Елена Чернышева - Волчье племя
Мгновение «волчий князь» молча смотрел на поверженного противника.
— Ну, что же ты? — прохрипел Бран, прижимая к груди кровоточащую руку. — Добивай!
— Я никогда не подниму оружие на раненого, — презрительно ответил Фредегар и, повернувшись к зрителям, воздел к небу руку с мечом. — Я победил! Правда в моем мече!
…На всю оставшуюся жизнь запомнил княжич Бранко ту светлую улыбку, ту чистую радость, лучившуюся в глазах «волчьего князя» в короткий миг торжества. Солнечный луч скользнул по клинку, словно пытаясь прочесть золотые руны заклятья… А в следующее мгновенье Бран выхватил из-за пояса кривой ксифский нож и, прягнув на спину Фредегара, одним движением перерезал ему горло. В глазах Фредегара мелькнуло удивленье, изо рта хлынула кровь и он осел на землю.
— К оружию! — взвыл Бран.
Клинки сверкнули на солнце — никто не посмел поперечить ему, все поняли: мир невозможен после такого…
Рагнахар успел заглянуть в глаза троим людям. И в глазах у всех троих он видел отчаянье — и смерть! Первого он просто полоснул мечом, второго, на миг ослепленного вспышкой солнца на клинке, он с легкостью обезглавил. К третьему он рванулся, подняв над головой меч, но, подойдя на длину клинка, отбил направленный в грудь удар и, подобравшись вплотную, ударил кинжалом сбоку в шею, направив удар вниз, в грудь… Слизнул кровь с кинжала, глядя в потухающие глаза… Знакомый вкус человеческой крови! Вспомнил Брикция, его кровь на своих руках… Отбил еще один удар — в голову. Перерубил древко копья, пропоровшего спину. Две стрелы, свистнув, вонзились в его тело: одна — под ключицу, другая — чуть ниже…
— Хэльмитор, — падая, прошептал Рагнахар и, отходя, он наконец почувствовал себя счастливым.
Иссахар не успел поговорить ни с кем, а к князю Брану он даже не успел подобраться… Впрочем, это уже не имело значения для старого кеметянина: он знал, что обречен, он дрался насмерть, он видел себя на арене, он вспоминал всех своих погибших учеников и был сейчас ими всеми! Громадные змеи свивались в кольца вокруг него, а он рубил, рубил, рубил, без устали, без жалости… И, когда он упал с разрубленной головой, не кровь, а жаркое солнце Кемета залило светом его глаза!
Ратмир видел смерть Рагнахара и, прежде, чем самого его ратники подняли на копья, успел пожалеть Фрерону: и отца княжна не дождется, и с Рагнахаром у нее не сбылось!
Бранко видел, как погибли все, кто пришел сюда с ним.
Сам он был дважды ранен и теперь остервенело бросался на копья, надеясь найти свою смерть, но князь Бран кричал ратникам: «Живым! Возьмите его живым!» — и никто не осмелился на последний, смертельный удар, а потом что-то тяжелое опустилось на голову Бранко и свет померк перед глазами…
Очнулся он уже в темнице — в том самом подвале, из которого освободил когда-то Фрерону! — его руки были скованы цепью и ошейник, усеянный шипами, сжимал его шею.
«Бедная моя! Как же ей было больно», — думал Бранко, лежа на холодном полу, боясь лишний раз шевельнуться — при каждом движении шипы все глубже впивались в его шею.
«Бедная моя! Как-то она все это примет? Как переживет? Кто ее утешит, кто за нее теперь заступится?» — думал княжич, глядя в беспросветную темноту. Он хорошо знал отца и не сомневался в том, ЧТО ожидает теперь его!
Вуйко внезапно проснулся и сел на постели — Брикций вздрогнул от неожиданности, даже мед из кружки, подносимой к губам, себе на грудь выплеснул!
— Ты что? Приснилось страшное?
Вуйко был бледен — зубы оскалены, глаза горят! — волчонок… Того гляди — бросится к горлу!
— Что с тобой, Вуйко? — Брикций подошел и сел рядом.
— Отец умер, — тихо сказал Вуйко и такая уверенность была в его голосе, что Брикций содрогнулся.
— Что ты! Нет… Тебе приснилось…
— Я знаю. Его убили. Я видел, как… И они только что приходили ко мне. Отец и мама. Вместе. Отец рад, что его убили. Он может теперь с мамой быть навсегда… Мама поцеловала меня, — он замолчал, глядя перед собой страшными, пустыми глазами. Брикцию стало вдруг холодно от этого взгляда.
— Здесь никого не было, — прошептал Брикций, чувствуя себя трусом и глупцом.
Руку Брана перевязали и положили в берестяной лубок.
Тела убитых оттащили на задний двор, завтра сожгут прилюдно, чтобы больше не встали, не убежали бы в Лес серыми волками!
Князь молчал. Ему было страшно. Молчали и воеводы, в растерянности толпившиеся вокруг. Им было стыдно… Такого позора, как сегодня, не случалось в Будинее испокон веков!
Оскорбить святость поединка… Нанести удар из-за спины…
Перебить послов, пришедших говорить о мире! Воеводам было очень стыдно… И страшно! Теперь уже войны с Лесом не избежать. И это будет жестокая война, до последнего человека, до последней капли крови, до последнего дерева… Победа или смерть! Воеводам было страшно… Ведь древняя Правда была не на их стороне!
Глава двенадцатая
Неподвижно и прямо, словно каменное изваяние, сидела княжна Фрерона на троне своего отца. Бледное лицо застыло маской глубокой скорби, и ни одной слезы не упало из ее глаз с того страшного мгновения, когда посланец из внешнего мира принес свиток-письмо от князя Брана с извещением о гибели лесного посольства и пленении Бранко. Князь Бран требовал выдачи всех изменников и бунтовщиков во главе с Ронаном и обещал быть милосердным, если его войска без боя войдут в Великий Лес. Посланец князя, ратник в алом плаще, стоял на коленях перед троном лесных князей: он отказался вернуться к своему войску, попросил убежища в Лесу и — расказал правду о гибели Фредегара и о кровавой резне во дворе княжьего терема. Склонив обнаженные головы, стояли перед княжной члены Малого Совета, главы крупнейших родов, а чуть в стороне — те самые «бунтовщики и предатели», чьей выдачи добивался князь Бран: сотники и командиры, ушедшие вслед за Бранко в Лес вместе со своими сотнями и отрядами, и среди них — друг княжича, Изок, и предводитель наемников, Ронан Драконоборец.
На поляне, перед дворцом лесных князей, так же в молчании и с непокрытыми головами стояли воины Леса, ратники княжича, наемники… Они ждали. Ждали, когда выйдет княжна на высокое крыльцо и объявит о своем решении, и отдаст приказ. Хотя — они уже знали заранее, каким это решение будет — потому что другого и быть не могло! Не отступать. Не сдаваться. Сражаться до последнего за свой лесной дом.
Ратникам княжича было тяжелее всего: если выдадут их — то погибнуть от рук своих же, бывших друзей и соседей, а если придется сражаться — то и того хуже, ведь этих же самых друзей и соседей убивать придется… Но никто не роптал, никто не лелеял тайной мысли придти с повинной головой к князю Брану, сдаться на его милость. Все жалели Бранко… И Фредегара. Все они были воины — хоть и не участвовавшие прежде ни в единой сече — но все равно: немыслимым казалось им отныне стоять на службе у человека, нарушившего правила честного поединка и уничтожившего мирное посольство!
