Кирилл Бенедиктов - Блокада-1 Охота на монстра
– Ничего себе, – проговорил капитан потрясенно. – Рассказал бы кто – не поверил…
Катя заставила себя разомкнуть веки. Голова гудела, как после сильного удара – когда-то, когда Катя с разбегу треснулась лбом о дерево, ощущения были примерно такие же.
Кровь по-прежнему была везде – особенно много ее было на струганном дощатом полу кабинета. «Как ее теперь оттирать-то?» – озабоченно подумала Катя, и тут взгляд ее упал на руку капитана.
Нормальная мужская рука, сильная, поросшая короткими светлыми волосками, немного испачканная запекшейся кровью. От запястья к локтевому сгибу уходил тонкий розовый шрам, бледневший прямо на глазах.
Катя вскрикнула и разжала пальцы. Шибанов спрятал нож и озабоченно потер шрам.
– Ну вот, спугнул я тебя! Еще бы пара минут, и следов бы никаких не осталось…
Он выпрямился во весь рост и обернулся к Солоухиной.
– Что ж, Клавдия Алексеевна, кажется, опыт прошел удачно…
– И как это понимать, товарищ капитан? – начальник медсанчасти уже оправилась от первого потрясения, и тон ее не сулил Шибанову ничего хорошего. – Что вы себе позволяете? Устроили какой-то дурацкий спектакль в моем кабинете, запачкали все своей кровью, довели до обморока сотрудницу! Вы полагаете, что с вас некому будет спросить за это самоуправство?
– Это был не обморок, – возразил капитан, пропустивший мимо ушей угрозы доктора. – Катя просто сосредоточилась. Что же касается спектакля – мне нужно было убедиться в способностях Серебряковой, и я это сделал. Прошу извинить за испачканный пол.
Он снова потер руку, словно был не в силах поверить в собственное исцеление.
– Скажите кому-нибудь, чтобы Серебряковой дали чаю с сахаром. Она потратила очень много сил.
«Какой добренький, – подумала Катя. Слова долетали до нее, как сквозь вату. – Пусть не подлизывается, все равно он мне не нравится…»
– В этом кабинете распоряжения отдаю я, – Солоухина щелкнула портсигаром и извлекла из него новую папиросу. – Между прочим, Серебряковой еще два часа до конца смены.
– Ее смена закончена, – сказал Шибанов. – Я забираю ее с собой. В Москву.
Катя не поверила своим ушам. Этот сумасшедший энкавэдэшник хочет увезти ее в Москву? Но зачем? Что она будет там делать?
– Это категорически исключено, – отрезала Солоухина. – Такими медсестрами я разбрасываться не могу.
– Товарищ начальник медсанчасти, – холодно проговорил капитан. – Я прибыл сюда из Москвы для выполнения вполне конкретной задачи. Определить, есть ли у Серебряковой особенные способности к исцелению и в случае положительного ответа забрать ее с собой. Это приказ товарища Абакумова, первого заместителя народного комиссара внутренних дел.
«Господи, – подумала Катя, – для чего же я им понадобилась?»
– Даже если бы это был приказ самого наркома, – Солоухина подошла к Кате, мешком сидевшей на стуле, и встала между ней и Шибановым. – У меня, капитан, есть свое начальство. Как начальник медсанчасти Южного Урала, я подчиняюсь непосредственно народному комиссару здравоохранения Георгию Андреевичу Митереву. И там, где дело касается моих кадров – моих лучших кадров – я буду выполнять только его приказы, но отнюдь не ваши.
«Да, – мысленно взмолилась Катя, – да, Клавдия Алексеевна, миленькая, не отдавайте меня! Я не хочу в Москву, я не хочу бросать госпиталь!»
Но другой голос в глубине ее сознания шепнул:
«Если ты уедешь в Москву, тебе не придется каждый день решать вопрос, кому из умирающих ты можешь помочь, а кого должна бросить на произвол судьбы. И не придется оправдываться перед девчонками. И не придется слышать крики тех, для кого ты стала последней надеждой на спасение…»
Шибанов задумчиво почесал бровь.
