Наперстянка - Грейс Аделин

У Эверетта был мотив, но нужно было больше доказательств, чтобы кто-то поверил в его причастность. Элиза была настолько больна, что принимала лекарства аптекаря, которого когда-то громко осуждала. Сигна подозревала Байрона и позаботилась сообщить об этом Блайт, прежде чем уйти. К тому же у нее снова начались галлюцинации. Но разбираться во всем этом не было времени.

На этой неделе Блайт несколько часов провела в библиотеке, пытаясь определить, какие травы принимала Элиза. Она смогла различить только полынь, которую обычно принимают от спазмов во время женского цикла, и пижму, которую часто используют, в том числе для облегчения головной боли. Накануне вечером Блайт пыталась узнать больше, но каждый раз, когда она подносила страницы к свече, пламя гасло. Потребовалось несколько безуспешных попыток зажечь его, прежде чем она поняла, что затухающая свеча не могла быть простым совпадением, и, бросив все, сбежала из библиотеки.

Все это привело к тому, что она отчаянно нуждалась в запасном плане.

Над ней возвышался Вистерия Гарденс, огромный и прекрасный. При солнечном свете дворец выглядел еще более изящным, чем в первый раз, когда она его увидела, и казался гораздо более просторным без толпящихся внутри гостей.

Блайт не позволяла себе слишком долго размышлять над планом, опасаясь передумать. Когда Байрон уехал, она тут же умылась, переоделась в красивое платье цвета пыльной розы и выскользнула из Торн-Гров. Уильям не стал возражать. Даже если место назначения и показалось ему странным, он промолчал, когда она вложила ему в ладонь три серебряные монеты. Конюх высказал свои опасения только сейчас, наконец осознав, во что ввязался.

Блайт повернулась к нему лицом и сказала без малейшего намека на шутку:

– Если дядя узнает, куда ты меня возил, то сразу вышвырнет из Торн-Гров. Так что давай каждый сделает то, что должен, и это приключение останется между нами, ладно? – Уильям был добрым человеком, хотя в последнее время от доброты было мало толку. Не дожидаясь ответа, Блайт повернулась к Вистерия Гарденс и, прежде чем направиться к дворцу, убедилась, что платье и перчатки сидят идеально.

Блайт нечасто бывала во дворцах, чтобы знать местный уклад, но ей казалось, что там должен быть камердинер или кто-то другой, готовый встретить ее. Но когда она поднялась по лестнице к украшенным золотом дверям и постучала, никто не вышел ей навстречу.

Прошла минута, затем другая. Блайт едва сдерживала раздражение. Она столько времени потратила на наряд – девушка собиралась самостоятельно, поскольку лишилась горничной и была слишком упряма, чтобы попросить о помощи кого-то постороннего, – заплатила Крипсли и заставила его рискнуть работой не для того, чтобы принца Ариса не оказалось дома.

Она нахмурилась и постучала снова, на этот раз сильнее и дольше. Так долго, что заболели костяшки пальцев. Она уже собиралась отдернуть свою бедную руку, когда дверь распахнулась.

При виде гостьи принц Арис выглядел менее удивленным, чем сама Блайт. Она отшатнулась, когда его массивная фигура возникла на пороге.

– Чем я могу вам помочь?

Ответ застрял у нее в горле, поэтому вместо этого она спросила:

– Почему вы сами открываете дверь?

Принц Арис прислонился к косяку и скрестил руки на груди.

– Разве мужчина не может открыть дверь собственного дома?

– Нет, – поспешно ответила Блайт, затем поморщилась. – Я имею в виду, да, конечно, может. Просто вы принц. Мой отец никогда сам не открывает двери Торн-Гров.

– Правда? – И снова Блайт поразилась невероятному золотистому оттенку его глаз. Они пугали так же, как глаза Сигны. – Я отослал персонал обратно в Верену. Не нужно столько людей, чтобы обслуживать одного человека.

– Вы отослали всех? – уточнила девушка. Она никогда не слышала ничего более абсурдного.

