Вадим Панов - Последний адмирал Заграты
– Наверное, глупо спрашивать, осведомлялся ли мессер о вашей цепарской квалификации, синьор Мерса?
Валентин рекомендовал «произвести благоприятное впечатление», а потому Андреас решил использовать подслушанную еще в университете фразу:
– Не бывает глупых вопросов, синьор капитан, бывают глупые ответы. – И важно поправил очки.
Этим высказыванием щеголял профессор Уилсон, известнейший исследователь порохов и автор монографии «Алхимия взрыва. Перспективные пути развития». Мерсе высказывание казалось чрезвычайно умным, однако Дорофеев его точку зрения не разделил:
– Да уж, с глупыми ответами у вас всё в порядке, синьор алхимик.
При появлении Мерсы капитан не соизволил ни подняться с кресла, ни предложить Андреасу расположиться рядом. Остался сидеть, подперев кулаком подбородок и разглядывая алхимика с таким выражением, словно самые худшие его опасения уже подтвердились.
– Мессер Помпилио спрашивал меня о цепарской э-э… квалификации. – Неудачная шутка сбила Андреаса с толку, заставив вернуться к привычному «э-э…».
– И что же вы ему ответили? – с любопытством осведомился Базза. – Будьте уж так любезны, синьор Мерса, повторите.
– Я прошел соответствующий… э-э… курс и знаком с обязанностями корабельного алхимика.
– Звучит весомо.
Внешность выдавала в Дорофееве типичного верзийца: густые каштановые волосы, которые он зачесывал на пробор, крупное, грубоватое лицо с широкими скулами и тяжелым квадратным подбородком, темные глаза. Обычное верзийское лицо, которое сильно портил длинный шрам от сабельного удара. Старый рубец тянулся от лба до самого подбородка, и только чудо, судя по всему, помогло капитану сохранить левый глаз.
– Получилось так, что в прошлом походе была повреждена обшивка «Амуша» и два баллона. Мы потеряли изрядное количество гелия, находясь в тысяче лиг от ближайшего порта. – Дорофеев усмехнулся. – Что скажете?
– Обшивку и баллоны починить удалось?
– Да.
– В таком случае я бы предложил заполнить баллоны водородом. Опасно, конечно, но если не курить на борту и не ввязываться в драки, до порта добраться можно. Если алхимическая лаборатория действительно так хороша, как мне обещали, я смог бы собрать установку по добыче водорода и получить нужное количество за сутки.
– Я не сказал, где мы находились, – заметил Дорофеев.
– Неважно, – махнул рукой Мерса. – Я могу получить водород даже в пустыне.
А вот теперь, когда речь зашла о работе, алхимик говорил по-настоящему уверенно. Отметивший это Базза улыбнулся в кулак.
– Неужели?
– Насколько мне известно, на борту цеппеля есть достаточный запас балластной воды. Кроме того, можно разлагать королевский уксус…
– Достаточно.
– Достаточно?
– Мы действительно сидели в пустыне, синьор алхимик, и действительно добывали водород… – Базза указал на кресло рулевого: – Присаживайтесь.
– Благодарю, синьор капитан.
– Просто – капитан, Мерса. На борту действуют упрощенные правила, но только на борту.
– Я понял, капитан.
Алхимик отметил, что соседнее кресло осталось пустым, но спрашивать ничего не стал, поскольку догадался, кому оно принадлежит.
– Мессер объяснил вам, чему посвящает свободное время?
– Сказал, что путешествует.
– Мессер сказал, что путешествует, – поправил алхимика Дорофеев.
– Э-э… извините, – протянул Андреас. – Мессер сказал, что путешествует.
Пора привыкать, что вольностей здесь не позволяют даже в отсутствие Помпилио.
– Собственно, так оно и есть, – кивнул Базза. – Несмотря на все переделки… Мессер, знаете ли, привык к комфорту… Так вот, несмотря на все переделки, «Пытливый амуш» не превратился в прогулочную яхту. Наш цеппель – прекрасно оснащенный исследовательский рейдер, формально приписанный к Астрологическому флоту. Формально – потому что мессер сам выбирает маршруты путешествий. Мессер познает Герметикон, а поскольку интересы его весьма широки, мы посещаем самые разные миры. Сегодня в Ожерелье, завтра в Бисере, послезавтра в Пограничье, через неделю – на неизведанной планете… Захватывающе звучит?
– Я ощущаю себя мальчишкой, капитан, – не стал скрывать алхимик. – Мальчишкой… э-э… которому пообещали исполнить мечты.
– Но вы уже взрослый мужчина.
– Поэтому я не испытываю восторга, но… э-э… заинтригован.
– Все члены команды, выражаясь вашим языком, заинтригованы. Нам всем нравится бродить по Герметикону. – Взгляд темных глаз стал предельно внимательным: – Вы ведь еще не приняли окончательного решения остаться, так?
– Пока я просто бегу с Заграты, – вздохнул Андреас.
– Вы правильно сделали, что не стали лгать.
– У меня плохо получается.
– Еще одно хорошее качество, – усмехнулся Дорофеев.
– Олли не такой, – добавил Мерса.
– Значит, ему будет попадать, – пообещал Базза. Помолчал и уточнил: – Кстати, ваши профессиональные качества…
– Не страдают, – поспешил заверить капитана алхимик. – То, что… э-э… произошло со мной… или… э-э… с нами… В общем, это произошло по окончании университета. Так что насчет работы вы можете быть совершенно спокойны.
– В таком случае, всё в порядке. – Дорофеев откинулся на спинку кресла и побарабанил пальцами по подлокотнику. – Что вы знаете о мессере?
– Мессер – лингиец.
Понятие «лингийский адиген» было настолько всеобъемлющим, что продолжать, по большому счету, не требовалось. Однако Базза решил уточнить:
– Мессер не просто лингийский адиген, Мерса, он происходит из рода Кахлес, из рода даров. Его старший брат – Антонио, один из самых уважаемых правителей Линги, а значит, и Лингийского союза. Во всем Герметиконе есть только пять семей, члены которых были дарами на протяжении всей истории, с тех пор как Первые Цари отдали адигенам власть. Кахлесы – одна из них. Их род и их власть не прерывались больше тысячи лет.
«Теперь понятно, почему Компания жаждет заполучить агента в окружении Помпилио…»
– Но вы должны знать, что мессер не общается со старшим братом.
– Вот как?
Дорофеев внимательно посмотрел на алхимика. Когда капитан становился серьезным, шрам придавал его лицу особенно угрожающее выражение.
– Вы действительно не знаете историю Помпилио дер Даген Тур?
– Я не слежу за светскими… э-э… новостями. Извините.
Капитан выдержал довольно длинную паузу, размышляя над ответом Андреаса, после чего принял решение:
– Вы всё равно ее узнаете, Мерса, поэтому будет лучше, если вы узнаете ее от меня. В этом случае в ней не будет ничего лишнего, только факты.
По тону Баззы алхимик понял, что светской история Помпилио не является, а потому насторожился.
