Александр Сапегин - Питомец
Шагая чуть впереди жеребца Лилины, я размышлял о том, когда она успела стать такой рассудительной. Все ее выкладки основывались на предположениях и косвенных свидетельствах, так как папа и будущий муж не шибко делились информацией с кем бы то ни было. Сведения она собирала буквально по крупицам, вычленяя нужное из нечаянно оброненных слов и разговоров гвардейцев и доверенных лиц отца. В школе благородных девиц воспитанниц в первую очередь учили думать головой. Музицирование, танцы, вышивка, пение и этикет — это хорошо, но не главное. Сила женщин — в слабости, да вот незадача — любая слабость или то, что за нее выдается, должно иметь подкрепление и запасные варианты воздействий. Мужчине незачем догадываться, что его осторожно и незаметно подталкивает к тому или иному поступку, он должен быть свято уверен в себе и своих деяниях. Ничего, что это немного не соответствует действительности. Первостатейные стервы обязаны быть мастерами манипуляции, без этого никак.
«Понятно, — неопределенно хмыкнул я в ответ на рассказ о „служанке“ и вывесил очередной „плакатик“ с вопросом: — Лилина, скажи мне, пожалуйста, как и где тебя угораздило подцепить эту дуру набитую?»
На последних словах я качнул головой в сторону плетущейся позади всадницы. Откровенно говоря, за два часа медленного марша по распадкам, сопкам и кустарникам она достала меня придирками и жалобами хуже горькой редьки. Лилина стойко переносила тяготы пути, напоминая партизана на допросе, зато Ирка ни на минуту не затыкалась. Пилит и пилит, пилит и пилит. Что-то постоянно бурчит себе под нос, слова не долетают до Лилины, но я-то слышу! То ветки иглокуста и орешника ей все штаны изорвали да ноги занозили, то рург поганый мертвечиной воняет (очумела баба, я по три раза на день в озере купаюсь!), то эта голодранка слишком много о себе возомнила. То солнце голову напекло, то пить охота, то ягодицы и бедра от скачки болят. Чистокровная нудистка, дери ее черти. Нудит и нудит, как комар. Так бы и прихлопнул. Понимаю, что мы в ответе за тех, кого приручили, но я-то никого не приручал! Почти никого, так… штук сорок или полста мелких прихлебателей. Нудной девки среди них ни разу не мелькало. Да, спас одну трещотку на свою голову. Придушить, что ли?
Войдя в ментальный контакт с Лилиной, я мысленно, в форме мультипликационного шаржа, нарисовал Ирку, которая обрастает перьями и превращается в глупую курицу из диснеевских мультиков, после чего тупая птица принимается выклевывать мозги у черного дракончика. Лилина прикрыла рот рукой и прижалась к гриве коня. Ее плечи мелко подрагивали. От зарисовки с разъяренным драконом, выщипывающим перья и скручивающим птице голову, она покраснела и глухо захрюкала в ладонь. Поплохело, наверное. Бывает.
— В Империи. Маркизе кроме служанок, а я де факто маркиза, положены сопровождающие и дуэньи из дворянского сословия. Ириста не самая плохая, просто она ни разу не выезжала из родительского замка и теперь боится, Скайлс, вот и бурчит.
«А чем ты занималась в Империи?»
— В академии училась. В магической, — ответила Лилина, искоса поглядывая на меня.
«Я знаю, что такое магия. Так ты и вправду училась?»
Последнее предложение она явно проигнорировала.
— Знаешь? Откуда?
«К вашему отцу, юная леди, частенько захаживал господин с браслетом на запястье. Он много говорил о магии, уговаривая барона отдать меня ему. Господин с браслетом мечтал посмотреть, как черные рурги в моем лице устроены внутри. Особенно после кошачьего дерьма в обуви».
— Так это был ты?! Бедный Дэсус, ему в тот раз сильно досталось.
«Давай не будем о коте, у меня с ним связаны не слишком приятные воспоминания. Боюсь сорваться и наговорить лишнего», — поминая старое, ввернул я. Посмотрим, как Лилина отнесется к камешку, брошенному в ее огород.
— Прости… — Одно слово, и море вины в эмоциях. Девочке действительно стыдно за свое поведение.
«Кто старое помянет, тому глаз вон».
— Спасибо, — выдохнула Лилина.
«А кто забудет, тому второй — вон», — мстительно нарисовал я.
— Скайлс! — словно от пощечины дернулась в седле девочка. Ну вот, обиделась, горечью тоскливого чувства вперемешку с виной залило все вокруг.
— Все, проехали, начнем с чистого листа, — поспешил я разрулить ситуацию.
— Ай! Шоккур! — раздалось позади грязное ругательство, прозвучавшее после смачного шлепка чего-то крупного о серебристую поверхность мелкого ручья, который мы пересекли несколько секунд назад. — Пресветлая…
Ириста, до этого мирно плетущаяся в хвосте, вознамерилась догнать мерзкую чернавку и дала жеребцу шенкелей. Получив ускорения, норовистый конь резко скакнул вперед. Если бы не орешник, коварно зацепившийся за плащ виконтессы кривыми пальцами веток, она бы с успехом выполнила задуманное, но история не знает сослагательного наклонения. В противостоянии коня, дерева и плаща проиграла незадачливая наездница. Иристу вырвало из седла. Единственное, что она успела сделать, — это выдернуть ноги из стремян. На мгновение зависнув между небом и землей, Ириста коротко взвизгнула и, подняв веер искристых брызг, приводнилась аккурат в центре холодного горного ручья.
Лилина и я дружно рванули к месту маленькой трагедии и никак не рассчитывали на большую истерику. Видимо, нервы дуэньи не выдержали испытаний. Нападение, жестокое убийство нескольких разумных, с которыми ты не первый день путешествуешь, несостоявшееся изнасилование и не самая приятная смерть, застигшая насильников на глазах девушки. Самообладание, с трудом сдерживающее истерику, лопнуло с громким треском, и нервы окончательно пошли вразнос. Падение в воду было последней каплей. Заставив бы саму царевну Несмеяну нервно поджимать губы от вполне обоснованной зависти, Ириста в тридцать три ручья залилась слезами. Рыдая, она ни в какую не желала покидать насиженную гавань. Лилина впустую скакала вокруг, одновременно пытаясь успокоить истеричку и выволочь ее на сухую землю. Никак. Мощный ментальный раздрай одолел и вашего покорного слугу.
Дурья моя башка. Желая разобраться в чувствах окружающих, а потом уже действовать, я убрал ментальные щиты, тут же схлопотав эмпатический шок. К тому же мои попытки помочь и метания вокруг девчонок только усугубляли ситуацию, приводя к еще более громким завываниям и новым потокам слез, которые сопровождались богатырскими ударами по психике, что само по себе усугубляло ситуацию и заставляло меня злиться. Моя злость передавалась Лилине, а от нее — Ирке. Рев начинался по новой. Получался заколдованный круг (бабская истерика в лесу, полном хищников, мне нужна была в последнюю очередь), чужой срыв вскипятил беззащитные мозги не хуже микроволновой печи. Вскоре я сам дошел до ручки, психанул и долбанул по девчонкам золотым шаром. Почему золотым? А кто ж его знает? В тот момент я сам был на грани психоза. Мысль успокоить человечьих самок (о как!) возвышенными чувствами, тем самым отвлекая одну из них от черной меланхолии и гипертрофированной жалости к самой себе, показалась достойной внимания. Сказано — сделано. Основной заряд пришелся по беззащитной психике Иристы, Лилину затронуло самым краем.
