Эндрю Оффут - Меч Скелоса
Конан услышал снаружи какой-то шорох и встретился глазами с хозяином комнаты.
— Дозорный, — сказал тот.; он был похож на торговца, и ему было уже за сорок. Конан кивнул.
— Я вооружен.
— Если только ты не собираешься совершить убийство, Конан из Киммерии, это не имеет значения.
Конан продолжал разглядывать своего собеседника. Его волосы отступали назад, обнажая высокий, блестящий, шишковатый лоб. Седина светилась в его бороде, словно иней. Его длинная туника — или короткая мантия — красновато-желтого цвета была окаймлена зеленой вышивкой, а окруженные множеством морщинок глаза казались прищуренными из-за набухших под ними сероватых мешков. Его нос был большим, но не крючковатым.
— Я должен доверять тебе, Конан из Киммерии. Надеюсь, что могу.
— Я слышу глупые слова, — сказал Конан, отступая от своего проводника, чтобы продемонстрировать длинный клинок, торчащий из его большого кулака. Справа от себя он заметил узкое окно; в комнате не было других окон или дверей, кроме той, через которую они вошли.
— Ты доверяешь? Это я действую доверчиво. Я пришел, не зная, как зовут вас обоих. Его собеседник улыбнулся.
— Хочешь вина?
— Нет. Я покинул уютную таверну и хорошее общество. Я собираюсь скоро вернуться, чтобы выпить со своей спутницей.
Двое замбулийцев обменялись взглядами.
— Ты откровенен.
— А ты нет. Я здесь. Говори.
— Тебе знакомо имя Балад, Конан?
— Твой проводник утверждал, что он ведет меня не к Баладу.
— Значит, ты о нем слышал.
— Ему бы хотелось быть ханом над Замбулой.
— Ты все так же откровенен.
— Ты все так же говоришь ненужные вещи.
— Мы не враги, Конан. У тебя нет причин для недружелюбия. Это все, что ты знаешь о Баладе?
— По всей видимости, я здесь, чтобы узнать больше. Говори.
— Ты будешь слушать речи о Баладе, о друг Актер-хана?
Конан пожал плечами.
— Осыпанный его милостями, а не друг. Актер-хан обязан мне. Я ничем не обязан ему. И вообще, его проклятый амулет дорого мне обошелся. Если я тебя выслушаю, это почти ничего не будет мне стоить и ничего не будет значить.
Это было правдой — и к тому же, как он подумал, хорошо звучало. Очень хорошо. К нему обратились заговорщики! Да, он выслушает то, что они собираются сказать. Неужели они осмелятся вести переговоры с человеком, осыпанным столькими милостями Актера? В таком случае, они либо чрезвычайно глупы, либо поистине отважны, и Конану хотелось бы знать, какое из этих двух предположений было верным. Он молча ждал с ничего не выражающим лицом.
— Балад считает, что Актер-хан — не лучший правитель для Замбулы и, без сомнения, не лучший для ее народа.
Говорящий сделал паузу, чтобы проверить, какое впечатление произведут на Конана его слова; по лицу Конана ничего не было видно. Двое заговорщиков обменялись взглядами.
— Тебе лучше вернуться в таверну. Проводник Конана оставил их наедине.
— Меня зовут Джелаль, Конан. Тот, кто привел тебя сюда, не знает этого.
Конан знал, что Джелаль думал произвести на него впечатление тем, что назвал свое имя. Однако киммериец цинично предположил, что этого типа могли звать вовсе не Джелалем. Кроме того, Конан ему не верил. Проводник, без сомнения, знал какое-то имя, с которым обращался к своему старшему в организации Балада, и зачем бы этому старшему называть Конану какое-то другое имя? Киммериец продолжал хранить молчание. Его лицо оставалось неподвижным.
— Акгер-хан боится собственной тени, — сказал Джелаль. — Он превращается в тупого пьяницу и не делает ничего, что должен делать правитель. Его визирь — хороший и мудрый человек, но его вытеснил этот молодой маг, Зафра. Ты знаешь, что он убил мага, у которого был подмастерьем?
«Нет, — подумал Конан, — и я не знал, что есть что-то плохое в том, чтобы быть молодым».
— В темницах замбулийского дворца, — продолжал Джелаль, — люди умирают бесцельно, беспричинно.
В глазах говорящего отразилось изумление, когда Конан, внезапно оживившись, задал вопрос. — Каким образом погибла шанкийская девушка?
— Ты многое знаешь, — сказал Джелаль и, когда Конан никак не отозвался, продолжил.: — Она была убита. Она жестоко уязвила гордость Актер-хана: какая женщина не пожелает взойти на ложе с человеком, облеченным властью? И, однако, он убил ее не в порыве ярости. В один из дней в темнице были убиты два шпиона из Иранистана; убиты Зафрой и Актер-ханом, которые оставались там наедине после того, как Зафра совершил некие… странные обряды над мечом. За девушкой-шанки послали, и она была приведена к ним. Не под арестом, разумеется; просто приведена к своему господину, который находился в темнице, и оставлена там. При этом были только она. Актер и Зафра. Вскоре Актер вышел — один. Зафра и девушка остались. Больше ее не видели. Никто не видел ее трупа. То, что я тебе сейчас рассказал, — это факт, Конан. В том, что я скажу дальше, мы не можем быть уверены: некоторые считают, что она была зверски убита и что это именно ее тело вызвало такой переполох в Переулке Захватчиков, где его обнаружили. Расчлененное тело молодой женщины или девушки, аккуратно упакованное в несколько свертков, — это настолько ужасающая находка, что она была чрезвычайной даже в такой дыре, как Переулок Захватчиков, — который, кстати, Балад собирается вычистить.
Конан пропустил мимо ушей последнюю фразу.
— Ты сказал, что ее убийство — это факт.
— Да.
— Откуда ты это знаешь?
— Я не могу сказать тебе, Конан. То есть я не смажу тебе.
— У тебя есть шпион во дворце?
— У Балада, конечно же, есть. Очень и очень многие считают, что Актер-хан не годится в правители, Конан, — и видят в Зафре страшную опасность для всех нас.
— Но тогда почему Балад? Устраивайте заговоры, ибо это происходит везде, и нет правителя, который не убивал бы и у которого не было бы темниц. Убейте Актера и посадите на трон его сына Джунгира. Дайте ему надежных советников — возможно, даже Балада.
— Джунгир — всего лишь мальчик, Конан, но он будет знать, что случилось с его отцом, и в конце концов, достигнув зрелости и укрепив свою власть, он будет искать мести. Балад — сильный человек, отпрыск старой и благородной семьи — и либерал. К тому же, он осознает судьбу Замбулы. Мы не можем оставаться просто так, задыхаясь и загнивая под властью «правителя», который не делает ничего, кроме как напивается каждый вечер до потери сознания.
Через некоторое время киммериец понял, что на этот раз Джелаль не собирается продолжать, пока он, Конан, не заговорит. Он заговорил.
— Я слышал твои слова, Джелаль. Они были интересными. Я сомневаюсь, чтобы в них было что-то новое: всегда существовали плохие правители и те, кто устраивает против них заговоры. Даже при хороших правителях — я слышал, такие бывают, — существуют люди, которые устраивают против них заговоры. Я не расскажу об этой встрече Актер-хану или кому бы то ни было еще. Помни, что я не замбулиец и не собираюсь оставаться здесь. Дела Замбулы меня мало касаются.
