Дети Великого Шторма. Трилогия - Осояну Наталья

И мир вокруг Кристобаля взорвался, превратившись в море огня. Одежда и волосы сгорели мгновенно, кожа покрылась волдырями, почернела, пошла трещинами и начала отваливаться. Вскоре он увидел собственные обугленные кости. Затем они превратились в пепел и рассыпались. От него осталось… что-то способное испытывать боль. Он хотел, чтобы пришла тьма, он хотел умереть, перестать существовать, но адские муки не прекращались, и он оставался в сознании, переживая все то, что должен был пережить. Из пламени за ним следили чьи-то внимательные глаза.

– Ты мой?

Он не впервые слышал этот голос. Тогда, в доме Рейнена, после разговора со старейшиной, он успокоился и уснул, не догадываясь, что ворон его обманул и вскоре Марко Фейра будет окончательно обезврежен, после чего казнен на главной площади Облачного города. А той же ночью смерть настигла дядю Алэно, безобидного философа и поэта. Возможно, Кристобалю и впрямь что-то приснилось в гостевой спальне Корвисса, но он запомнил только одно – равное вечности мгновение, когда вокруг разверзся полыхающий огненный ад, способный спалить целый мир, не говоря уже о теле одного двенадцатилетнего подростка. Тем утром ему впервые задали этот вопрос, и он ответил: «Да».

Но сейчас…

– Ты мой? – повторил голос, и в нем ощущалось нетерпение.

Сущность, живущая в пламени, ждала очень долго, но даже ей в конце концов это надоело. Языки огня обрисовали фигуру огромной птицы с длинным клювом и распростертыми крыльями: она приближалась, желая заключить его в объятия, пронзить его сердце и слиться с ним по-настоящему, чтобы уже никогда больше не отпускать. Все вернулось к тому, с чего началось: одна птица и один человек, по неведению совершивший ошибку.

– Ты мой? – в третий раз спросила птица.

– Нет, – сказал Кристобаль Фейра, последний Пламенный Князь, чувствуя, как огонь ищет брешь в последних укреплениях его души, чтобы испепелить ее без остатка. – Нет. Это ты – моя. И так будет всегда.

Он схватил бездыханное тело Эсме и взлетел на огненных крыльях, больше не нуждаясь в лестницах, коридорах и дверях, чтобы попасть туда, куда ему нужно было попасть. Вокруг него бушевало пламя, лжеплоть Белого Фрегата плавилась и рассыпалась на части, открывая путь, освобождая дорогу; он летел, не зная, куда и зачем.

Боль заполняла тело, как вода заполняет кувшин. По груди кто-то без остановки колотил молотом, и пришлось хорошенько сосредоточиться, чтобы понять – это колотится ее собственное сердце. Изнутри. Не снаружи. Приложив немалые усилия, она вывернула себя шиворот-навыворот, вернув кости и плоть на положенные места. Боль ритмично вспыхивала и угасала, вспыхивала и угасала; но теперь, когда она смогла вновь осознать себя, стало чуть-чуть легче.

Мир возвращался по частям. Ее сердце бьется. Она жива.

Она открыла глаза.

Она лежала на полу посреди большой каюты, чьи почерневшие стены были изъедены корабельными червями так, что лжеплоть свисала с них лохмотьями, которые время от времени неприятно шевелились. Сначала ей показалось, что каюта совершенно пуста, но потом, приподнявшись на локтях и обернувшись, она увидела, что в шаге от нее сидит еще один… человек?

Он обнял руками колени и уткнулся в них лбом. Она видела его крылья: черно-красные перья все время менялись, становясь то короче, то длиннее, однако выглядели живыми, настоящими, осязаемыми. Она видела его пальцы с изогнутыми черными когтями. Она не видела только его лица.

Она осторожно села, страшась вдохнуть полной грудью, и у нее под рукой что-то хрустнуло, как сухая ветка. Она посмотрела вниз и обнаружила сломанный пополам костяной шип со следами запекшейся крови. Она невольно прикоснулась к тому месту, где этот шип пронзил ее грудь, и поняла, что больше не чувствует боли; потом она посмотрела на свои руки и поняла, что от кончиков пальцев до локтя правая словно облита расплавленным золотом, а левая – смолой.

Но ей не было больно.

– Одно из двух, Эсме, – сказал знакомый голос, прозвучавший как-то странно, по-новому. – Или мы умерли и попали в Эльгин рай, или мы оба совершили нечто особенное. Кажется, меня устраивают оба варианта, раз уж мы здесь вдвоем.

Она перевела взгляд на него.

Человеческое, прежнее лицо, изборожденное усталыми морщинами: бледный шрам на щеке – ее ошибка, с которой все началось; левая глазница пуста, а правый, синий глаз смотрит внимательно, почти не мигая. Он остался собой – и сделался другим, потому что теперь у него были крылья и острые когти.

