Джеральд Старк - Путь героев
Однако у некоего Коннахара Канаха по молодости лет и неразумности в одно ухо влетело, в другое вылетело. Как зовут местного короля? Или он титулует себя на какой-нибудь иной манер?
– Айлэ, – не открывая глаз, Конни пошарил вокруг рукой, пока не наткнулся на нечто теплое и шелковистое. – Напомни, кто правит Рабирами?
– Самое подходящее время для политических изысканий, – сонно откликнулась девушка. – Меня уверяли, будто к королевским фавориткам проявляют больше уважения. Их не будят в несусветную рань, чтобы спросить какую-нибудь глупость…
– Я пока еще не король, – здраво напомнил молодой человек. – Вовсе это не глупость, а крайне важная вещь. Мне через три или четыре колокола с встречаться со здешним государем, но я забыл его имя!
– Драго, Князь Забытых Лесов – так называет его моя матушка, – судя по шелесту отброшенных одеял, рабирийка уселась на постели… и внезапно с силой затрясла Конни за плечо. – Ой! Проснись! Только посмотри на это!
– А? – рассеянно переспросил наследник трона Льва, поднимая голову и натыкаясь взглядом на отвратительного вида красное пятно, неведомо откуда появившееся прямо над изголовьем кровати, выполненным в виде распахнутых лебединых крыльев.
Очертаниями тускловато поблескивающее пятно напоминало человеческую ладонь с растопыренными пальцами, щедро вымазанную густой темно-багровой краской и со всего размаху прижатую к светлому дереву.
Под отпечатком красовалась бахрома из ниточек липких потеков, напоминавшая не то паутину, не то сложный рунический знак. Мелкие алые капельки виднелись и на резном изголовье, с десяток упало на подушки. Айлэ брезгливо дотронулась кончиком мизинца до края пятна, сразу же отдернув руку и оставив на оттиске легкий размазанный след.
– Экая дрянь, – пробормотал Конни, как бы невзначай отодвигаясь подальше. – По-моему, вчера его не было… или было? Что за гадость?
– Кровь, – твердо заявила девушка. – Кому-нибудь вздумалось пошутить? Раз мы в стране вампиров, отчего бы не изобразить на стене кровавую руку? Коли это шутка, то мрачная и неумная. К тому же я бы наверняка услышала, если б кто-то вздумал подняться по нашей певучей лесенке. У меня очень чуткий слух, это наследственное, от мамы. Разве только…
– Дайте мне этого шутника, я ему устрою… – угрожающе посулил Коннахар, поспешно одеваясь и разыскивая завалившийся неведомо куда правый сапог. – Зря мы рискнули по второму разу попробовать местную отраву на сорока травах. После нее спищь, как убитый. А все Делле – божественный вкус, несравненный аромат! Как бы сей остроумный замысел и не родился в его голове…
Айлэ Монброн еще раз взглянула на начавший подсыхать знак, с откровенным вызовом распластавшийся по гладкой, медового цвета панели. Судя по выражению лица, рабирийка лихорадочно перерывала свою память, точно шкаф с книгами, однако нужный ответ под руку не попадался.
Мирная утренняя тишина оказалась сущим обманом. Спустившись вниз, Конни застал таинственную картину – полусотник Майдельт с непривычным для него обескураженным видом пялился на крыльцо домика в три ступеньки, по доскам коего деловито елозила мокрой тряпкой незнакомая девица-человек, крепкого сложения, простоволосая и в несвежем белом фартуке. Поодаль на бревнах расположилась неразлучная парочка, Эвье Коррент и Ротан Юсдаль. Молодые люди вполголоса препирались между собой и заодно с коротко огрызавшимся Майдельтом. Завидев принца, Эвье и Ротан поднялись на ноги, но спорить не перестали. Девушка выжала тряпку, поклонилась и быстро удалилась, захватив с собой жестяное ведро, полное мутной воды.
Крыльцо после ее трудов выглядело довольно чистым, если не считать россыпи едва заметных красноватых пятен, въевшихся в дерево.
– Что стряслось? – вопросил Коннахар, махнув рукой в знак того, что можно обойтись без положенного церемонного расшаркивания и прочих изъявлений верноподданности. – Я имею в виду, стряслось помимо того, что кто-то испоганил нашу… мою комнату? Здесь и сейчас подобные шутки крайне неуместны. Итак, кто?..
Ротан, Коррент-младший и Майдельт вопросительно переглянулись.
– Там на стене красуется отпечаток окровавленной ладони, – пояснил Конни. Вкрадчиво метнувшийся вдоль спины подозрительный холодок уведомил его, что друзья и свитские, похоже, не имеют к странному розыгрышу никакого отношения.
Гвардеец, не произнеся ни слова, с наивозможнейшей вежливостью оттеснил Коннахара с Айлэ в сторону и загромыхал вверх по лестнице.
– Никто к тебе не входил, – удивленно пожал плечами Эвье. – Я лично проводил госпожу Солльхин, когда вы закончили беседы касательно грядущей встречи с местным правителем. Ты и баронетта Монброн поднялись наверх. Это было… – он задумался, – около второго послеполуночного колокола. Я устроился на сундуке в той конуре, что смахивает на комнату для приемов. Возле лестницы торчали двое стражников. Они бы никого не пропустили, не уведомив сперва тебя.
– Мы как раз собирались это сделать, – подхватил Ротан. – Видишь ли, ночью произошли еще кое-какие странности. Во-первых, лужа на крыльце…
– Какая лужа? – быстро спросила Айлэ.
– Мне кажется, кровавая, – после некоторой заминки выговорил Юсдаль-младший. – Еле-еле успели отскрести. Во-вторых, из конюшни исчезли наши лошади. Нет, не все поголовно. Жеребец Майдельта, заводная кобыла Льоу и два коня, принадлежавших гвардейцам.
– Так, – по возможности решительно провозгласил Конни, хотя никакой решительности не ощущал. Скорее, недоумение и растерянность. Вчера хозяева вели себя по отношению к гостям просто безукоризненно, а подозревать ту же госпожу Солльхин в тайных кознях против аквилонцев… Нелепо и бессмысленно. Однако нельзя не признать: кто-то побывал в комнате на чердаке. Некто, без труда миновавший бдевших ночь напролет охранников и не оставивший по себе никакого следа.
Преданиях о существах, способных обратиться полоской тумана или летучей мышью, возникли ведь не на пустом месте…
Вернулся Майдельт, на чьем лице недоумение мешалось с бессильной яростью. Старого служаку несложно было понять: от всей отборной охранной полусотни толку оказалось меньше, чем от воробьиного хвоста.
– Хотурр! – рявкнул он в глубину дома во всю немалую мощь своих командирских легких. – Поганцев, которые несли стражу в ночное время, ко мне немедля! Прочим подъем, боевая тревога!
– Мне уже все известно, Майдельт, – начал Конни. Синеватый от злости полусотник хмуро посмотрел на него. – О том, что пропали лошади…
– Простите, ваше высочество, – решительно перебил гвардеец, пренебрегая этикетом. – На лошадей мне свысока плевать, еще раз прощения прошу на грубом слове. Хоть мой Огонек и обошелся мне в пятьдесят солидов, его потерю я как-нибудь переживу. А вот то, что какой-то мерзавец безнаказанно проник в опочивальню к наследнику престола, и мои люди бездарно проворонили… Позор, неслыханный позор на мою седую голову! Хотурр!
