Дем Михайлов - Изгой. Кровь и пламя
Всё. Ответ мною получен – мы не друзья и между нами лишь временное перемирие, что продлится не дольше чем осада поселения.
– Корне… – неожиданно спросил старик, продолжающий выжигать пространство внутреннего двора волшебным огнем. – Тебе самому не страшно? Ты «выпил» досуха жизненные силы восьми-девяти десятков живых существ всего за пару мгновений! Ты «выпил» жизни небольшой деревушки одним махом… будто чарку вина осушил… И где вся эта сила выпитая? Сила, насильно высосанная? Где она?
– Время не для бесед, – напомнил я.
– Мы еще не спустились. Или собрался прыгать?
– Птицы…
– Божьи создания страдают безвинно, – хрустнул костяшками старик, и падающую вниз довольно небольшую птичью стаю окутало яростное пламя, пожравшее перья и плоть в мгновение ока.
На камнях и земле двора форта тлеют кучи праха, курится дым, трещат раскаленные угли в форме костей – включая быстро ломающиеся реберные решетки и черепа погибших людей.
Если бы не вовремя подоспевший священник, мне бы пришлось прыгать вниз, прямо с немыслимой высоты, надеясь только на свою необыкновенную живучесть. Но и то не было бы уверенности в том, что я сумел бы защитить всех людей от формирующихся во дворе пожирателей или иной какой нечисти. Да и сероватые облака яда могли подействовать на меня так же, как и на обычного человека. Никто не знает, что за отраву приготовили шурды или сам Тарис собственноручно. Вот и получается, что священник вновь всех спас – уже не первый раз за сегодня. А мои заслуги? Если только каменный голем. Да и то сомнительно – священник ведь говорил «обожди», так что вполне возможно, что он и сам справился бы при помощи одной из молитв Создателю и какому-нибудь ритуалу.
И нельзя не быть благодарным этому человеку. Нельзя воротить лицо, ведь даже прямо сейчас седой старик продолжает уничтожать врагов, продолжает защищать моих людей и гномов, а я просто стою рядом и ничего не делаю.
– Почему мне должно быть страшно, отче? – вздохнул я. – От того, во что я превратился? Кем я стал? Этого не боюсь. Как вы там говорите? На все воля Создателя…
– Не играй словами…
– Не буду. Вон еще стайка. Прямо над нами.
Сухо кивнув, отец Флатис воздел левую ладонь, и спустя миг по платформе и нашим плечам застучали обугленные комочки птичьих тушек.
– Только крайне могущественные некроманты могут так быстро поглотить столько чужой жизненной силы и при этом суметь ее удержать в себе. Другим, кто послабже, такой кусок просто встанет поперек горла! А ты проглотил и не заметил! Будто куриное крылышко с хрустом разжевал! Что ты такое, Корне? Ради Создателя Милостивого! Ответь!
– Да не знаю я! – взорвался я, уставившись в глаза отца Флатиса. – Не знаю!
От моего крика Стефий вздрогнул, испуганно взглянул на меня. На чьей стороне твоя душа, Стефий? Кто милее тебе? Я, твой господин? Или же старый священник, заменивший отца… а что тут гадать… и без того ясно, все видно по глазам, мечущимся, словно те ошалевшие птахи, что падают на наши головы с небес… проклятье… как же я от всего этого устал…
– Придет время – и я обязательно разберусь в происходящем со мной, – пообещал я, глядя на приблизившуюся стену, где нас уже ожидала группа прикрытых щитами воинов. – А сейчас не до обсуждений…
– Чужая сила, кипящая в сердце, меняет людей, Корис, – тяжко, на самом деле тяжко, вздохнул священник. – Ты не понимаешь. Ты пьешь и глотаешь чужую боль, чужое отчаяние, чужие страдания! Ты пьешь крики матери, на чьих глазах убили ее новорожденную дочь! Ты глотаешь вой заживо разрываемого ребенка! Вбираешь в свое сердце визг и бульканье шурда, которому безжалостно перерезают глотку! Вот что входит в твое сердце! Вот что за сила многоголосым эхом звучит в твоей голове! Ты не получаешь ничего светлого! Ты вбираешь только тьму! Ибо не может быть светлым страдание осиротевшего или убитого ребенка! И сколько таких безмолвных криков и стонов ты уже поглотил? И ты, правда, веришь, что эта сила не изменит тебя? Да она поглотит тебя полностью! Затопит твое сознание! Можешь ли ты уже сейчас быть уверен, что ты это ты? Что твоя душа не изменилась? А? Подумай над этим… подумай…
С легким стуком платформа ударилась о вершину стены, и я тут же широко шагнул вперед, чуть ли не убегая от тяжких слов святого отца. Откуда мне знать?! Я не знаю, кто я такой, со своего самого первого пробуждения!
– Говорят, что некроманты поневоле выпивают также и всю тяжесть и тьму грехов умерщвлённых жертв… тяжка судьба палачей… не легче судьба некромантов, – донеслось мне в спину.
Я лишь молча кивнул, дав понять, что услышал напутственные слова, и тут же повернулся к подскочившему Рикару.
– Цел?
– Цел, господин. Но наших посекло много! Уже четверо мертвы.
– Четверо?! Проклятье! Клятый Тарис таки сумел вырвать кусок нашей плоти!
– Но и мы ответили, господин! – крикнул седой ветеран с двуручным мечом в руках. – Вы убили великана! Раздавили отряд врага!
Окружившие меня воины одобрительно загомонили, застучали оружием о щиты.
– Их больше и они лишь мясо на жаровне Риза и Тариса, – дернул я головой и недовольно фыркнул от пахучей струи дыма, ударившей в лицо. Переведя взгляд на излишне старательного и при этом прячущего глаза монаха, я пообещал: – Еще раз пустишь дым мне в лицо – и я припечатаю твою благостную харю к раскаленной решетке жаровни!
P-раз… и могучая ручища Рикара попросту вбила монашка в ряды воинов, а затем здоровяк еще и ногой добавил для пущего ускорения. А мне успокаивающе пробасил:
– Плюньте на недоумка, господин. Склирс, он и есть склирс.
Хмыкнув, я обвел взором лица воинов, после чего громко, ясно и отчетливо произнес:
– Беречь отца Флатиса как зеницу ока! Рядом с ним поставить десяток умелых воинов! И чтобы ни на шаг от него! Ни на единый шаг! Всем остальным – также посматривать! Ясно?
– Да, господин! – дружно рявкнули все, причем по их горящим восторгом лицам было отчетливо видно, что за священника они хоть в огонь прыгнут, причем им же и разожжённый.
Я знал, что следующий за мной отец Флатис прекрасно расслышал мои слова, но не стал пытаться увидеть его реакцию. Я защищаю священника не ради его тонких душевных качеств и умения поддержать беседу. Я защищаю нашего боевого мага.
– Что там со сгархами?
– Возимся! Лед крошим, накрываем их шкурами.
– А разбудить разбудили? Или так, спящих, и накрыли?
Протяжное громкое рычание, вырвавшееся из чернеющей в скальной стене дыры, стало мне ответом. Рычали крайне недовольно, злобно. Рев был мне отлично знаком. Проснулся старый друг, бывший некогда врагом…
– Хей-хей? – внизу запрыгала невысокая фигурка девушки-гномы, застучала звонко двумя камешками.
