Вадим Панов - Последний адмирал Заграты
– Я не слежу за светскими… э-э… новостями. Извините.
Капитан выдержал довольно длинную паузу, размышляя над ответом Андреаса, после чего принял решение:
– Вы всё равно ее узнаете, Мерса, поэтому будет лучше, если вы узнаете ее от меня. В этом случае в ней не будет ничего лишнего, только факты.
По тону Баззы алхимик понял, что светской история Помпилио не является, а потому насторожился.
– После смерти Фабрицио, отца Помпилио, средний сын – Маурицио – организовал мятеж. – Дорофеев помолчал. – Маурицио пользовался большой популярностью среди народа, его любили адигены и уважали дары. К тому же его очень любил Помпилио. Они с Маурицио выросли вместе, разница в возрасте всего два года, а вот Антонио был старше на десять лет.
– Можно сказать – другое поколение, – пробормотал Андреас.
– Да, можно сказать и так.
Чувствовалось, что капитан близко воспринимает старую историю, и Мерса неожиданно понял, что взаимоотношения Баззы и Помпилио выходят за рамки служебных.
«Они друзья?! Неужели заносчивый лингиец способен дружить с простолюдином? И вообще – способен дружить?!»
– Маурицио считался лучшим кандидатом на трон, но по закону даром должен был стать Антонио. – Вновь пауза. – Когда Маурицио поднял мятеж, Помпилио немедля вернулся с Химмельсгартна. Дары в конфликт не вмешивались, считали, что братья сами должны определить судьбу короны. Война тлела, но не разгоралась, все ждали, чью сторону примет Помпилио, а он сразу же отправился к Маурицио. Долго говорил с ним один на один, а после – убил. – Дорофеев пронзительно посмотрел на алхимика. – И сжег замок.
– Ему никто не помешал? – изумился Андреас. – Воины? Телохранители?
– Это Линга, Мерса, там живут по законам, установленным Праведниками и Первыми Царями. Никто не смеет вставать между братьями из семьи даров. Они могут поделить власть мирно или взять ее с помощью оружия, но это их дело. Только их.
– А почему Антонио остался в стороне?
– Потому что мессер ему запретил, – объяснил Базза. – У настоящего дара не может быть на руках братской крови.
Не только защитил закон, но сделал так, чтобы севший на трон брат остался чист. Взял на себя всю грязь, неимоверный груз, который наверняка давит на него…
– За это мессера изгнали с Линги? – тихо спросил Мерса, покусывая дужку очков. Он сам не заметил, когда успел их снять.
– Мессер сам себя изгнал, – ответил капитан. – Все адигены Герметикона знают, что мессер поступил правильно. Плохо, но правильно. Однако для мессера важно то, что он поступил плохо.
– И он до сих пор переживает…
– Если на рану сыпать соль, она дольше остается свежей. – Дорофеев бросил взгляд на корабельный хронометр: – Ну, что же, Мерса, первое знакомство, можно сказать, состоялось. Теперь…
– Капитан, с вашего позволения еще один вопрос, – торопливо произнес алхимик. – Если он, конечно, не покажется вам слишком личным…
– Меньше слов, Мерса, о чем вы хотите спросить?
– О вашем шраме, капитан. Наверняка с ним тоже связана история, которую мне расскажут. Возможно… э-э… будет лучше, если я услышу ее от вас?
– Ошибка молодости, – усмехнулся Базза. – Вы слышали о штурме Бреннана?
Бреннан? Невероятно!
Двенадцать лет назад коалиционный флот вычислил местонахождение крупнейшей пиратской базы Герметикона и разрушил ее в результате короткого, но ожесточенного штурма. История облетела все миры, о ней было написано несколько приключенческих книг, куча мемуаров, а солдат, которые там воевали, почитали героями.
– Конечно, слышал.
– А я там был.
– Службу в армии вы называете ошибкой молодости?
– Я сражался на другой стороне, – спокойно ответил Дорофеев.
И Мерса понял, что глупые вопросы все-таки бывают.
* * *«Вопреки опасениям, решение отправиться к Зюйдбургу маршем не ввергло войска в уныние. Конечно, монотонное движение по пыльной дороге нельзя сравнивать с путешествием в поезде, однако солдатам явно надоели вагоны. Слышал бы ты, мой дорогой сын, как шутили выходящие из Касбриджа драгуны, как смеялись они, хлопая друг друга по плечам. Они уверены в себе, мои драгуны, они знают, что победят, и вся армия разделяет их уверенность. К тому же стоит великолепная погода: знаменитая южная жара спала, легкий ветер приносит с Инкийских гор прохладу, ехать легко и приятно.
Местные жители, опять же – вопреки ожиданиям, – враждебности не проявляют. То ли производит впечатление наша грозная техника, то ли южане и в самом деле сожалеют, что поддержали мятежника. Обитатели нескольких поселений предпочли спрятаться, однако старосты и бургомистры выходили на дорогу и покаянно встречали меня, своего сюзерена. Умоляли простить и не держать зла. Некоторые уверяли, что Нестор им угрожал, однако я в это не верю. Увы, мой дорогой сын, такова природа низких сословий: они ждут, кто одержит верх, а потому встречали мятежника с тем же смирением, что и меня. Они простые крестьяне, мечтающие о спокойной жизни, и я наведу на Заграте порядок!
Но не подумай, мой дорогой сын, что твой отец всё забудет. Я король, я знаю, что иногда необходимо проявлять твердость. После победы я обязательно поручу Джефферсону провести тщательное расследование и примерно наказать наиболее рьяных последователей мятежника. Но это потом. Сейчас же загратийцы должны видеть милостивого монарха, это оттолкнет их от Нестора. А в нашем положении, мой дорогой сын, мнение простолюдинов необычайно важно. Гражданская война страшна не кровью, а мыслями, которые заставляют людей браться за оружие. Я обязан изменить эти мысли, показать народу, что король не только силен, но и благороден. Я обязан не усмирить подданных, а успокоить. И тогда Заграта надолго станет тихим миром. Я обязан думать не только о себе, но и о твоем правлении, мой дорогой сын и наследник. Я не хочу, чтобы оно было омрачено подобными событиями, а потому сдерживаю гнев.
И еще я подумал, мой дорогой сын, что мы очень давно не бывали на юге. Здесь на самом деле необычайно красиво. Широкая степь, которую изредка разрезают узкие речушки, напоминает океан, из которого то здесь, то там вырастают зеленые острова кипарисовых рощ. Но особенно красивы южные ночи. Бесконечное небо становится абсолютно черным полотном, на котором самоцветами переливаются миллиарды звезд. От горизонта до горизонта, мой дорогой сын, от горизонта до горизонта. Примерно в час ночи я обязательно выхожу из палатки и, как мальчишка, любуюсь великолепием…»
Из личной переписки Генриха II Гордого, короля Заграты– Ваше величество, вы просили напомнить насчет Роллинга.