– Доктор, – сказал он, – я выполняю задание государственной важности. У меня огромные полномочия, честно говоря, неограниченные. Я мог бы, наверное, устроить так, что ваш Митерев сам позвонит вам сюда и прикажет отпустить Серебрякову на все четыре стороны. Но это отнимет уйму времени, а времени-то у нас как раз нет. Поэтому давайте сделаем так: я даю вам слово офицера, что Катя вернется к вам в госпиталь после того, как выполнит… ну, скажем, работу, которая ей будет поручена. Я лично привезу ее сюда и сдам вам с рук на руки. Но вы сейчас отпускаете Катю со мной в Москву.
– Вы хоть понимаете, о чем просите, капитан? Сколько тяжелых больных умрет здесь, пока Серебрякова будет выполнять вашу работу в Москве?
Капитан полез в карман и извлек оттуда плоскую жестяную коробочку. Сначала Кате показалось, что это такой же портсигар, как и у начальника медсанчасти, но Шибанов вытащил оттуда желтый леденец и кинул себе в рот.
– Отучаюсь курить, – объяснил он, хотя никто не спрашивал его, почему он ест леденцы. – Ужасно вредная привычка… Клавдия Алексеевна, поверьте, если вы не отпустите Катю со мной, это будет стоить жизни тысячам людей. А может, и сотням тысяч.
– Что за чушь вы городите, капитан, – устало отмахнулась Солоухина. – Каким сотням тысяч? Серебрякова нужна мне здесь. Я не могу позволить себе потерять такого ценного сотрудника.
В другое время Катя почувствовала бы гордость, но сейчас ей было не до того. Ее подташнивало, сильно кружилась голова, перед глазами плавали оранжевые круги.
– Клавдия Алексеевна, – проникновенно сказал Шибанов. – Я не приказываю, я прошу!
Солоухина отвернулась от капитана и положила твердую прохладную ладонь Кате на лоб. Ее прикосновение вдруг напомнило Кате маму, и она заплакала, прижавшись к руке начальника медсанчасти.
– Ну-ну, сестра, – проговорила она мягко. – Не плачьте. Все хорошо. Товарищ капитан дал слово офицера, что вернет вас в госпиталь.
«Отдали, – подумала Катя и сама устыдилась своей мысли. – Как это меня можно отдать, я же не вещь и не крестьянка крепостная!»
Она сделала несколько глубоких вдохов и вытерла слезы рукавом халата.
– Я… я должна доработать смену.
– Время, Катя, – капитан выразительно постучал пальцем по циферблату наручных часов, – нам к восьми нужно быть на аэродроме.
– Моя смена заканчивается в четыре. Соберусь я за час. Пожалуйста, позвольте мне доработать.
Шибанов хотел возразить, но осекся под выразительным взглядом начальника медсанчасти.
– Ну ладно, ладно, сдаюсь! – он поднял вверх руки и снова улыбнулся, блеснув фиксой. – Но мы должны выехать отсюда не позже семнадцати ноль-ноль.
– Идите, Серебрякова, – сказала Солоухина. – Надеюсь, мы расстаемся с вами ненадолго.
– Ну, – сказал капитан, – это уж как получится.
Катя вышла из кабинета, плотно прикрыв за собой дверь. Ее шатало.
«В Москву, – думала она, – я полечу в Москву… с этим сумасшедшим капитаном… и там мне нужно будет выполнить какую-то работу… связанную с моим даром лечить людей… а если я ее не сделаю, погибнут сотни тысяч… что же это за работа такая? Может, товарищ Сталин заболел, и его не может спасти никто, кроме меня? Тьфу, дурочка, что за чушь тебе лезет в голову… наверное, меня будут изучать в каком-нибудь институте, чтобы понять, как у меня это получается, а потом обучать всех медсестер. Но я ведь и сама не понимаю, как это выходит, как же поймут другие?»
