Воскрешающая (СИ) - Арлатов Маир

В зеркале я хорошо видела, как он тихо вошёл, но оглядываться и встречать его громом аплодисментов не собиралась. Татхенган не обратил внимания на холод такой встречи, он прошёл за спиной, легонько коснувшись пальцами моих волос. От этого прикосновения внутри меня произошёл мини атомный взрыв негодования

− Я не кукла! – сдерживая гнев, бросила я.

Неожиданно возникло желание перегрызть ему горло. Мысленно я уже его убивала, потом воскресила, чтобы снова убить. Так у меня возникла в голове идея мести.

− Я вижу, − сказал он равнодушно.

− Тогда не распускай руки! Ну, что, добился своего, мерзкий паук?

Я смотрела в упор на зеркального двойника Татхенгана и молила Богов, чтобы они дали мне сил, испепелить его взглядом своих злобно сверкающих глаз.

Сейчас он был в однотонном темно−кремовом костюме из синтетической ткани, на ногах черные лакированные туфли.

− Гебид навещал тебя?

− А какое это имеет значение?

Я решила, что мой «дружок» ему всё рассказал.

− Большое. Надеюсь, он рассказал о предстоящем празднике?

− И что?

− Следуй за мной, я покажу тебе дамский гардероб

− Это обязательно?

− Возражения не принимаются, – для большей убедительности Татхенган положил руку мне на плечо.

Я недовольно нахмурилась, отдёргивая плечо, и встала.

Он отвёл меня в небольшую комнату, которая всегда оставалась запертой. Вдоль стены стояли старинные дубовые шкафы. Здесь же находилось трюмо с различными дамскими штучками: парфюмерия, расчёски, пудра, лаки и тому подобное.

− Через два часа ты должна быть готова. Выбирай, что понравится. Если вздумаешь капризничать, я найду тебе помощников. Они церемониться не станут.

− Всё сказал? – я выдержала короткую паузу. – Теперь проваливай!

Он не стал испытывать мое терпение. Ушёл.

Первым делом я проверила входную дверь – она была заперта. Затем подошла к зеркалу и принялась долго с чувством, и с толком наносить на лицо крема и мази. Подкрасив ресницы, брови и губы, нанесла немного румян, придав лицу здоровый оттенок, а то его нездоровая бледность внушала мне всякие опасения.

Волосы я расчесала и завила в локоны, а затем посыпала блеском, который, словно кристаллики бриллиантов будет блестеть в свете осветительных приборов или свечей.

Если освещение на балу будет ярким, а я была в этом уверена, то мои волосы приобретут светло−золотистый цвет, и изумрудное платье было бы кстати.

К примерке платьев я приступила, когда окончательно убедилась, что все работы по нанесению боевой раскраски закончены, и что даже я сама с трудом могла оторвать взгляд от своего лица. По красоте – почти космический идеал!

Я раскрыла первый попавшийся шкаф настежь. Платья были разные: от старинных из газа и кринолина, до современных. Пока я осматривала их, из шкафа стали выскакивать различные животные, шкуры которых служили украшением женской одежды. На них я не обращала внимания: песцы, белки, норки, белошкурки, некоторые виды пресмыкающихся – многие из них были не так уж безобидны, как казалось на первый взгляд: иденийские шухрики, особенно много было кассеопейских сребрецов.

Все они испуганно метались по комнате в поисках выхода и издавали тревожные и угрожающие звуки.

Я пересмотрела все платья этого шкафа и перешла к следующему. Через минуту после его открытия в комнате появилось десятка два удивительных по красоте райских птиц. Их хвостовые перья и хохолки, щедро разукрашенные матушкой природой, служили украшением, призванном приковывать взгляд мужчин к декольте особ женской половины человечества. Теперь они обрели вторую жизнь.

Я искала платье, которое бы не стесняло движений бесчисленным количеством юбок, было бы не слишком длинным и не слишком вызывающим. А также на половину экстравагантным, то есть особенным – пусть и лишённым бросающихся в глаза излишеств, которые теперь мешались под ногами. Особенно мешались шухрики – алые зверьки, отдалённо напоминающие тушканчиков. Они всё время норовили вернуться в шкаф, из которого нечаянно вырвались на божий свет. И кто только дал им такое название? Я назвала бы их шустрики. Уж очень они ловко ползали по платьям, пытаясь удрать от меня. Мысленно сочувствуя Татхенгану, что его женский гардероб безнадежно испорчен, мне, наконец−то, удалось найти то, что я искала – изумрудное платье.

