Александр Бушков - Высокое искусство бегства
Паколет помчался снимать с караулов Леверлина и тетку Чари. Шедарис вскорости объявился сам — он независимо от Паколета набрел на «Кошку и окорок». Когда все собрались, Сварог, самую чуточку хмельной от азарта, сказал:
— Вопросов два. Принцесса, умеете ли вы быстро и ловко седлать коня? И знакомо ли нашему Паколету благородное искусство кабацкой драки?
Принцесса и Паколет кивнули.
— Тогда диспозиция проста, как здешний бургомистр, — сказал Сварог. — Принцесса с Шедарисом идут в конюшню, быстренько седлают драгунских лошадей, вообще всех пригодных, какие там попадутся. Мара следит, чтобы им в этом не помешало всякое хамье, — только не увлекаться, кошка. Все остальные со мною, бравым, во главе, сидят в трактире, и, если конокрадские развлечения будут замечены раньше времени, по моему сигналу начинают швыряться стульями, но тактично… — Сварог с сомнением посмотрел на чересчур воодушевленную рожу Бони, подумал, что после воздушного боя это первая реальная стычка вместо бесконечного бегства. Что Бони с воинской дисциплиной не шибко в ладах. И повторил лично для подавшегося во все тяжкие бедного крестьянина: — Тактично!
Бони в ответ улыбнулся столь лучезарно, что только усугубил подозрения Сварога.
…Песню о короле Амдараке и мельничихе они заслышали, не дойдя еще до «Кошки и окорока» уардов пятьдесят. Драгуны орали весьма немелодично, но с поразительным задором. Шла истинно гвардейская гульба, но табуреты и посуда из окон пока что не летали. Назначенная в конокрады троица с деловым видом направилась в конюшню и исчезла за широкой двустворчатой дверью. Как дверь ни скрипела, но заглушить или хотя бы на миг прервать лихую песню драгунов ей не удалось. Тут же там, за дверью, кто-то охнул, и настала тишина, только слышно было, как всхрапывают кони, а один, норовистый, зло заржал. «Значит, удар нанесла не Мара, — подумал Сварог. — У Мары все вышло бы шито-крыто. Без лишних и подозрительных охов». Самое время пустить в дело фамильное искусство графов Гэйров. Сварог прижал ко рту ладони, сложив пальцы домиком, дунул в ту сторону, шепнул надлежащие слова. Храп и перестук копыт тут же прекратились. «Цены мне нет, — гордо подумал Сварог, направляясь в трактир. — Но среди славных предков, чует душа, были-таки конокрады…»
Гвардейцы вперемешку с пьяно визжащими, манерными от внимания столичных гостей девками устроились за тремя сдвинутыми столами, вокруг которых зияла почтительная пустота, — местные теснились по углам. Только пятеро гуртовщиков устроились поближе к драгунам. Девки при них не было ни единой, и, судя по хмурым лицам верзил в серых кафтанах со снольдерскими гильдейскими бляхами, им пришлась поперек души проведенная драгунами тотальная мобилизация доступного прекрасного пола. Видно было, что здесь и без Сварога вызревала добрая потасовка.
Сварог сел так, чтобы видеть в окно дверь конюшни. Драгуны на его компанию пока что внимания не обращали, да и остальные тоже. Хозяин принес вина. Облик у хозяина был страдальческим — в предчувствии неминуемого погрома заведения. С таким видом на исторической родине Сварога обычно сидели в очереди к зубному врачу. Или в очереди в ОВИР — чтобы переместиться на другую историческую родину.
Садясь, Сварог мимолетно взвесил в руке табурет — в самый раз. Бони с Паколетом сноровисто проделали то же самое. Тетка Чари задумчиво коснулась заткнутых за голенище грушевидных нунчак — похоже, тех самых, которыми усмиряла пьяниц в Пограничье. Мешок Шедариса, завернутый в плащ пулемет Бони и вио-лон Леверлина оставили в сенях. Все было в порядке.
— Жалко будет, если уйдем тихо, — сказал Бони, поигрывая желваками.
Сварог хмыкнул. Пить здешнее дрянное винцо он не торопился, как и Леверлин, который отодвинул кружку, едва понюхав.
— Разносить трактир в черепки — это высокое искусство, — поведал Бони. — Как у вас в городах говорят, изящное. Мы, скатурцы, всегда разносили соседние, на любой ярмарке, а вот в нашем селе такое никакому соседу учинить не удавалось… — И гордый собой парень одним махов выплеснул содержимое своей кружки в глотку.
— Ты ногами под столом не дрыгай, — сказал Сварог. — Попадешь по топору, он тебя без ноги оставит.
Верзила охнул:
— Командир, на свете есть только один такой топор…
— Подкованный ты парень, я смотрю, — сказал Сварог.
— Память о старых временах, командир, лучше всего у крестьян и сохраняется. А также песни, предания, заклинания и обряды. Города живут быстро и беспамятно, а у нас жизнь течет по налаженному кругу, и мало что меняется за века. Был у нас один старичок, он бы, не сходя с места, нарисовал карту Талара до Шторма. — Бони понизил голос. — И про те времена, что стояли до летучих замков, можно было кое-что услышать. Жаль, я бродяжничал, раньше-то и не особенно слушал, а теперь спросить не у кого…
Сварог смотрел в окно весьма напряженно и пропустил часть монолога.
— …Кто его знает, чем все кончится, — сказал вдруг Бони. — Так что предупреждаю заранее: как только достану эту штуковину, тут же перебирайтесь мне за спину, а то и сами попадете под веселье…
Он вытащил толстый железный футляр, в каких охотники носят порох и кремни, свинтил крышку, медленно перевернул, крайне осторожно вытряхнул оттуда что-то завернутое аккуратно в обрезок шерстяной ткани, продолговатое. Костяная дудочка, очень старая на вид, вся покрытая тонюсенькими темными трещинами. Столь же осторожно уложил ее назад, пояснив:
— От деда осталось. Вот кто умел… Сварог вопросительно поднял брови.
Леверлин, напротив, преспокойно спросил с видом знатока:
— Самопляска или пугалочка?
— Самопляска. — Бони глянул на него с уважением. — Видел?
— Читал.
— Ну да, в городах у вас все эти дела давно повывели под корень, а в деревнях, особенно в глуши, кое-что и припрятали со старых времен от бдительного небесного ока… Если потихоньку, только для своих — ни тебе огласки, ни урона. — Покосившись на Сварога, он смущенно откашлялся. — Да какая там магия, пустячки для домашнего хозяйства…
— Не у вас одних, — хмыкнул Сварог, глядя на Паколета. — Ох, не у вас одних. И Шедарис мимоходом проговорился про пустячки Вольных Топоров, и в городах кое-что осталось. И даже…
Он резко обернулся к окну — в конюшне вдруг бухнул мушкетный выстрел.
Один из драгун вскочил, отпихнул девку и с видом моментально протрезвевшего помчался к выходу. Вскоре Сварог увидел, как он несется по двору и исчезает в конюшне. Остальные драгуны, покосившись вслед, из-за столов не полезли, но все же иные выжидательно поглядывали в окно. Почему выстрел всполошил именно этого усача? Его мушкет, что ли? Шедарис как-то хвастался, что знаток определит выстрел знакомого оружия посреди любой канонады… Или это был как раз непростой драгун? Из тех, о тайных обязаностях которых не всякий командир ведает?
