Александр Мазин - Трон императора
– У меня для тебя подарок, царь. Пойдем.
Они покинули балкон и вернулись в теплый свет Малого зала Развлечений.
Тихая струнная музыка, которую так любил Фаргал, наполняла пахнущий цветами воздух. Музыка приходила издалека по хитроумным звуковым ходам, придуманным искусниками прежних Императоров. Изобретение, необычайно приятное для нынешнего Владыки, не любившего, когда поблизости находится много людей: будь то музыканты или же шестеро постельничих, по традиции положенных Императору Карнагрии.
Кен-Гизар развязал сумку и вынул из нее длинный сверток. Освободив завернутый предмет от холста, он сам еще раз полюбовался тонкостью старинной работы и только после этого, вернувшись на балкон, протянул подарок царю.
Это был кинжал.
Фаргал принял оружие и поднес его поближе к горящему факелу. Отсветы огня тускло блеснули на старой темной бронзе, покрывавшей ножны, и вспыхнули, ожив, на самоцветах рукояти.
Царь медленно вытянул кинжал из ножен. Клинок был немного длиннее ладони, с двойным изгибом волной и острым, загнутым вбок жалом. Царь коснулся большим пальцем лезвия, и оно легко разрезало кожу. Капелька крови окрасила клинок, казавшийся розоватым в свете факела. Поверхность металла напоминала покрытый лаком срез старого дерева. Приглядевшись, Фаргал заметил на одной из сторон нанесенный легкими синими линиями рисунок: изготовившийся к броску змей с широкой трехглазой головой. Клеймо Аша! Хвост змея оплетал начало клинка, становясь выпуклым и образуя гарду. Выпущенный раздвоенный язычок плясал на изогнутом острие.
Фаргал вопросительно взглянул на сокта.
– Из даров Самери,– пояснил посланник Священных островов.– Чары с него сняты, но и без чар он хорош, не правда ли?
– Хорош,– согласился царь, убирая клинок в ножны, на которых тоже был отчеканен знак Аша.
– Причудливы пути Судьбы! – задумчиво произнес Кен-Гизар.– Наш вечный соперник приносит нам в дар самое себя! «Как дар врага, пропитан ядом Жизни хлыст!» Так, кажется, у твоего Сурнаш-Гина?
Фаргал покачал головой:
– Как дар врага, отравлен Жизни хлыст!
А смерти путь всегда прямей и уже,
Чем тропка бегства. Позже, обнаружив,
Что ты – всего лишь сбитый ветром лист,—
Перевернешься к собственной спине,
Чтоб посмотреть в затылочную ямку
Без зеркала…
– …А путь у Смерти прям, как
Крюк молнии. Намек о том, что не
Счастливейшим – Ашшурова земля,
Там, за хребтом, а всадникам азартным,–
подхватил сокт.—
И только ощутив под сердцем жар, ты
Способен встать над ростром корабля
И в крохотную щелку кулака
Разглядывать летящую химеру
До той поры, покуда запах серы
Не отзовется пламенем в висках
И содроганьем собственной спины,
Проросшей серебристо-черным мехом.
И кажется ненужностью, помехой
Зов той, чей плач – не более чем эхо.
И дым забвенья кажется родным…
– Но женщина с ребенком на руках,–
продолжил Фаргал,—
Легко ступая смуглыми ногами,
Идет через удушливое пламя
По зыбкой ряби красного песка
К изъеденной заклятьями стене,
Едва заметно шевелит губами —
И камень исчезает: перед ней
Распахнутый и освещенный вход.
Поторопись! Сейчас она войдет,
И дверь закроется!..
Загнанная вглубь боль шевельнулась под сердцем Фаргала, но он привычным усилием затворил врата памяти.
– Мне показалось, или ты и впрямь назвал Аша – врагом? – спросил царь.
– Не врагом и не – Аша! – отозвался Кен-Гизар.– Я имел в виду Самери. Но, подумай, о царь, разве враг иной раз не важнее друга?
– Не для меня! – отрезал Фаргал.
«Слова не воина и не государя,– подумал сокт, бросив на царя теплый взгляд.– Слова человека!»
– Я заметил: в столице на улицах вдвое больше стражников, чем обычно! – сказал он.– Игры?
– Нет! Я внял предупреждению Люга. Вождь сказал: поблизости зашевелилось Зло! Тебе же сие ведомо.
– Да. Но с этим Злом вряд ли справятся стражники! – покачал головой Кен-Гизар.
«Он как зверь – чует опасность!» – подумал сокт.
– А кто – справится? – Царь повернулся к посланнику, и его голова показалась Кен-Гизару охваченной пламенем на фоне горящего позади факела.
– Пока не знаю,– отозвался Кен-Гизар.– На границах Карнагрии по-прежнему спокойно, насколько мне известно?
– Спокойствие нельзя назвать полным,– возразил Фаргал.
– Райно?
– Да. Мой капитан отправится туда сразу же по окончании Игр. И только Ашшуру ведомо, каким будет следующий год [3] . Не хочешь подняться наверх и спросить у Него?
– Не выйдет! – улыбаясь царской шутке, ответил сокт.– Даже магу не под силу взойти на Великие хребты гор Ашшура и поглядеть на Небесную страну! Ключи, из коих питается мощь волшебства, иссякают вместе с воздухом раньше, чем дерзкий одолеет и треть пути.
– Так, может, и нет ее, Небесной страны? – предположил Фаргал.
– Может, и нет,– отозвался посланник соктов.– Но поскольку существует страна Мертвых там, за пустынями Юга, то почему бы не быть и Небесной стране там, за Великой Стеной Ашшуровых гор? Во всяком случае, мне хотелось бы полагать, что она – есть.
– А чему учит Яго?
– Яго? Нашего бога интересуют только зримые вещи. С тех пор как он сам стал незримым. Помнишь, как сказано: Единый был сыном Ашшура. Но, распавшись, потерял себя и перестал быть тем, что есть. Вот почему Ашшуру нет дела ни до Империй, ни до всей земли, что носит его имя. Может, это и к лучшему.
– Насколько же это – истина? – спросил Фаргал.
– Так говорят мифы.
«А большего тебе, мой царственный друг, увы, знать не положено!» – подумал сокт.
– Тайное всегда сопутствует явному,– сказал он вслух.– Как великолепию залов твоего дворца – тайные ходы лабиринта за их стенами. Но ты ведь не будешь замуровывать их, верно?
– Нет,– покачал головой Фаргал.– Хотя, может быть, и стоило бы это сделать.
Он рассеянно повертел в руках кинжал.
– Я скучаю! – пожаловался царь.– Я всегда скучаю в дни Игр. А когда я скучаю, мне кажется, что лучше быть капитаном на горной заставе или, еще лучше, разбойником, за которым охотится капитан, чем Императором Карнагрии.
– Как знать,– осторожно произнес Кен-Гизар.– Не предпочтешь ли ты иную судьбу по другой причине!
Фаргал перевел взгляд с кинжала на лицо сокта.
