Клоака. Станция потери (СИ) - Муссен Анна
Мои следующие годами отработанные действия: быстро закрываем глаза, прижимаем к груди сумку и делаем вид, что крепко спим. Никому не уступлю честно отвоеванное сиденье.
Я, между прочим, устала не меньше, чем остальные. А, возможно, даже больше. Сколько нервов себе истрепала. Поэтому никаким бабушкам и беременным, не пойми за какой надобностью в столь поздний час куда-то едущим, или же просто старшим по возрасту, свое место я не отдам. Стерплю все тычки, вздохи-ахи, причитания и так далее, но доеду до дома с комфортом.
Ощущаю, как в вагоне становится легче дышать: большинство людей вышло, как я и предполагала. Потом до свободного от наушника уха донесся звук захлопнувшихся дверей.
А объявлять следующую станцию не надо? Ну так, хотя бы ради приличия?
Нечаянно открываю глаза и вижу, что сидящие напротив меня пассажиры удивленно смотрят на платформу.
Что там такого интересного? Драка что ли?
Поддаюсь любопытству и тоже пытаюсь хоть что-нибудь рассмотреть. Почему-то вышедшие из поезда пассажиры никуда не уходят. Вон стоит женщина, надушившаяся духами. А вон там молодой мужчина, чей рюкзак спас меня от падения. Они оба как-то странно вертят головами из стороны в сторону, будто не знают, куда идти дальше.
Как-то запоздало я понимаю, что никто в вагон на этой станции не зашел. То есть, я всех в лицо, разумеется, не запомнила, но новых людей определенно не было.
Поезд трогается с места.
И в этот же момент те, кто стоит на платформе, начинают отчего-то убегать, пытаясь забраться в вагон. Они бьют кулаками в двери и окна, но машинист, словно не замечая их, поезд не останавливает.
Мы заезжаем в туннель, а со станции до всех нас доносятся отчетливые крики тех, кто остается позади.
Вторая остановка — Десять пассажиров
Поезд вновь останавливается в туннеле, но на этот раз никто из оставшихся в вагоне людей не спешит по этому поводу возмущаться. Правда находятся те, кто пытается вызвать машиниста по радиосвязи и спросить у него о том, что же произошло на оставшейся позади нас платформе, но вместо мужского голоса, объясняющего сложившуюся ситуацию, из динамиков доносится одно лишь странное хрипение.
Помехи ли это или что-то еще я не знаю, да и узнавать, если честно, не хочу.
Сладко неведение.
— У кого-нибудь связь ловит? — спросила девушка, до этого стоявшая в компании молодых людей, обсуждавших недалеко от меня поход в кино.
Ее друзья вышли на той станции, а она осталась здесь, с нами. Повезло, ничего не скажешь. А вот как воспринимать это везение, зависит от того, с какой интонацией произнести слово «повезло». Она здесь, в туннеле, под несколькими метрами бетона и земли. Выбраться самим нам не удастся, это точно. Спасет ли нас кто-нибудь?
Обязаны спасти.
Вот только отчего спасать? Те, кто остался позади, знают отчего. Только вряд ли они нам теперь расскажут.
Не хочется, конечно, думать, что они все…того, но так кричать…
Незаметно для остальных, чтобы не сочли неуравновешенной, встряхиваю головой, отгоняя от себя мысли о плохом.
— Чертова дешевка!.. — обзывает девушка свой телефон, нервно трясся устройством связи над головой.
В любой другой ситуации это показалось бы мне странным и несколько комичным, но в данный момент…
— Зачем только купила эту подделку?..
Девушка была типичным представителем своего поколения. Длинные волосы, выкрашенные в черный цвет, блестят даже под тусклым светом вагонных ламп. Подкатанные до щиколоток джинсы, кроссовки без носок и легкая кожанка-косуха — те атрибуты, которые в апреле месяце в нашей стране на себя натягивают только сумасшедшие. Вчера целый день шел снег, а она сегодня так вырядилась, будто живет на побережье.
На мне же только шарфа с шапкой нет, но простеганную изнутри теплым материалом парку я еще долго ни на что не променяю. Пусть и ношу нараспашку, зато, если погода закапризничает, я останусь в теплом «коконе», у которого даже капюшон имеется.
