Александр Бушков - Высокое искусство бегства
Вырвавшийся на простор, ничем не стесненный ветер кинулся на Сварога, попытался сорвать головной убор. Не получилось. Тогда схватил за полу и принялся трепать, трепать, трепать. Освобождаясь от наваждения, Сварог пошевелился, топнул ногой и промурлыкал неведомо откуда привязавшееся:
А вот они условия,
а вот она, среда,
а в общем, для здоровия
полезны холода…
Кажется, песенку эту он напевал в тот самый день, когда экзотическая сила умыкнула его с матушки-Земли, из нелюбимого, но все ж таки родного двадцатого века.
И задумался о вещах практических. Он был чуточку горд собой. Правда, ни в одном языке нет звучного, емкого и похвального определения для человека, сумевшего хорошо руководить долгим бегством… Но делу это не мешает. Пока что им все удавалось, только три лошади из двенадцати потеряли подковы и их пришлось оставить, потому что в тороках драгун не нашлось ни подковных гвоздей, ни нужных инструментов. Да еще Паколет немилосердно натер задницу так, что скакал, стоя в стременах. Зато ни одного коня они ухитрились не загнать. Четырех самых плохих поменяли в первом же городке после Гутиорса, попавшемся на пути, влетев туда как вихрь и так торопя местного бургомистра грозным рыканьем вперемешку с заверениями, будто они и есть часть отряда Арталетты, что бедняга, должно быть, опомнился не раньше, чем бешеная кавалькада напрочь исчезла из виду и на большой дороге осела поднятая копытами пыль.
Еще два городка они миновали на рысях, выспрашивая семенивших следом бургомистров, не появлялись ли здесь искомые беглецы. Выяснилось, что в одном городке ничего подозрительного усмотрено не было, зато в другом обалдение от нежданно грянувшего шаррима достигло должного пика, обернувшись приступом шпиономании: бургомистр, пыхтя, успел поведать Сварогу, что отдельные бдительные граждане углядели в поле небольшой отряд горротских кавалеристов в полной форме, ускакавших после произведенного в их сторону неприцельного мушкетного выстрела. Сварог прокричал, что благодарит за службу и приказывает бдеть далее, но про себя лишь посмеялся — в здешних краях, удаленных от Горрота на тысячи лиг, зрелище горротских кавалеристов в полной форме повинно было проходить по ведомству белой горячки.
После второго городка он приказал сворачивать в лес и забирать на полуночный закат, подальше от больших дорог. Не стоило нарываться. Преследователи меняли лошадей гораздо чаще и очень скоро должны были узнать о своем «авангарде». И тогда неминуемо поступит новый приказ — допустим, предписывающий задерживать любых синих мушкетеров, если только с ними нет Арталетты. Сварог мог, конечно, придать Делии облик Арталетты, но предугадать все каверзы невозможно: скажем, в отряде настоящей Арталетты эталоном подлинности мог служить невероятно усатый сержант или какой-нибудь рыжий горнист…
Вряд ли осталась без должного внимания выдумка Сварога, с помощью которой он захватил самолет. И поскольку в его положении для надежности следует предполагать самое худшее, допустить, что их будут выслеживать с помощью магии, вроде бы повсеместно на земле запрещенной, искореняемой и преследуемой, но упорно и нежданно вновь и вновь являвшей себя миру в самых разных обличьях и по самым разным поводам…
Основания для таких тревог имелись. Несколько раз Сварог испытывал странные и неприятные ощущения; он не смог бы описать их словами. Но именно эта странность, пугающие нахлывы необъяснимого, то заставлявшие затылок деревенеть, то ледяным обручем стискивавшие грудь, как раз и позволяли верить, что это не родилось в его мозгу, а пришло извне. То, что магия не могла причинить ему вреда, еще не означало, что его нельзя выследить с помощью магии…
Однажды Мара пожаловалась на схожие ощущения. Паколет молчал, однако пару раз оглядывался что-то очень уж испуганно, когда бояться вокруг было нечего…
Остаток дня, весь следующий и утро очередного они пробирались без дорог, выдерживая направление по компасу. Два раза натыкались на дровосеков-углежогов, безвылазно сидевших в чащобе второй месяц и оттого слыхом не слыхавших о городских развлечениях вроде шаррима. Один раз сами вспугнули кучку всадников в зеленом, моментально припустивших в дубраву и потому вряд ли принадлежавших к породе тех, кто преследует.
И вышли к Ителу. Куда именно вышли, никто не знал, но погрешность была небольшая — лиг пятьдесят в ту или другую сторону…
Ощутив рядом чье-то присутствие, обернулся, но Мара, как и следовало ожидать, успела бесшумно подобраться вплотную. И невинно щурилась, глядя снизу вверх и якобы случайно касаясь бедром.
— Гарнизон? — спросил Сварог официальным тоном.
— Сидит под деревом при выставленном часовом и травит байки для поднятия воинского духа. Повелитель мой, нет ли у нас получасика свободного времени? — Она оглянулась на густые заросли орешника и потянулась с мечтательной улыбкой, полузакрыв глаза. — Для жутко конфиденциального разговора…
— Нет у нас получасика, — сказал Сварог. — И вообще, суровые условия походной жизни…
Мара прищурилась:
— Между прочим, когда мы ночевали на заброшенной ферме не далее как вчера, наша златовласка и граф нашли способ скрасить суровые походные будни. О вдове боцмана и ее воздыхателе я и вовсе умолчу, как девушка скромная и застенчивая. Окружающие опасности лишь возбуждают, милорд…
— То-то ты всю ночь вертелась, — сказал Сварог задумчиво. — Под нашим общим-то плащом. Я думал, бдишь…
— Следовало бы догадаться. Но ты был настолько угнетен лежащим на твоих плечах грузом ответственности…
Сварог тяжко вздохнул:
— Ты хоть понимаешь, что мы, голову даю, пойдем через Хелльстад?
На самом деле он был благодарен Маре, что отвлекла фривольным разговором, не дала погрязнуть в печальных размышлениях о том, что-де перед величием природы человек есть мелкий червь и нет проку в бессмысленном копошении. Из праха родились, в прах уйдем, и так далее…
— Тем более. — Мара гибко прильнула к нему и зашептала на ухо: — Да не заводи ты себя, дурак, мы ведь везучие, вся банда. Мы притянули друг друга, как магнитики, а это неспроста, великие дела обещает…
И странный образ возник перед ним на мгновение — непонятный зал, где все красное и черное, и высокие стрельчатые окна в золотисто-алых витражах, и странные плоские чаши на круглом столе, и холод, холод, пронизавший все вокруг, даже место, занятое Сварогом в пространстве…
Охнув, как от боли, он прижал Мару к себе, словно заслоняя.
Она удивленно отстранилась:
— Что с тобой? Затрясло всего…
