Норман Хьюз - Месть волчицы
— Так что же они не береглись? — недоуменно басит бритунец. — Наняли бы стражу, — , или еще что…
— Ха, — Игла презрительным жестом отметает все подобные предположения. — Стражи они наняли столько, что хватило бы пол-Зингары отстоять от пиктов. Сами ночами не спали, дежурство устроили — и все равно… Как положенное утро, так крики, стоны… непременно свежий труп находят. Весь город перерыли, сами с ног сбились, людей всех подняли, и что вы думаете…
— Что? — снова хором.
— А ничего, — зингарец доволен так, словно это он сам завалил добрых две дюжины своих сородичей.
— Неужели так всех и порешил?
— Нет, когда по десятку человек из каждого семейства убитыми нашли, старики все же смирились. Хуже того, побратались между собой и кровную клятву дали, что не будут знать покоя до того дня, пока не прикончат подлеца-убийцу. О том и князю сообщили.
— И что князь?
— Посмеялся, заставил обоих кровью расписаться на пергаменте, что с того дня вражду прекращают и ни волосок больше не упадет ни с чьей головы. Разумеется, шакала в это число не включали, речь только о своих шла.
— А шакал?.. — не то чтобы Соню интересовала судьба таинственного убийцы, но все же мастерство такого рода вызывает невольное восхищение. Сама она едва ли взялась за такую работу, несмотря на то, что сноровки ей не занимать, и кровью она не брезгует.
— Убийства в тот же день прекратились, и князь заявил, что на шакала ему наплевать: если смогут отыскать и убить, их воля и их право, — поясняет Игла. — Его интересовал только мир и покой в городе. Для этого он шакала и нанял, тот знал, на что идет. Впрочем, надо ли говорить, что парня так и не нашли.
— А тебя, надо понимать, история эта так захватила, что ты решил пойти по его стопам?.. — не без иронии спрашивает Соня. Ей любопытно, что ответит зингарец: соврет или решится все же сказать правду.
Тот пожимает плечами.
— Ну, в общем, да. По слухам, князь этому шакалу заплатил столько, что хватило бы на покупку небольшого замка в горах. Я подумал, что справлюсь с этим ничуть не хуже. В конце концов, где, как не здесь, парню всему этому научили?!
— Нет, убийство — это не по мне, — задумчиво гудит Барсук. — Я слышал, в схоле не только убивать исподтишка учат. Я бы стал телохранителем, и довольно. А вот так, подло, под покровом ночи… если там только такое, то на что мне далась схола эта?! Но тот парень, что про здешние места мне рассказывал, он про другое говорил.
— Да, и что он рассказывал? — тут же оживляется Игла, и по его слегка преувеличенному любопытству. Соня понимает, что не ошиблась в своих догадках. Отнюдь не из простого тщеславия, жажды наживы и воинской науки, пересек полконтинента этот зингарец. Остается лишь гадать, к какому из двух враждующих семейств он принадлежал, но то, что именно его главы родов отрядили в схолу, на поиски таинственного убийцы теперь не вызывают у нее сомнения, Впрочем, у каждого своя, тайна. Да, и какое, собственно, ей дело до мотивов, приведших в Коршен каждого из тех, кто сидит сейчас в этой таверне и глушит вино?..
А Барсук тем временем размеренным басом ведет свой рассказ, поясняя, что парень, случайно встреченный им в свите какого-то бритунийского барона, был лучшим телохранителем из всех, какие только водятся на севере. А уж мечом владел так, что с ним, должно быть, одни только полубоги сравнятся. Что же до того, что именно он рассказывал…
— Говорил, в горах где-то схола их, а наставниками настоящие демоны и колдуны. И у всех вместо имен клички чудные.
— Потому и вы так назвались? — любопытствует Соня.
— Да не только мы, все остальные тоже. У кого хочешь спроси. Вот там Уголь, — показывает на кого-то бритунец. — А тот, в светлом плаще — Клинок… Остальных не помню, да и что сейчас думать об этом? Хватит еще времени познакомиться.
— Если нас, конечно примут, — рассудительно замечает Соня.
— А чего ж не принять, — обиженно гудит Барсук. — Кого им еще учить, если не нас…
Вино в кувшине между тем подходит к концу, вот и дно показалось… Зингарец. вопросительным взглядом окидывает приятелей:
— Закажем еще?
— Да нет, допьем это, да и хватит, пожалуй. Не люблю пить на голодный желудок.
— За чем же дело стало? — Барсук, довольный, хлопает себя по ляжкам, — Пойдем, перекусим где-нибудь все вместе. А потом можно за город выбраться: ножи покидаем, заодно и сравним, чьи лучше. Я все равно считаю, что краше немедийских не сыскать, хоть полмира обойди!
— А что, здравая мысль, — оживляется зингарец и спешно допивает вино — Ты как, Рысь?
— Я? — Соня не сразу понимает, что обращаются именно к ней, затем вспоминает о своей новой кличке. — Да, почему бы и нет? Знаете какое-нибудь местечко поблизости, где можно поесть?
— А то как же, — хором отзываются те. Бритунец сцеживает к себе в кружку последние капли вина.
— Сейчас допью, да и двинемся помаленьку.
Расплатившись с тавернщиком, лицо которого не проясняется даже при виде полновесных серебряных монет, все трое направляются к выходу.
— Я так понимаю, что до самого дня равноденствия сюда возвращаться не след, — отмечает в дверях зингарец. — Вино тут, может, неплохое, но уж больно кривая морда у хозяина. Пьешь, того и гляди поперхнешься…
— А что в равноденствие-то? — интересуется Соня, когда дверь за ними закрывается с протяжным скрипом. — Кто-то должен придти сюда за нами?
— Вроде того, — Барсук жмет покатыми плечами. Здесь на улице он кажется еще здоровее, чем в помещении. Выше Сони на добрых полторы головы, хотя она отнюдь не мнит себя малышкой…
— Да никто толком не знает. Все эти… — Игла пренебрежительно машет рукой в сторону таверны, имея в виду тех солдат удачи, что продолжают пьянствовать в зале, — знают не больше нашего. Точно так же явились сюда, по наводке случайных знакомых. А если кто и в курсе, то остальным не говорит. Так что внешне, по крайнем мере, мы все в равном положении, в дыму и неведении…
На Сонин вкус, странностей в Коршене набирается уже больше, чем достаточно, и она собирается отпустить по этому поводу пару язвительных замечаний… но громкий резкий голос из-за спины мешает ей разразиться насмешливой тирадой.
— Стоять на месте. Руки опустить, и чтоб я видел.
Все трое оборачиваются и оказываются лицом к лицу с пятеркой вооруженных до зубов стражников. Один из них, в медном шлеме, украшенном пышным султаном из конского волоса, выступает вперед.
— Известно ли вам, что вы нарушили княжеский указ, чужеземцы, — произносит он напыщенным тоном, и черные усы его вскидываются, подобно двум маленьким пикам.
