Елизавета Дворецкая - След черного волка
Замиля рвалась вместе с Амирой сопровождать их и поселиться в Смолянске вместе с сыном, но их Лютомер не отпустил. Он был бы рад никогда больше не видеть хвалиски, но ради собственного спокойствия предпочитал держать мать и сына по отдельности друг от друга.
– Хвалис – твой пленник, ты имеешь право забрать его с собой, – говорил он Зимобору. – Но эта женщина – раба моего отца, и я не могу распоряжаться ею, пока он жив. И тем более сама она не может!
А проводив смолян на запад, Лютомер и Лютава осознали, что им пришла пора прощаться. Его путь вместе с гощеньем лежал на восток – вниз по Угре к Ратиславлю. Но Лютава уже не могла следовать за братом. Наступил белояр, до Ладиного дня оставалось меньше месяца, а ей ведь нужно было успеть вернуться в свое священное заточение. Выход богини на волю – важный обряд, и раз уж она взялась разделять участь Лады, то должна была довести дело до конца. Разгневать богиню и оскорбить дешнян пренебрежением к тысячелетнему обычаю не решались даже эти двое – довольно они набегались по самому краю бездны.
Но медлить с избавлением Вершины от подсадки было больше нельзя. Галица, чародейка, наславшая дух, погибла еще в Корочун, а что будет делать подсадка, оставшаяся без руководства, никто не знал. Ничего хорошего – уж это точно.
Лютомеру предстояло вернуться домой одному. Лютава, в сопровождении пятерых бойников во главе с Дедилой, уезжала первой. Влажным утром одного из первых дней белояра Лютомер вышел проводить их. Сестру он на руках вынес из обчины и посадил в сани. Она еще не могла сама ходить, хотя рана под коленом не воспалилась, закрылась и заживала. Помогала Травяница – третий дух‑помощник старой ведуньи Лесавы. Каждую ночь Лютава вынимала из берестяного коробка, где хранила бабкины кудесы, грубо вырезанное из дерева изображение лягушки. И Травяница немедленно возникала возле ее «навьего окна», шептала и дула на травяной отвар, из которого Лютава потом делала примочки.
Сани выехали на лед Угры и двинулись вверх по руслу. Отойдя так, чтобы Доброхотин пропал из виду, остановились. Настало время…
Лютомер сел на сани рядом с сестрой. Лютава сняла варежки и положила их на колени, а ладони – поверх них. Оба они смотрели на кольцо, сиявшее у нее на пальце, будто зимнее солнце в глухом плену снеговых туч. Кольцо Темнозор, зимнее светило на руке Велеса, принесенное из глубин Подземья. Оно было дано Лютаве их матерью, ныне – волхвой Нави. Когда Лютава, сидя в Ладином подземелье, однажды попыталась его снять, ничего не вышло. Но теперь должно выйти! За последние дни случилось нечто, дающее им надежду…
– Давай, – шепнула Лютава и подняла руку с кольцом.
Лютомер осторожно сжал ее ладонь между своими и протяжно дохнул на нее, будто согревал озябшего зверька. Кольцо казалось им живым существом с прихотливым нравом, которое надо если не уговорить, то провести, но так или иначе подчинить себе.
– Не бойся, маленький! – ласково шептала Лютава, будто кольцо и правда было живым. – Ничего страшного не случится. Я просто… ненадолго… вот сейчас…
Она потихоньку потянула кольцо вверх; Лютомер придерживал ее пальцы, стараясь пока не касаться кольца. Оно сдвинулось, оба затаили дыхание. Лютава думала о матери, которая наделила простенькое колечко, сплетенное из брусничного корня, силой настоящего кольца Темнозор, но только на три чуда, три приказа. Лютомер был гораздо ближе к Нави, чем она, а значит, ближе и к их матери, и к Велесу. Кольцо должно думать, что просто возвращается к своему истинному единственному господину…
«Иди, иди сюда! – мысленно звал его и Лютомер. – Иди к батюшке родному… Я не обижу…»
Только после посещения Лютавой Велесовых лугов кольцо из брусничного корня приобрело такой вид, будто было отлито из бронзы, и начало мерцать. Вот оно соскользнуло с ее пальца и легло в бережно подставленную ладонь Лютомера. Лютава быстро схватила его и сжала в кулаке, стараясь, чтобы оно не успело почувствовать свободы, а потом перенесла его на палец брата. К ее удивлению, оно наделось легко, хотя ее пальцы были заметно тоньше. И вот оно уже у Лютомера – тихо мерцает, как прежде.
Брат и сестра смотрели на него, едва дыша от волнения. Оба не знали, чем им это грозит. Кольцо утратит силу? Или убьет того, кто завладел им не по праву? Или сама Лютава, лишившись поддержки, растает, будто Ледяная Дева в месяц капельник, навек умчится туда, где эти пять месяцев должен пребывать ее дух?
Обоим было страшно – за другого, за себя, за кольцо, за все то, чем оно могло бы помочь им в случае удачи. Но мгновения текли, а ничего не происходило. Оба осмелились перевести дух – все в порядке, они живы. И кольцо, кажется, тоже.
– Должно было получиться, – наконец с облегчением произнес Лютомер и положил руку с кольцом себе на грудь, где под кожухом прятался плотно завязанный мешочек. – Венок вещей вилы приносит удачу и победу. Я должен победить даже кольцо Темнозор. Хочу я того или нет…
Пора было трогаться в путь. Лютомер встал на колени перед санями, сжимая руки Лютавы. Каждый из них не знал, как будет жить уже вот сейчас, когда другого не будет рядом. Они больше ничего не могли сказать друг другу: все было уже сказано не раз, да они и без этого обо всем думали одинаково. В последний раз Лютомер прижал ее к себе, потом почти оттолкнул. Он даже не поцеловал ее на прощание, боясь, что не справится с собой. Лютава стиснула зубы, не желая выпустить рвущиеся наружу слезы, лицо ее стало жестким, почти злым. Лютомер ответил ей таким же яростным взглядом. В этот миг они как никогда ясно ощущали себя двумя волками, готовыми оскалить зубы в лицо своей человеческой судьбе и свернуть в другую сторону. Туда, где они будут навсегда вместе.
Но еще не сейчас. У каждого оставался неисполненный долг. Лютава отвернулась, Лютомер махнул рукой Требиле, и тот повел лошадь вверх по руслу, где уже накатали настоящую дорогу, покрытую пятнами навоза и грязными следами. Стоя посреди ледяной дороги, Лютомер смотрел, как сани с сидящей в них девушкой удаляются: Требила ведет лошадь, Дедила, Лесога, Велебой и Тощага идут на лыжах по бокам и сзади. Дедила и Велебой тоже были родом Ратиславичи и приходились Лютаве братьями в более близкой или более дальней степени родства. Им он мог ее доверить. Но ни один больше в жизни не посмел бы показаться ему на глаза, если бы с девушкой что‑то случилось.
Лютава обернулась. Снова пошел снег; со снежинками на седеющих волосах, на сером мехе волчьей накидки, с тоской и яростью во взгляде серых глаз, Лютомер выглядел живым воплощением зимнего леса.
И кольцо Темнозор мерцало сквозь снегопад – полночное солнце на руке Велеса. Лютава невольно прикоснулась к тому месту на пальце, где привыкла его носить. Было чувство, что передачей этого кольца она еще раз навек связала себя с братом. Но не отрезала ли она тем самым все пути в то будущее, куда их вела судьба?
