непосредственной близости от кольца электрической конки, причем с внешней ее стороны. Столь странное расположение было, вероятно, выбрано из-за близости к последнему детищу великого ученого: отсюда открывался вид на мрачную громаду электростанции. Во всем остальном место вечернего приема моим ожиданиям вполне соответствовало; кованая ограда опоясывала просторный парк, посреди него возвышался трехэтажный особняк с лепниной на фасаде.
Впрочем, о богатстве великого ученого это обстоятельство не говорило. Имение было передано ему по личному распоряжению императора Климента сразу после восхождения правителя на престол. Некоторые даже полагали подарок лишь поводом для почетной ссылки.
На аллее от самых ворот и до площади перед домом выстроилась длинная вереница экипажей. Кучера объезжали круглую мраморную чашу фонтана, высаживали гостей и уезжали дожидаться окончания приема где-нибудь на соседних улочках.
Я первым выбрался из коляски и подал руку Лилиане, потом намеренно замешкался, желая отстать от родителей своей спутницы. Для этого даже повод искать не пришлось: перед установленной у входа каменной плитой толпились многочисленные зеваки. Но лишь успел прочитать: «В этом доме провел последние годы жизни великий ученый Джеймс Клерк Максвелл…» – и Лили дернула меня за руку.
– Идем немедленно! – уголком рта прошептала она. – И убери очки!
Я с обреченным вздохом снял темные окуляры, благо стесняться было нечего – среди приглашенной на прием публики сиятельных насчитывалась едва ли не половина, – и зашагал вслед за маркизом и маркизой.
Прямо на входе установили кинематографическую камеру, и нанятый устроителями оператор снимал всех входящих в дом, явно намереваясь впоследствии использовать эти кадры при монтаже хроники. Кому она попадет на глаза, я не знал, поэтому, проходя мимо, как бы невзначай поправил свободной рукой волосы и прикрыл лицо.
В просторном холле было не протолкнуться от гостей, прислуга разносила подносы с разлитым по бокалам шампанским, у дальней стены выстроился женский хор и под аккомпанемент фортепиано исполняли кантату «Сирены» Лили Буланже. Менее взыскательную публику развлекал Невероятный Орландо, тот самый мим из варьете. Меня это обстоятельство изрядно покоробило, а вот Лилиана, напротив, пришла в полный восторг.
– Иногда специально приходила пораньше, чтобы взглянуть на его фокусы, – шепнула она, прежде чем убежать на представление бессловесного фигляра.
Я обреченно вздохнул, взял с подноса проходившего мимо слуги фужер с шампанским, но пить не стал, просто держал его в руке, не желая выделяться из толпы. Удалось не привлекать к себе внимания секунд пятнадцать, не дольше.
– Лев Борисович! – обрадовался мне как родному Емельян Никифорович. – Вот уж не ожидал встретить вас на светском рауте!
– Сам не ожидал сюда попасть, – улыбнулся я, лихорадочно выискивая предлог распрощаться с собеседником. Сейчас мне просто хотелось забиться в какой-нибудь дальний угол и помолчать. От беспрестанного гомона разболелась голова, да еще некстати обострился талант, и всякий раз, когда Красин кидал взгляд на пузырящееся в моем фужере шампанское, затылок острыми иглами пронзали отголоски его удивительной фобии.
В итоге я отставил бокал на стол, взамен взял тарелку с миниатюрными пирожными. Безе просто таяло на языке.
– Сегодня здесь весь бомонд, вся творческая элита империи! – усмехнулся Емельян Никифорович.
– А где же Иван Прохорович? – припомнил я второго своего спасителя. – Его не пригласили?
– Как же не пригласили? Пригласили! – уверил меня Красин. – Но Иван Прохорович позабыл обо всем в погоне за сенсацией.
– И какой же?
– В озере нашли тело с шелковым куполом для прыжков с высоты, вот наш друг и припомнил сообщение о горящем дирижабле. Нанял проводников и отправился в горы.
– Вздор какой! – фыркнул я.
– И не говорите, Лев Борисович!
Красин отвлекся взять с фуршетного стола канапе с красной икрой; я воспользовался моментом и откланялся, сославшись на неотложные дела. Прошелся по залу, высматривая Брандта, но поэт как сквозь землю провалился.
Пирожные кончились, я поставил опустевшую тарелку на подоконник, и тут меня перехватил кинохроникер.
– Уважаемый гость! – с обезоруживающей улыбкой блеснул черными глазами смуглый красавчик с модной полоской усов и затараторил: – Прошу, скажите пару слов по поводу сегодняшнего мероприятия для истории. Это не займет много времени, уверяю вас. Просто сделаем запись на фонограф и несколько фотографий для памятного альбома.