Когда принц Арис склонил голову набок, Блайт испугалась, что он захлопнет дверь у нее перед носом. Едва ли она поддерживала приятную беседу, постоянно оскорбляя его, но ее нервы были натянуты до предела. К удивлению Блайт, уголки губ принца слегка приподнялись. Затем, словно решив, что ему это безразлично, Арис поменял выражение лица, став настоящим принцем, оценивая ее – как хищник жертву. Великаном, готовым раздавить насекомое. Блайт могла представить, сколько людей отшатнулось бы от его взгляда; была секунда, когда даже она почувствовала такое желание. Но будь она проклята, если принц заставит ее чувствовать себя ничтожеством. Поэтому она расправила плечи и посмотрела ему прямо в глаза.

Он провел рукой по подбородку, разглаживая напряженную челюсть.

– Я оставил повара, дворецкого и человека, который присматривает за лошадьми.

Сама не зная почему, Блайт почувствовала себя так, словно выиграла одну из маленьких битв, которые постоянно вспыхивали между ними, и осознание победы заставило ее выпрямиться, когда принц Арис жестом пригласил ее войти.

– Разве не дворецкий должен открывать дверь?

– Вы проделали весь этот путь, чтобы меня оскорблять, – спросил он, – или все же намерены зайти внутрь?

У Блайт замерло сердце. Она прокрутила в голове множество возможных сценариев, но ни один из них не предполагал, что они окажутся наедине. Один-единственный дворецкий, повар и конюх, которых она едва ли встретит в таком большом дворце, ничего не значили. Если о ее визите станет известно, люди предположат лишь очевидное, и все же она не могла отступить. Только не сейчас, когда ставки были так высоки.

Арис был принцем. Блайт собственными глазами видела, какой властью он обладал над другими и как люди цеплялись за каждое его слово. Он с легкостью устроил ей встречу с отцом. И она могла только догадываться, на что еще он способен.

– В чем дело, любовь моя? – Обернувшись, Арис бросил на нее взгляд, сверкая глазами. – Боитесь, что я погублю вашу репутацию?

Блайт не боялась. По крайней мере, не его. Поэтому сжала кулаки и твердым взглядом велела Уильяму оставаться на месте, а сама последовала за принцем в гостиную, обогреваемую самым большим камином, который она когда-либо видела, в несколько раз превышающим ее рост. Принц жестом пригласил ее присесть на роскошный кожаный диван, и сам уселся напротив.

На столе между ними уже стоял поднос с бутербродами, выпечкой и, к ее удивлению, второй чашкой.

По коже побежали мурашки, когда он налил в чашку дымящийся чай и протянул ей. Блайт выпила его не сразу, нарочито медленно наливая молоко и ожидая, пока принц сделает первый глоток, прежде чем самой поднести чашку к губам.

Черный чай. Простой, без белладонны. Девушка с облегчением выдохнула, чувствуя пар на коже. Не то чтобы она ожидала, что принц попытается отравить ее, но все же об осторожности не стоит забывать.

Арис бросил на нее очень странный взгляд, прежде чем откинулся на спинку дивана и закинул ногу на ногу. На лодыжке обнажилась тонкая полоска кожи, и Блайт изо всех сил старалась не обращать на это внимания. Даже странно, насколько скандальным мог казаться такой маленький участок кожи, когда они были вдвоем.

Чай был горячим, и она обхватила чашку, чтобы согреться, выпрямилась и начала:

– Прошу прощения за столь неожиданный визит. Я надеялась, что смогу поговорить с вами о…

– О вашем отце. – Блайт вздрогнула, когда принц Арис постучал ложкой по краю чашки. Звук был слишком громким для такого тихого места. – Я не дурак, мисс Хоторн. Ваш визит в день вынесения приговора не может быть простым совпадением.

Она сжала губы в тонкую линию и поставила чашку на стол.

– Я знаю, у вас не было возможности познакомиться с моим отцом, но он вам бы понравился. У него был тяжелый год, но уверяю вас – он невиновен. Ему просто нужен адвокат.

– Вы уверяете меня? – Принц Арис говорил с таким весельем, что Блайт пришлось вонзить ногти в ладонь, чтобы не наброситься на него с оскорблениями. – Без обид, мисс Хоторн, но я едва знаю вас обоих. Даже если ваш отец действительно такой замечательный человек, вы можете представить, что случится с моей репутацией, если я встану на его защиту, а ваши заверения окажутся ложными.