Владимир Лещенко - Торнан-варвар и жезл Тиамат
Чикко и Торнан настороженно переглядывались, Марисса же глядела на заросшие мхом камни стен старых домов, ощутив вдруг жуткий страх, как будто узрела свежевырытую могилу.
Внезапно в мертвой тишине послышалось заунывное пение.
– Гимн Великой Матери, – сообщила Марисса. – Только… Шэтт!!! Это же большая покаянная молитва!
Торнан и Чикко вопросительно уставились на нее.
– Об отвращении великого бедствия! – бросила она. – Торн, похоже, надо сматывать удочки!
Но тут они миновали поворот, и глазам их предстала площадь перед дворцом местного владыки.
Там творилось что-то странное. Стражники в полном вооружении шустро подносили вязанки дров, разжигая огромный костер, для чего-то накрытый полотнищем. Лица у всех были обмотаны тряпьем. А командовал ими не офицер, а худой человек в кожаном балахоне и маске с длинным носом, делавшей его похожим на птицу. Он держал в руках кожаный баул, из которого его помощник, в такой же одежде, доставал большой ложкой порошок изжелта-серого цвета и сыпал в разгорающийся огонь. Смолистое пламя поднялось вверх, ветер принес клубы дыма с сильным терпким запахом химикалий.
– Тьфу, что за пакость?! – замахал Чикко руками. – Сера с сушеным аргатом… Какое колдовство они тут затевают?… Торнан! – вдруг взвизгнул он. – Дружище, бежим отсюда!!!
Но Торнан уже и сам понял: вместе с едким запахом следующий порыв ветра принес запах подгоревшего жаркого.
Обреченно капитан оглянулся и увидел ползущий по флагштоку донжона белый стяг с черной половинкой оскаленного черепа.
– «Чумной Дед»!!! – взвыла Марисса.
Трое путников застыли на месте, ощущая то самое, описанное в балладах и сказаниях состояние, когда волосы становятся дыбом, а душа уходит в пятки.
На город обрушилось величайшее из возможных бедствий – в Курмале была чума!
На площадь, грохоча, выехала ломовая телега, управляемая оборванцами в оранжевых колпаках каторжников, с такими же, как у стражи, закрытыми лицами. На ней возвышался разъезжающийся штабель трупов.
Тут же из дворца – из дворца! – появились такие же каторжники, принявшиеся крючьями стаскивать раздутые, почерневшие тела жертв мора.
Марисса не выдержала. Не говоря ни слова, девушка бросилась прочь. Ничего не видя и не помня, она кинулась сломя голову по улице – назад, к воротам, прочь из этого проклятого города, отданного в добычу демонам смерти. Она мчалась как лань, а за ней неслись Чикко и Торнан, спотыкаясь и моля всех богов и духов, чтобы ворота еще не успели запереть.
Увы… Из-под каменного свода надвратной башни не прорывался ни единый луч солнца. Путь преграждала решетка и поднятый мост. Налетев с разбегу на решетку, Марисса обхватила прутья и застонала.
Появился сержант, подойдя к ней сзади, положил ладонь на плечо.
– Выхотить сапрещено! Прикасс наместника есть! Никого больше не выпускать! Та-ак есть! – Он говорил, медленно подбирая слова, с сильным гвойским акцентом. – Прикасс наместника! Под страхом висселитца!
Из дверей кордегардии высунулись стражники, но никто из них не отпускал шутки на тему распустившей сопли девки, зачем-то при этом еще таскающей меч.
– Так нато, дотщка… – уже мягче сказал сержант Мариссе. – Ты ше понимать есть – тщюма-а!
Тут прибежала какая-то расхристанная тетка, по виду знатная дама, с рассыпающимся узлом, и принялась трясти решетку, обдирая руки о деревянные колья.
– Я хочу выйти! Говорят вам, я хочу выйти! Не хочу оставаться здесь… Не хочу!
– Притется, – терпеливо ответил солдат. – Наместник сказал: больше никого не выпусскать. – Он был немолод, и в глазах его отражалась тоска и понимание. Было очевидно, что он и сам с удовольствием оказался бы подальше от этого места.
Обреченно поднявшись и утирая слезы, Марисса отошла прочь, позволив друзьям взять себя под руки.
– Что будем делать? – спросил Чикко, когда они отошли шагов на пятьдесят.
– Вначале нужно где-то устроиться, – сообщил капитан. – А потом будем думать, как выбраться. Я не собираюсь ждать, когда мой труп поволокут багром на костер.
– Я тоже! – фыркнул Чикко, и в глазах его сверкнула злоба на несправедливость мироустройства. – Но вот как?
– Придумаем! И не надо раскисать, Марисса, – обратился Торнан к изо всех сил сдерживающей слезы амазонке. – Мы найдем какую-нибудь дырку в этих стенах и выберемся. Город старый, а в старых домах крысам как раз и раздолье. А пока нам надо поесть и найти пристанище на ночь.
– Я не плачу! – вымученно улыбнулась девушка, кое-как беря себя в руки. – Пошли…
Они вновь поднялись по улице, с каждым шагом все сильнее ощущая запах горелого мяса. На площади их заметил человек с клювом, который, как оказалось, был врачом-жрецом.
– Немедленно уходите! – крикнул он властно. – Нельзя разгуливать по городу. Возвращайтесь к себе! Без нужды запрещается появляться на улицах под страхом отправки на уборку трупов!
– Куда? – спросил Торнан. – Мы нездешние. Мы только что вошли в этот ваш дерьмовый курятник, а теперь ворота закрыты, и никого не выпускают.
Жрец пристально глядел на них из-за закрывавших глаза толстых стекол.
– Куда? Лучше сразу в могилу! – рявкнул он, возвращаясь к своему жуткому занятию.
– Друзья, – вступила в разговор Марисса, – о чем мы говорим? Тут ведь наверняка есть храм Тиамат! Все же я посол, как-никак! – Она уже почти пришла в себя. – Где тут обитель Великой Матери, любезный? – спросила она.
– Назад путем, каким вы пришли, второй переулок налево, шагов триста будет, – бросил медикус, успокаиваясь.
В молчании трое странников двинулись в указанном направлении. Торнан вдруг ощутил навалившуюся невероятную усталость. В голове было пусто, перед глазами вертелись круги, и он едва волочил ноги. Город чудился ему западней, крышка которой захлопнулась, отрезав их от жизни и надежды.
– Когда мы чего-нибудь поедим и отдохнем, дело будет лучше! – проворчал Чикко. – Я уж знаю – при крупных неприятностях надо как следует пожрать. Поднимает дух и проясняет мозги!
Тиамат в Кайдаре, видать, не относилась к самым почитаемым богиням. Как припомнил Торнан, в этих местах больше почитают Атана – Отца Людей и его многочисленное семейство вроде Леоказа – покровителя воров и хитрецов и Хрейны – Любвеобильной.
Храм был сооружением хотя и старым и основательным, но явно знавшим лучшие времена. Да и заправлял делами тут жрец, а не жрица, – еще молодой, подтянутый, с добродушно улыбающимися глазами и тонкими чертами лица.
– Нельмаз, служитель седьмого ранга нашей Праматери, – представился он, принимая письмо от Мариссы. Пробежав глазами, горько улыбнулся. – Хочется сказать – рад видеть посланников столь великого храма, да лучше бы вы обошли наш город стороной. Ну ладно, устраивайтесь, – произнес он. – Подумаем, что можно сделать для вас.
