Джеральд Старк - Путь героев
– Мне уже все известно, Майдельт, – начал Конни. Синеватый от злости полусотник хмуро посмотрел на него. – О том, что пропали лошади…
– Простите, ваше высочество, – решительно перебил гвардеец, пренебрегая этикетом. – На лошадей мне свысока плевать, еще раз прощения прошу на грубом слове. Хоть мой Огонек и обошелся мне в пятьдесят солидов, его потерю я как-нибудь переживу. А вот то, что какой-то мерзавец безнаказанно проник в опочивальню к наследнику престола, и мои люди бездарно проворонили… Позор, неслыханный позор на мою седую голову! Хотурр!
Из недр домика один за другим выскакивали гвардейцы в полном боевом снаряжении. Стоявшей на крыльце компании пришлось посторониться. Засуетились и обитатели поселка. Двор заполняли зрители из числа обслуги, среди них Конни заприметил давешнюю девицу в фартуке, тащившую очередное ведро. Кто-то уже бежал в стоящий несколько на отшибе шатер, где обитала желтоглазая рабирийка, намереваясь оповестить госпожу Солльхин о случившихся бедствиях. Появились Меллис Юсдаль с неизменным Ларберой и кое-как одетый мэтр Делле с заспанной физиономией. Хотурр, старший десятник и заместитель Майдельта, подскочил к командиру, за ним следовали двое рослых воинов, чей безукоризненно подтянутый внешний вид никак не позволял заподозрить их в пренебрежении своими обязанностями.
– Ваше высочество, – низко поклонился Коннахару десятник. Конни показал глазами на Майдельта. Подошла девка с ведром и попыталась было проскользнуть в дом – как видно, прибраться – но начальник гвардии ухватил ее за рукав.
– Наверху пока ничего не трогай, пусть хозяйка здешняя полюбуется, может, подскажет, что за дрянь… Хотурр, возьми два десятка оружных и пару проводников из местных. Прочешите лес вокруг лагеря на пол-лиги. Рассыпаться цепью, искать следы подков либо крови, либо конские туши, – распорядился Майдельт, покосился на Конни сотоварищи и пробурчал скорее для них, чем для десятника:
– Кто бы ни были эти собачьи конокрады, подозреваю, что ведро крови они не с собой принесли… Бедняга Огонек, быть сожранным поганым вампиром… Выполняй! – и повернулся к двоим гвардейцам, оставшимся на месте. Голос полусотника зазвучал вполне мирно и даже ласково, но, насколько мог судить Конни, капитан его охраны стремительно близился к тому пределу, за которым лежит настоящее бешенство:
– Вы, ишаки, охраняли покои принца после второго ночного колокола. Еще два таких же бездельника стерегли конюшню. Что произошло? – два последних слова хлестнули, как кнут.
Стражники смутились так, что Ротан не удержался от ехидного смешка при виде двух могучих бойцов, виновато прячущих глаза. Один из гвардейцев что-то невнятно пробурчал.
– Не слышу! – рявкнул полусотник.
– Третий послеполуночный колокол шел, господин полусотник, или около того, – забормотал стражник чуть громче, но по-прежнему не поднимая глаз. – Никуда мы даже на чуть-чуть не отлучались, я у лестницы стоял, а Йохан снаружи, у двери…
– Ну? – поторопил Майдельт. Подчиненный смутился еще пуще, хотя, казалось бы, это невозможно.
– Йохан ко мне заглянул, ну, внутрь, значит… Не могу, говорит, снаружи… Давай, говорит, вместе выйдем, неладно что-то… А сам белый весь и меч теребит…
Полусотник недоуменно поднял бровь.
– Отчего ж тревогу не подняли? – полюбопытствовал он почти спокойно.
– Так я-то не чувствовал ничего… Еще посмеялся над ним. Старый ты, говорю, стал, нежить болотная по ночам мерещится. Его вроде отпустило, так, Йохан?
– Так, – подтвердил второй страж, нервно оглаживая усы.
– Он обратно пошел, а я остался. Он только створку приоткрыл, и… и…
– И что?! – не выдержал охочий до страшных историй Эвье.
– Не помню я, – с мукой в голосе выговорил гвардеец. – Хоть режьте меня, хоть повесьте на воротах! Заснули мы оба! Проснулись, когда смена настала. Хотурр меня сапогом пнул и отругал последними словами. Потом господин десятник на двор выглянул, охнул, побежал вас будить, а Йохана послал за прислугой, крыльцо замывать.
Майдельт вроде собрался заехать рассказчику в ухо, но передумал и только задумчиво поскреб у себя в затылке.
– Нетопырь там был, – заявил вдруг молчавший доселе Йохан.
Взгляды всех без исключения присутствующих обратились к нему.
– Или не нетопырь, – продолжил гвардеец, багровый от смущения. – Крылья черные… бархатные… Я дверь открыл, а оно в дом впорхнуло. Чем-то мягким мне мазнуло по лицу…
Тут месьор Делле, с рассеянным видом следивший за допросом, громко и весьма скептически хмыкнул и заговорил нараспев ясным голосом, от которого у Конни мороз пошел по коже:
– Ночь – время их, грязь могильная – прибежище им, и в смерти обретают они бессмертие… Облик человеческий сохранив, сущность обретают сумеречную, и в свете луны скользят в ночи на нетопыриных крыльях… Живая кровь сынов человеческих – услада им, как для людей – вино, и владеют они в совершенстве чарами сонными, любовными и обманными… Не страшна им холодная сталь, будучи рассечены ею, возрождаются к своему подобию жизни, погибают же единственно от острого дерева и дневного света, и освященного серебра…
Меллис тихонько ойкнула и покрепче схватилась за рукав Ларберы, Эвье выругался себе под нос. Майдельт сурово осведомился: «Что за бред?» – за что удостоился укоризненного взгляда мэтра и ответа Айлэ:
– Выдержки из труда Корлагона Пустотника «Призраки Серых Равнин». Месьор Делле шутит.
– Шуточки ему, – облегченно буркнул полусотник, но тут же снова вскипел: – Шуточки! Вы, два обалдуя, просто-напросто заснули на посту, имейте, демон вас раздери, смелость в этом признаться! Болтовню о всякой нежити и черных нетопырях я не желаю даже…
– Госпожа Солльхин, – тихо и без выражения сказала Айлэ. Полусотник, как ни удивительно, немедля смолк.
* * *Через двор к ним шла сама хозяйка имения. На сей раз госпожа Солльхин была в темно-фиолетовом просторном платье, скупо отделанном серебром по вороту, подолу и рукавам, и подпоясанном широким вышитым поясом. Платье достигало ей до щиколоток, поэтому издалека казалось, будто изящная рабирийка не идет, а плывет над землей – вроде бы не спеша, но все равно очень быстро. За ней с трудом поспевала Джелья Дезирата, одной рукой поддерживая путавшиеся под ногами длинные юбки, а другой, по неизбывной привычке уроженцев Аргоса, пытаясь яростно жестикулировать. До Коннахара долетел обрывок фразы: «На все крыльцо лужу расплескали, и наверх пробрались…», из чего следовало – нового пересказа ночных событий не требуется.
– Примите мои извинения, Ваше высочество, – с заметным усилием произнесла Солльхин, склоняясь в откровенно вымученном поклоне. – Мы немедля возместим причиненный ущерб. Обещаю, ничего подобного более не повторится.