— На этой ветке сети никогда нет, — спокойно произносит другой пассажир. — Дело не в телефоне.
Достаю из кармана свой смартфон и проверяю наличие в верхнем углу экрана заветных палочек — показателей наличия связи — но ничего нет. Вместо них высвечивается значок, похожий на дорожный «кирпич».
Время 01:25.
Мы ехали двадцать две минуты по пути, который обычно занимает только две. Как же мы умудрились так долго ехать?..
Забираюсь на сиденье с ногами, встаю на колени, собираясь хоть что-нибудь разглядеть в темных окнах вагона, но останавливаюсь в нескольких сантиметрах от стекла, смотря на собственное лицо. Волосы, слишком коротко отстриженные под Новый год, все еще не отросли даже до линии подбородка, хотя красить такую длину куда удобнее, чем ту, которая у меня была до этого. Коробочку с краской «перламутровый блонд» я никогда не прекращу покупать. Уж слишком полюбился мне этот цвет, а мой блекло-русый уже давно забыт как страшный сон. Ради сегодняшней «гулянки» мне даже удалось чуть подвить кончики, и теперь они мило пружинили при каждом движении головы.
— Как думаете, что там произошло?
Оборачиваюсь на голос и наконец-то решаюсь обвести взглядом всех оставшихся пассажиров.
Кроме меня и той девушки в вагоне застрял мужчина лет сорока, напомнивший всем пару минут назад о том, что «на этой ветке сети никогда нет». Он в метро гость не частый, слишком уж выбивается из общей массы. Костюм дорогущий. Слишком дорогие часы и ботинки, не выпачканные в уличной грязи. В его внешности слишком много «слишком». Откуда тогда знает о качестве связи в подземке остается для меня загадкой. Такие люди как он обычно снимаются в рекламах и представляют различные стоматологические клиники на уличных баннерах. Таких ровных и белых зубов просто от природы быть не может! Ни у кого. Да и сам он весь такой…ухоженный. Как-то даже слишком…
— Чего тут думать? — довольно резко отзывается полноватая женщина. — И так все понятно. Телевизор что ли не смотрите?
— Не смотрим и Вам не советуем, — произносит пожилой мужчина. — Вранье все в Вашем телевизоре. Только газеты еще печатают правду.
Телек не смотрю. Газет не читаю. Что в мире делается, знаю только из новостей в Интернете, да по разговорам одногруппников. Могло ли и у нас случиться что-то плохое? В столь поздний вечер, когда людей все же меньше, чем утром? Да еще и в выходной. Понятное дело, когда такое совершают утром понедельника, в час пик, когда все едут на работу. А в воскресенье, почти что в десять часов… Нелогично как-то.
Но, возможно, я просто ничего в этом не смыслю.
Продолжаю оглядываться.
В вагоне есть еще парочка человек, но они сидят далеко от нас и никакого участия в разговоре принимать не собираются. В прочем, как и я. Ничего дельного все равно не скажу. Мыслей о том, что случилось на платформе тоже никаких. Лучше молчать и не мешать думать остальным.
Шшш… Х-х-хы-ы… Шшш…
Невольно поднимаю взгляд к динамику. Может, машинист хоть что-нибудь скажет? Посоветует не беспокоиться и сохранять спокойствие. Так ведь они должны поступать в непонятных ситуациях? Или так они говорят только в фильмах, а в жизни машинист сейчас и сам ничего не понимает, пытаясь связаться с кем-нибудь из руководства и узнать у них о своих дальнейших действиях.
Шшш… Х-х-хы-ы… Шшш…
— С ним же там ничего не случилось?
Хороший вопрос. Что могло случиться с человеком, сидящим в комнатушке метр на метр, если не меньше, за закрытыми дверьми? По просмотренным мною ужастикам смело заявляю, что многое. И лучше никому туда не ходить и ничего не проверять.
Еще окажется, что дверь в кабину открыта, и никого в ней нет…
— Нужно дойти до головы поезда и узнать у машиниста, что произошло на станции.
Да, конечно. И почему нелогичные действия персонажей из фильмов теперь не кажутся мне такими уж нелогичными? Вон, люди вокруг меня собираются поступить точно так же, как те любопытные, которых в фильмах убивают самыми первыми. Нехорошо. Это нехорошо.
