Роберт Сальваторе - Древнейший
Словно в ответ, за спиной послышался грохот. Бедден медленно положил череп на землю и обернулся.
Позади, встав на дыбы, клацал огромными жвалами белый червь, монстр, похожий на гигантскую многоножку. Его спина источала нестерпимый жар, способный вмиг растопить человеческую плоть. Под головой виднелись небольшие клиновидные отростки, помогавшие удерживать равновесие.
Старец засмеялся при мысли, что именно это зрелище было последним в жизни Дантанны.
— Бог льдов, презирающий холод, — приветствовал он червя и низко поклонился.
Д'но издал щелкающий звук, что-то среднее между шипением и рычанием, и принялся мерно раскачиваться взад-вперед. Тогда старец Бедден начал петь самую древнюю самхаистскую песню. На его месте не выжил бы никто, но колдун знал секреты. Тембр, ритм и интонация — все воплощало вековые знания о мире, о великих животных и о Д'но в особенности.
Постепенно белый червь отступал, затем перевернулся и исчез в одном из боковых туннелей.
Старец Бедден кивнул, еще раз убедившись в собственных возможностях и истинности своей веры, и снова поднял череп.
— А блаженного Абеля уже сожрали бы, — со смехом заметил он и отшвырнул череп Дантанны прочь.
Заслышав невдалеке плеск весел, Кормик инстинктивно напрягся. Песчаную отмель, на которой он сейчас находился, уединенное место к северо-востоку от острова Часовни, юноша обнаружил вскоре после того, как монахи обосновались на Митранидуне.
Он стал прислушиваться, пытаясь определить, с какой стороны доносится звук.
«Неужели это собратья решили проследить за мной? Если так, то пусть они сперва увидят мой берет, примут за поври и убьют. Тогда мне не придется объяснять отцу де Гильбу, что я здесь делал», — размышлял юноша.
Плеск раздался снова, уже совсем близко, но едва слышно, и Кормик понял, что это не монахи. Нет, только варвары, рожденные и выросшие на Митранидуне, умели так бесшумно передвигаться по волнам. Поэтому он ничуть не удивился, когда через несколько секунд из причалившего баркаса выпорхнула Милкейла.
Не говоря ни слова, девушка подошла к нему и крепко обняла.
— Как же я соскучилась, — прошептала она.
Кормик уловил в ее голосе тревожные и грустные нотки и понял, что ей нужна поддержка. Он поцеловал Милкейлу и заключил в тесные объятия.
— Что это? Неужели берет поври? — спросила она и, откинувшись назад, внимательно посмотрела на монаха.
Милкейла была высокого роста, но все же на целую голову ниже Кормика.
— Долгая, запутанная история.
— Тогда не будем тратить время на нее, — застенчиво улыбнулась девушка. — Я не ожидала твоего сигнала, но очень обрадовалась, когда увидела свет сквозь туман.
— В этом берете есть что-то волшебное, — пояснил Кормик. — Когда я его надеваю, то чувствую себя… крепче, что ли. И сильнее. Как будто могу устоять под сокрушительным ударом.
— Может быть, поэтому поври такие непробиваемые.
— И еще потому, что у них характер в точности как у баранов.
Милкейла улыбнулась и закивала, радуясь удачному сравнению. Она всю жизнь прожила на Митранидуне и сама не раз участвовала в столкновениях со свирепыми гномами.
— Пропали трое твоих соплеменников, — неожиданно произнес Кормик, заставив ее вмиг посерьезнеть.
Девушка отступила на шаг, продолжая держать его за руки.
— Пятеро, — поправила она. — Но как ты узнал?
— У нас только трое, — сообщил Кормик. — Среди них Андрузис, — добавил он в ответ на ее нетерпеливое движение.
— Вы сражались?
— Нет, мы наткнулись на их разоренный корабль. На них напали тролли. Брат Джавно считает, что они рыбачили слишком близко к северо-западному берегу, где полно пещер.
— А двое других?
— Они неразговорчивы, — покачал головой Кормик. — Один их них шаман, судя по одежде высокопоставленный…
— Тоникуэй, — перебила Милкейла.
— Упрямец, — заметил Кормик.
— Ты даже себе не представляешь какой! Значит, все трое живы?
— Их лечат в подвале острова Часовни.
— В подвале? — переспросила девушка, и ее лицо приняло странное выражение.
Кормик не мог разгадать, что оно означает, но было ясно, что ничего хорошего.
Он беспомощно пожал плечами.
— Брат Джавно обнаружил их посреди озера. Если бы он не отбуксировал корабль к острову Часовни, то они все погибли бы.
— Или мои родичи нашли бы их, — немного резко отозвалась Милкейла.
— Даже в этом случае они бы не выжили, — Кормик тут же пожалел о своих словах, заметив, как нахмурилась девушка. — Твои соплеменники были при смерти, — бормотал он, видя, что разговор принимает непростой оборот. — Несколько монахов часами колдовали над ними без устали. Их раны было просто ужасны.
— Уж конечно, не под силу выдуманным богам племени Ян Оссум, — сухо ответила Милкейла.
— Я не имел в виду…
— Можешь не объяснять, — пожала плечами девушка.
Кормик глубоко вздохнул.
— Я не пытаюсь принизить твоих богов. Мне и в голову никогда такое не приходило! — заверил он Милкейлу. — Но в самоцветах действительно есть магия. Например, душевный камень обладает самой большой целительной силой на свете. Даже владыки Хонсе это признают.
Он попытался привлечь девушку к себе, но тщетно.
— У моего народа свои хитрости, — ответила она. — Наши шаманы совсем не похожи на шутов, распевающих бессмысленные песни в честь ложных богов.
— Я не имел в виду…
— Можешь не объяснять, — хмуро повторила Милкейла. — Не зря на озере говорят, что монахи видят только два пути: свой и неправильный.
— Но ты же не думаешь так обо мне.
— Не думаю или не думала?
Несколько мгновений они напряженно смотрели друг на друга.
— А разве нельзя сказать то же самое обо всех, кто живет на Митранидуне? О поври? О Йоссунфире? О племени Пьерджик или Танандар, да и о любом другом варварском клане? Альпинадорцы, похоже, даже между собой ни о чем не могут договориться!
Если эта тирада и произвела впечатление на Милкейлу, то она не подала виду.
— Когда освободят Андрузиса и остальных? — спросила она и, заметив, что Кормик тяжело сглотнул, все поняла. — В таком случае я обязана сообщить вождям, что они на острове Часовни.
— Ты не можешь, — запротестовал юноша, чувствуя, как им овладевает паника. — Я сказал тебе только потому…
— Не проси меня сохранить это в секрете. Каждый день мои родичи отправляются на поиски пропавших в самые опасные уголки озера. Разве я имею право молчать?
— Не надо было говорить тебе.
