Дэвид Геммел - Тёмный Принц
— Именно так. В двух днях верхом к югу отсюда.
— Значит, Фивы буду ближайшим крупным городом.
— Нет города с таким названием, — сказал ему маг.
— Белая Госпожа говорила о Кадмосе.
— Какая Белая Госпожа? — вмешался Аттал, но оба собеседника не обратили на него внимания.
— Да, есть Кадмос, самый могущественный город центральной Ахайи, — согласился Хирон, — но он осажден Македонами. Им не устоять против Филиппоса. Каков твой план?
— Нам нужно попасть в Спарту, — сказал Парменион.
— Почему именно туда? — спросил Аттал. — И что еще за Госпожа? Мне кто-нибудь объяснит, что тут происходит?
— Хороший вопрос, друг мой, — молвил Хирон, положа руку мечнику на плечо. — Пройдемте в кухню, где я приготовлю вам поесть, и мы сможем сесть и поговорить обо всем. Многие вещи тут непонятны и мне самому.
Позже, когда они сидели под открытым небом, Парменион поведал Атталу о своей встрече с Госпожой на поляне и о ее совете. — Это был не сон. Мы действительно бились с Македонами, а потом нас одурманили. Я не знаю, кто была эта Госпожа, но она хорошо обошлась со мной, и я верю, что ее совет имеет смысл.
— А я и не знал об этом, — буркнул Аттал, — из-за того, что ей не хватило хороших манер разбудить меня. Почему именно ты, Спартанец? Я что, выгляжу как какой-то лакей, постоянно семенящий за тобой?
— Я не могу ответить на твои вопросы. Та поляна была местом магии и красоты. Не думаю, что они вообще желали присутствия людей. Но мы спасли нимф, и поэтому, полагаю, заслужили признательность.
— Хорошо же они ее выказали, оставив меня спать на голой земле. Ладно, чума на них! Мне на них плевать, как и на уродливых тварей в этих местах. У меня лишь один вопрос: как нам попасть домой? — вопрошал он, обернувшись к магу.
Хирон только развел руками. — Не знаю.
— Здесь вообще хоть кто-нибудь что-нибудь знает? — вспылил Аттал, встал и прошел через сад вниз по ступеням к широкому пляжу.
— Твой друг напуган, — произнес Хирон. — И я не сказал бы, что виню его за это.
Парменион кивнул. — В Македонии он властный человек, и ему требуется чувствовать, что всё вокруг под контролем. А здесь он словно лист на ветру.
— Я чувствую, что вы не друзья. Почему он отправился с тобой в это странствие?
— У него свои причины, — молвил Парменион. — Первая из них — это убедиться, что один я не спасу Александра. Он жаждет разделить эту славу и ради этого готов рисковать жизнью до конца.
— Ну а ты, Парменион? Ты напуган?
— Конечно. Этот мир для меня чужой; мне в нем нет места. Но я не теряю надежды. Я нашел Александра и, на какое-то время, мы в безопасности. Этого вполне довольно.
Александр вышел на солнечный свет и забрался к Пармениону на колени. — Я знал, что ты придешь, Парменион. Я говорил, ведь так, Хирон?
— Да, ты говорил, юный принц. Ты прекрасно разбираешься в людях.
— Почему Аттал тоже здесь? Он мне не нравится.
— Он здесь, чтобы помочь тебе, — сказал Парменион. — А теперь, почему бы тебе не пойти к морю и не подружиться с ним?
— А я должен?
— Он — первый из доверенных воинов твоего отца, а Филипп такое доверие легко не оказывает. Иди. Поговори с ним. Тогда и составишь свое мнение.
— Ты просто пытаешься избавиться от меня, чтобы поговорить с Хироном.
— Совершенно верно, — подтвердил Парменион с широкой ухмылкой.
— Что ж, хорошо, — сказал мальчик, спрыгнул на землю и ушел.
— Он — прекрасный ребенок, — заметил Хирон, — и ты очень дорог ему.
Пропустив сказанное, Парменион встал и размял спину. — Расскажи мне об этом мире, маг. Дай мне почувствовать себя чуть менее чужим.
— Что ты желаешь знать?
— Расстановку сил. Начни с Филиппоса. Когда он взошел на престол — и как?
Хирон наполнил кубок вина и отпил из него прежде чем ответить. — Он убил своего брата Пердикку десять лет тому назад и захватил корону. Затем отправил войска на Иллирию и на север, захватив их города и отняв копи. Афины объявили ему войну, города Трезубца сделали то же самое.
— Трезубца?
— Земли Халкидики?
— Ах, да. Халкидонский полуостров. Продолжай.
— Филиппос разбил войска Трезубца три года назад, затем захватил Фракию.
— А что же Персидская империя?
— Какая империя? — переспросил Хирон, смеясь. — Как столь неотесанные варвары сумели бы создать империю?
Парменион откинулся на спинку. — Так кто же тогда правит землями Азии?
— Никто. Это дикая равнина, населенная кочевыми племенами, которые режут и уничтожают друг друга в череде бессмысленных войн. Там есть греческие города на побережье, которые когда-то управлялись Афинами и Спартой, но нет… никакой империи. А там, откуда ты явился, стало быть, есть?
— Да, — ответил ему Парменион, — величайшая империя из когда-либо созданных за всю историю мира. Царь Царей правит от границ Фракии и до самого края света. Даже Греция… Ахайя, как ты ее называешь… платит дань Персии. Но ты рассказывал мне о завоевании Фракии.
Хирон кивнул. — Армия Македона прошла через эту страну, словно лесной пожар, уничтожая всё на своем пути, каждый город, каждую крепость. Всё население было продано в рабство, или вырезано. Затем, в прошлом году, Филиппос отправился походом на Фессалонику. Сражение произошло неподалеку отсюда против объединенных войск Кадмоса и Афин. Они были разбиты наголову. Затем Царь обошел Кадмос и напал на Афины, сжег акрополь и убил всех граждан, кроме тех немногих, кто спасся морем. Теперь его ярость направлена на Кадмос. Долго он не продержится. За ним последует Спарта.
— Отчего он так непобедим? — спросил Парменион. — Ведь наверняка же есть способ его одолеть?
Хирон лишь покачал головой. — Кода он был ребенком, его… как и Ахиллеса когда-то… окунули в Реку Стикс. Он неуязвим для оружия. И его мать не держала его за пятку, как Ахиллеса. Ни одна стрела не может в него попасть, ни один меч не способен порезать его. Потом, когда ему было двадцать лет и он короновал себя, он попросил могущественного чародея создать ему золотой глаз, всевидящее око, которое позволит ему читать сердца людей. Чародей сделал, как он просил. Филиппос взял этот глаз, затем вырвал свой у себя из глазницы, заменив его магическим. Теперь ты видишь, Парменион: никто не может ни сразить его, ни перехитрить. Он предвидит все планы врагов на много шагов вперед.
— Что же случилось с тем могущественным чародеем? Уж он-то, верно, знает, как победить свое собственное создание.
— Нет, мой друг. Ведь это я тот чародей, и я ничем не могу тебе помочь.
***
Аттал сидел на пляже, ощущая солнечное тепло на своем лице, но даже оно не было столь горячим, сколь его гнев. Вынужденное путешествие с жалким Спартанцем уже само по себе было достаточно неприятным фактом, но он-то предполагал поход во Фракию либо на Халкидики, чтобы спасти принца. А не в этот ужасающий, вывернутый и безумный мир.