Но он рядом…

Она протянула ему правую руку, и он, чуть помедлив, осторожно взял ее ладонь в свою; они помогли друг другу подняться. Вокруг было тихо, но ощущалось чье-то присутствие – чей-то тяжелый взгляд со всех сторон. Такое они и раньше испытывали. Так смотрели фрегаты.

– Я не хотел ее трогать, пока ты не проснешься, – сказал Кристобаль, кивком указывая в сторону. Эсме посмотрела туда и увидела большую белую книгу, которая лежала на полу. – Посмотрим? Мне бы хотелось узнать конец истории.

Небесный корабль. Шестнадцатая птица. Хозяин Сундука.

В груди болезненно кольнуло, но Эсме ничего не сказала, лишь кивнула. Они подошли к Книге, и та сразу же раскрылась. Все было именно так, как рассказывал Кристобаль: на белой странице начали проступать черные линии, которые постепенно сложились в рисунок, и рисунок ожил.

Высокая красивая женщина в сопровождении слуг идет по пристани; люди почтительно и со страхом кланяются ей. Она останавливается, жестом подзывает к себе одного из согнувшихся в поклоне, и тот, не разгибаясь, подходит ближе. Незнакомка – Эсме решила пока что называть героев истории так же, как и Кристобаль в своем сне, – ничего ему не говорит, а берет за плечо и вынуждает выпрямить спину. Он глядит на свою госпожу с явным недоверием, но повинуется. Выпрямившись, он оказывается почти таким же высоким, как она, и, следуя ее новому жесту, занимает место в свите.

– Что бы это значило? – пробормотал Кристобаль, не отрывая взгляда от рисунка. Взмах крыльев – и страница перевернулась.

У Эсме перехватило дыхание – ей показалось, что она видит на новом рисунке себя. Помещение, в котором находилась Незнакомка, определенно было портовым складом, и на полу, на рваной подстилке, лежал раненый или больной рабочий. Он был не гроганом, а человеком, но в остальном сходство оказалось поразительным. Даже докеры, столпившиеся вокруг целительницы, словно были одеты не в штаны и рубахи, а в шкуры.

Вокруг целительницы?..

– Что она делает? – ахнула Эсме. – Ты видишь, что она делает?!

Руки Незнакомки лежали на груди докера. Они были окружены штрихами, которые, вероятно, означали свечение, хорошо знакомое им обоим. Она была целительницей, и она была магусом; одно с другим не сочеталось, поскольку, как всем хорошо известно, среди чистокровных магусов никогда не встречаются целители.

– Эльга-Заступница, – сказал Кристобаль, стискивая ее руку. Его интонация заставила Эсме на мгновение отвести взгляд от книги. Они посмотрели друг на друга. – Эльга-Заступница, – повторил Кристобаль чуть увереннее, чем прежде. – Это она, Эсме. Та, чьим именем мы все клянемся. Она была настоящей и жила среди магусов как равная им.

Эсме покачала головой, не в силах поверить в его слова, но понимая, что он, скорее всего, прав. Узел истории сплетался все туже, в нем появлялись новые нити: Эльга была воспитанницей ворона, женой буревестника, а любила феникса и феникс любил ее. Еще одна нить маячила где-то на самом краю поля зрения. У Эсме вновь кольнуло в груди, и она вспомнила про сундук, Хозяина и бутылку. Про птицу, которая оказалась тем, что ей было нужно.

– Шестнадцатая птица, Кристобаль, – сказала она, указывая пальцем на изображение Эльги. – Я видела ее… там, где побывала. Это… я не знаю, как такое возможно, но…

– История еще не закончилась, – сказал он. – Смотри.

Рисунки стали быстро сменять друг друга. Эльга все чаще появлялась среди простолюдинов, детей земли. Она не страшилась ходить среди них одна, она исцеляла их болезни и раны прикосновением руки, и они не причиняли ей вреда, но берегли ее и окружали таким искренним почтением, о котором никто другой из магусов даже мечтать не мог. Но Эльга не только исцеляла. Она учила людей, и постепенно рыбацкие хибары вокруг ее замка превратились в добротные дома, у берега выросли причалы, рядом с которыми покачивались на волнах маленькие лодки. Они не все понимали из того, что показывала белая книга: например, один раз они увидели, как двое детей земли поссорились и один, достав из-за пояса предмет слишком мелкий, чтобы как следует его рассмотреть, что-то сделал с другим, не прикасаясь к нему, – и тот упал замертво. Через секунду появилась Эльга и кинулась к упавшему, но ничем не сумела ему помочь. Обладатель загадочного предмета подполз к ней на коленях, однако она даже не посмотрела в его сторону.