Пришлось, правда, укоротить при помощи ножниц подол, прицепить шлейф из розового искусственного меха. По идее он должен был волочиться по полу, но мне не хотелось, чтобы на него случайно наступили. По опыту я знала, такое обычно случается в самый неподходящий момент.

Разглядывая себя в зеркало, я осталась довольна. Открытые плечи – на них я собралась накинуть на случай, если покажется холодно – шлейф, а пока пусть он повисит за спиной. Золотистые узоры на груди и на талии были очень кстати, возможно, они что−то значили, и я надеялась, что только хорошее.

Из обуви мне ничего не понравилось. Вообще−то, со своими сапожками расставаться совсем не хотелось.

Чем дольше я находилась в этой комнате, тем больше меня интересовал вопрос: корабль уже приземлился или ещё нет?

Осматривая комнату, я случайно заглянула за один из шкафов и обнаружила там иллюминатор. Мне показалось странно, что его закрыли. Недолго думая, я принялась отодвигать в сторону мебель. Это было не так уж тяжело, но попотеть пришлось.

Протерев стекло от пыли, я увидела землю, покрытую сочной травой, строения, далёкий тёмный лес и кусочек ослепительно синего неба. Мы прибыли на старушку – Землю! Приземление, как всегда случилось незаметно для пассажиров.

Маленькая белая птица с непомерно длинным и глазастым, как у павлина, синим хвостом, расстроившись от безрезультатных поисков путей к свободе, вдруг села мне на голову. Я вздрогнула от неожиданности, но её это нисколько не смутило: она переступила с ноги на ногу, путаясь в волосах и так же, как я с тоской посмотрела на мир за невидимой преградой.

Мне ужасно захотелось чем−то её утешить. И я решила: уж если всем этим зверям и птицам я поневоле подарила жизнь, то почему бы, мне не подарить им свободу?

И это, верно, надо спешить выполнять желания по мере их возникновения, иначе, что толку жалеть остаток жизни об утраченной возможности.

Я осторожно сняла с головы «живую шапку» и посадила её на спинку стула. Хотелось верить, что она не оставила мне на память продукт жизнедеятельности своего организма, ведь подумала я, Татхенган может оказать слишком тактичным и не сказать мне об этом. Хотя, это было бы очень неприлично по отношению ко мне.

Затем я вытащила из потайного кармашка сапог отвертку и ножичек. Этими инструментами я принялась освобождать стекло от креплений. Для этого при откручивании болтов пришлось немного попортить обшивку корабля. Я торопилась, ожидая каждую секунду появление «паучьего сына». От усилий на лбу выступила испарина.

Когда тёплый, наполненный ароматами цветов воздух ворвался внутрь, животные заволновались пуще прежнего. Я отошла от окошка.

Первыми нашли выход птицы. Гонимые жаждой свободы они стали вылетать наружу. Животных пришлось ловить руками и выпускать насильно. Я их просто выкидывала из иллюминатора. Лишь немногие из них самостоятельно нашли выход. Труднее всего пришлось повозиться с ледовитыми змеями и пятнистыми ядовитыми ящерицами с планеты Иза, которых я хватала за хвост – их «ахиллесову пяту».

Возможно, я совершила ошибку, населив земную фауну животными с других планет – они могли серьёзно повлиять на экосистемы этой планеты, но мне лично было всё равно. Многие из них обречены на гибель, если не смогут найти себе пропитание, ведь Земля их вряд ли примет с распростёртыми объятиями. Но зато, как это водится, многие ученые, увидев их и изучив, смогут сделать себе карьеру.

У меня на глазах растаяли все ледовитые змеи, оставив после себя прозрачные голубоватые шкурки с причудливым рифленым рисунком. Их шкурки в наше время используются для производства пуговиц, заклепок и аппликаций.