Алексей Волков - Гусар бессмертия
– Наша берет! – убежденно выкрикнул Мадатов.
После очередной атаки его батальон остановился в крохотной ложбинке. Воспользовавшись небольшой паузой, майор разрешил гусарам спешиться. Пусть хоть немного отдохнут кони, да и людям необходимо перевести дух. Сражение еще далеко не закончено, и неясно, что предстоит в самом ближайшем будущем.
Неподалеку остановился Ланской с крохотной свитой, и Мадатов, сделав Орлову знак, чтобы следовал за ним, поскакал за очередным приказанием.
С небольшого возвышения было видно, что ситуация на поле вновь изменилась. Огромная колонна турецкой кавалерии, не меньше четырех тысяч всадников, выдвинулась против наступающей русской пехоты, и мушкетеры торопливо перестраивали свои порядки в каре.
Ланской нервно теребил поводья породистого скакуна. Молодое красивое лицо полковника раскраснелось от битвы. У ворота синего доломана выделялись кресты Владимира и Анны, но конечно же гораздо весомее был Георгий на левой стороне груди.
Командир бригады колебался, не зная, как поступить. Сумеет пехота самостоятельно отбиться или же лучше ударить кавалерией? По идее, следует выбрать момент, чтобы не вести атаку прямо в лоб. Красавец-граф славился в армии своей безусловной храбростью, но в то же время обладал немалым благоразумием и очертя голову в бой людей не посылал.
– Силища! – протянул какой-то молодой адъютант из свиты.
Мадатов не обратил внимания на вырвавшееся слово. Кавказский князь думал сейчас о другом.
– Граф, что надо сделать, чтобы получить Георгий?
От волнения в голосе Мадатова прорезался обычно почти не слышный акцент.
Но так красив и почетен был эмалевый крестик, что поневоле рождалась светлая зависть.
– Разбить турецкую колонну, – улыбнулся Ланской.
Его сейчас занимали более насущные проблемы, однако почему бы не пошутить в преддверии кровавой кавалерийской стычки?
Граф еще не знал то, что успели усвоить александрийские офицеры: подробно многим выходцам с гор, шуток Мадатов не понимал. Бесстрашный, заботливый к людям, умный, благородный и потому успевший завоевать любовь в полку, порою он слишком всерьез воспринимал ненароком брошенную фразу. Свои успели привыкнуть к этому, но Ланской впервые получил под начало пылкого батальонного командира.
Глаза Мадатова сверкнули. Сейчас он чем-то походил на разбойника, узревшего долгожданную добычу.
Орлов понял, что сейчас произойдет. Где-то в самой глубине души промелькнула искорка страха, но сейчас же исчезла во внезапно нахлынувшем возбуждении.
Была не была!
Александр едва заметно кивнул взглянувшему на него командиру. Мадатов махнул рукой в ответ и без единого слова дал шпоры коню.
– По коням! – Кажется, Орлов успел выкрикнуть это раньше, чем Мадатов.
Его эскадрон первым выскочил на поле и торопливо построился в развернутые линии для атаки. Чуть правее разворачивался второй эскадрон. Два других замешкали, однако Мадатов не собирался кого-то ждать.
– В атаку марш-марш!
Трубы подхватили приказ князя, и почти три сотни всадников немедленно, соблюдая равнение в шеренгах, двинулись вперед.
Рысь сменилась галопом. Впереди плотной массой виднелась турецкая кавалерия. Орлов покосился назад. Эскадрон следовал за ним, и на лицах гусар была написана та же крайняя степень отчаянного возбуждения, которую испытывал штаб-ротмистр.
Это было против всех и всяческих правил. Только теперь сворачивать все равно было поздно. Попытайся уклониться – и турки немедленно атакуют в свою очередь, начнут рубить беглецов, если догонят, а так – хоть какой шанс.
Да и невозможно было остановить бешеную скачку.
– Ура!!! – дружно рявкнули гусары. Сабли взмыли вверх, готовясь к первым ударам, и солнце веселыми зайчиками заплясало на клинках.
Где-то позади на поле выбирались два припозднившихся эскадрона, чуть в стороне торопливо строились белорусские гусары, но до них было далеко. Чересчур далеко.
И вдруг вся масса турок, несмотря на свое подавляющее превосходство, не выдержала атаки горстки гусар, прыснула в стороны, из плотной колонны превратилась в скопище несущихся прочь всадников.
– Ура! – еще раз взревели гусары, и в криках их звучало торжество победы…
– Мы к вам, господа! – Несколько белорусских гусар вышли к костру, у которого александрийцы праздновали победу.
– Прошу прощения, штаб-ротмистр, но счесться на поле боя не получилось. Вы так стремительно атаковали, что угнаться за вами не было никакой возможности. – Вопреки обыкновению, Бурцов вырядился по всей форме.
Его слова были встречены дружным смехом. Смеялся даже Мадатов, чьего чувства юмора вполне хватало на подобную странную похвалу.
– Зато… – Алешка сделал картинный жест, и прибывшие с ним гусары выдвинули тяжелый бочонок вина. – Пусть никто не говорит, что Алешка Бурцов может быть неблагодарным!
Подобная мысль никому и в голову бы не пришла, однако речь гостя была встречена восторженным ревом.
Победу отмечали повсюду, где стали на отдых гусары, драгуны, казаки, мушкетеры, егеря. Войско сераскира было рассеяно, сам он убит. Русским достались знамена, пушки, тысячи пленных. Еще никто из победителей не знал, что минувшим днем наступательный порыв турок был сломлен, и скоро вторая их армия, узнав об участи товарищей, покатится прочь, даже не решаясь помериться силами с врагом. Но победа была настолько убедительна, что любой участник битвы был уверен – окончание долгой войны теперь не за горами. Если же за горами, то Балканскими, и мы в ближайшее время одолеем эту последнюю преграду на пути к Царьграду.
Но пока дорога победителей лежала не к столице Оттоманской Порты, а к придунайским крепостям, после бегства полевых армий уже обреченных, но продолжающих по инерции сопротивляться. Гарнизоны даже совершали вылазки. А может, просто пытались определить, нельзя ли вырваться из кольца блокады прочь?
– …Не кланяться ядрам!
Орлову самому было весьма неприятно стоять перед эскадроном, но что поделать, если батарее необходимо прикрытие? Турки вон повылазили из-за стен и даже выволокли с собой несколько пушек. А ну как попытаются напасть на артиллеристов! Вот и приходится стоять колонной чуть в стороне от своей артиллерийской роты в готовности закрыть ее от противника да успокаивать лошадей, нервно вздрагивающих после каждого залпа русских пушек и после каждого разрыва турецких бомб. Могли бы на такое дело хоть пехоту отрядить! Хотя вон идет и она. Прямиком на турок.
О чем ни думай, но помнить обязан об одном – раз ты офицер, то обязан быть примером своим подчиненным.
Где-то позади рвануло – Орлов обернулся посмотреть, не задело ли кого из гусар.
