Марина Комарова - Враг хозяина штормов
Она вдруг протянула руку и коснулась моих волос, чуть нахмурилась и покачала головой:
— Седина… Молод ты еще, а уже обзавелся ею.
Теплые пальцы погладили по щеке… Я все так же стоял, словно потерял дар речи. Не хотелось уходить — хотелось потянуться за ее пальцами, чтобы так и гладила, успокаивая. И в глаза смотрела. По коже пробежал мороз, внутри все сжалось. И только в этот миг я сообразил, что не всевидицу Мяран видел перед собой, а совсем другую женщину. С такими же глазами небесными — без края, без дна; с такими же нежными пальцами и именем — мягким, не ванханенским — Кайса. Мама.
Я тряхнул головой, прогоняя наваждение.
— Не так я молод, всевидица. Да и что возраст тому, кто одной ногой в могиле?
Даже засмеялся. Только смех получился горьким. Карканье ворона, а не человеческий голос.
— Именно это и делает тебя неуязвимым, — неожиданно улыбнулась всевидица. — Сядь, Оларс, — она указала рукой на табурет возле грубо вытесанного стола. — Негоже гостя голодным у дверей держать.
Я молча сел куда указали, задумавшись о ее словах. Если б магия бабушки и впрямь сумела меня сделать неуязвимым, было б неплохо. Но такого не может быть.
На столе лежал полотняный мешочек с гадальными костями, в плоской глиняной плошке были терпко пахнущие сушеные травы, рядом — серебряная чаша с густой черной жидкостью. Но больше ничего — не нужны амулеты да всякие магические штучки настоящей всевидице. Она все знает и так.
Мяран вновь подошла к очагу и открыла котелок. Оттуда тут же разлился аппетитный запах, и внутри все скрутило от голода. Лаайге, может, не слишком изысканные повара, но еда у них всегда вкусна и сытна. В каждом доме есть оленина и молоко, каша из сосновой заболони с ржаной мукой, которую не встретить больше нигде, наваристый суп с рыбой, который здесь зовут лим.
— Топор валкары-то положи, — сказала она, не оборачиваясь, — тяжесть держать ни к чему. Да и спину поберег бы.
Я недоуменно уставился на Мяран. Так-так, вот тебе и подтверждение, что всевидица видит все. Не только будущее с настоящим и прошлым, а и топор под чарами невидимости. Хмыкнув, я снял его и аккуратно положил у ног.
Мяран развернулась, осторожно неся в руках глубокую тарелку с поднимавшимся над ней ароматным дымком. Когда тарелка очутилась передо мной, я впервые за все время искренне пожалел, что не взял с собой Йорда. Нет, еда выглядела соблазнительно, но никогда я не ел столько за раз!
Всевидица села напротив и, кажется, едва сдерживала улыбку.
— Ничего, тебе надо восстановить силы, — сказала она. — С дороги согреться — самое оно. Еще налью тебе сейчас чаги, чтобы освежиться.
— Чаги? — переспросил я и покосился на странную жидкость в серебряной чаше. Разве это можно пить?
Мяран перехватила мой взгляд и расхохоталась, потом снова встала:
— Не бойся, твилом против воли никогда не пою.
— То есть?
Всевидица снова суетилась возле очага. Только сейчас я заметил второй котелок, из которого хозяйка ловко что-то наливала в простую деревянную чашу.
— Чага растет на деревьях, — ее голос звучал беззаботно и почти весело, будто рассказывать об этом было настоящей радостью, — такой древесный гриб. Лаайге срезают его со стволов и заваривают вместе с травами. Им и излечиться можно, и дух укрепить, и настроение поднять. Чагу подарили нам чахкли — маленькие помощники, наш подземный народец. Ну они похожи на твоего ниссе, Оларс, только еще меньше.
Мяран подошла и поставила возле меня чашу с напитком, видом напоминавшим амр. Снова села напротив и, подперев щеку кулаком, посмотрела на меня. В небесных глазах плясали смешинки.
— А вот твил пьют наши шаманы. Или те, кто способен пройти по дороге духов, — она улыбнулась. — Сам понимаешь, охотникам да торговцам, что с духами бесед не заводят, такого лучше не пить.
От тепла вежи, сытной еды и улыбчивой хозяйки меня охватило какое-то умиротворение и едва ли не наваливалась сонливость. Но поддаваться ей не стоило.
— Спасибо за гостеприимство, Мяран, — сказал я, — только не за тем же ты меня позвала, чтобы лимом накормить и чагой напоить.
— Конечно, — глаза продолжали смеяться. — Хочу поглядеть, какой из тебя получится шаман, Оларс Забытый.
Мне не понравились эти слова. Чуть отодвинувшись в сторону, подальше от чаши с черным твилом, я внимательно посмотрел на всевидицу:
— Вот как?
Голоса своего я почему-то не услышал, но от Мяран глаз не отвел. Странная она. Мягкая, добрая, мать напоминает. И в то же время — другая… чудная. Только сразу этого не разглядеть, и не отталкивает она этим от себя людей, а наоборот — синей бездной в небо утягивает. И улыбается. Так, будто в первый и последний раз.
Перед глазами вдруг все помутилось, а в ушах зашумело.
— Устал ты, Оларс, — услышал я мягкий голос, теплые пальцы вдруг вновь коснулись моих волос. — Дорога была долгой.
Пальцы гладили и ласкали, глаза сами собой закрылись, даже не понять было — сижу я или уже нет.
— Очень долгой, — как бескрайняя река, журчал голос, — десять лет шел ты сюда: через южные земли, через лед севера, через злобных богов и мир мертвых.
Я почти ничего не слышал, чувствуя, как проваливаюсь в сладкую дрему, забывая обо всем на свете. Нежные пальцы продолжали перебирать мои волосы.
— Еще много предстоит пережить, не одну дорогу пройти, познать много горечи, но это — впереди. А пока — спи. Спи, Оларс, и звезды будут беречь твой сон.
Глава 5
ЗА ТОБОЙ ПОЙДУ ПО ЗВЕЗДАМ
Она звонко смеялась: весело и задорно. Не зря все слуги говорили, что такого смеха, как у Кайсы Глемт, нет ни у кого. Живая, проворная, никогда не унывающая. Казалось, что сама Леле Славная сотворила ее из снегов севера, но оплела солнечными лучами и зажгла в груди сердечный огонь.
Она пряла у окна, но то и дело посматривала на нас. Я всегда с удовольствием наблюдал за ее ловкой работой, лишь дивясь, как женщины так долго и терпеливо могут ею заниматься.
Возле меня с хохотом и визгом носились Арве и Лейсе. Игра всегда куда интересней, если можно спрятаться за старшим братом и оттоптать ему все ноги. Семилетние близнецы решили, что иначе играть вообще не стоит, поэтому весь день от меня не отходили.
— Оле, Оле!
Лейсе ухватила меня за руку и глянула снизу вверх:
— Ты меня возьмешь завтра на ярмарку?
В серых глазенках слились вопрос и почти мольба.
— И меня! — Арве уцепился за вторую руку.
Кстати, брат с сестричкой на меня совсем не похожи — такие же светловолосые и круглолицые, как мама. От отца разве что взяли серые глаза да порой совсем недетскую рассудительность. Не то что я. Посторонние, глядя на нас, все время удивлялись, узнав, что я прихожусь старшим братом этим непоседам.
