Александр Бушков - Это и моя война
– Хочешь, харя, наябедничаю царице, что ты тайком главного кухаря принимаешь и хозяйкиным вином потчуешь?
И захлопнул дверь погреба. Они осторожно спустились вниз по высоким каменным ступеням. На них пахнуло подвальным холодом, но не сыростью. Леверлин огляделся, высоко держа светильник:
– Вот в таком месте я и хотел бы покоиться после смерти, можно и в уголке…
Густое утробное эхо со смаком повторило эти слова.
Под сводчатыми потолками в шесть длинных рядов выстроились огромные бочки, лежавшие на мощных козлах и каменных подставках. На стеллажах из неоструганных досок поблескивали из песка горлышки бутылок. И еще запах. Прекрасный, чудесный, волшебный терпкий запах рождающегося вина. Да возблагодарим Аллаха – ни одного горшка с цветами, которые, следует признать, уже порядком раздражали Сварога.
– Я не выдержу, даже сознавая серьезность минуты, – признался Леверлин. – Иначе в Ремиденуме меня проклянут.
Он огляделся, подхватил с крючка оловянный ковшик и направился к ближайшей бочке, оставляя на песке четкие следы. Открыл кран, налил, осушил до дна, пошел к другой, причмокивая и ухая. Сварог сам не удержался при виде такой роскоши – снял другой ковшичек, поменьше, продегустировал. Окликнул нежданного напарника:
– Бросьте. Всех все равно не успеете обойти.
– Но какое богатство…
– Лучше объясните, как мне извлечь из узилища нашу единственную надежду?
– Просто сорвите пробку. Только учтите: если верить авторитетам, джинн выполняет лишь три желания, потому формулируйте четко и семь раз отмерьте… – Студент отвечал без всякой заинтересованности. Возможно, будь лицо Сварога чуть мягче, студент тут же рискнул бы и предложил перенести побег на следующую недельку, пока этот подвал не будет ими исследован досконально.
– А если он разбушуется?
– Выбора нет. – Леверлин огляделся. – Коли уж он начнет все крушить, есть утешение: нас завалит этими великолепными бочками, а если особенно повезет, мы успеем захлебнуться в вине.
Сварог достал кинжал и принялся ковырять пробку, маленькую, покрытую толстым слоем чего-то вроде смолы, почти окаменевшей. Порезал палец, выругался.
– Осторожно, – прошептал за его спиной Леверлин.
– Соскользнуло лезвие, черт… Ну!
– Ну! – откликнулось эхо.
Он поддел пробку острием, надавил, и она, чмокнув, вылетела, описала дугу, укатилась за бочки. Из горлышка сосуда неспешно пополз то ли дым, то ли туман удивительно чистого алого цвета. Сварог едва удержался, чтобы не закинуть сосудик подальше в угол. Дым ширился, но не расплывался, не таял, края его оставались четко очерченными, он взмыл к потолку и постепенно принял облик полупрозрачной человеческой фигуры – понятно, лишенной всякого восточного колорита вроде чалмы или халата. По ней непрестанно пробегали словно бы волны зыбкого холодного огня, она светилась изнутри, мерцала, рдела, как угли в прогоревшей печи, то темнея, то наливаясь алым пламенем. Лицо походило на человеческое, только уши были острые, а подбородок раздвоен, как коровье копыто.
Джинн, колыхаясь под сводами, смотрел на них, а они таращились на него, задрав головы. Леверлин опомнился первым:
– Кто ты?
Глава пятая. Побег по-графски, с участием джинна
– Я – Урак-Омтар, дух огня, – ответил джинн не столь уж и оглушительным, но странно рокочущим голосом, казалось заставившим вибрировать и барабанные перепонки, и череп Сварога. – Это вы меня освободили?
– Мы, – опомнился и Сварог. – Надеялись, что и ты нам поможешь, мы и сами в беде…
– Я знаю закон, – пророкотал джинн. – Его нарушают духи воздуха и воды, они непостоянны, изменчивы, как ветер и вода, но огонь благороден и чист. Если не знаете, кому верить, верьте духам огня… ну и земли, пожалуй. Жив ли еще Шелорис, самый могучий из подлейших и самый подлый из могучих? – Странно, но слова джинна эхо не рождали. Впрочем, Сварог тут же вспомнил, что у призраков и тени не бывает.
– Боюсь, никто у нас не помнит ни его, ни названия страны, где он правил, – сказал Леверлин.
И тут же в головах у них взорвался гремящим эхом хохот джинна.
– Так ему и надо, собаке в черной короне! Его забыли, а я жив! Значит, и Шангара больше нет? – Холодный огонь внутри фигуры вспыхнул ярче, а глаза заполыхали, как паровозные топки.
– А где был этот Шангар? – спросил Леверлин.
– На полуденном восходе континента, – сказал джинн. – Небольшая страна, почти сплошь взятая в кольцо горами и по суше, и по морю, кроме трех мест на побережье, примыкавшая к заливу, где ревели вулканы… – Последнее слово джинн произнес с таким трепетом, с каким фанатки-соплюшки во времена Сварога произносили «Ласковый май».
– Вам это о чем-нибудь говорит? – спросил Сварог.
– Это чрезвычайно напоминает Горрот. Правда, вулканы давно потухли, веков сорок назад… Ну да, все знали, что Горрот вырос, как на фундаменте, на каких-то остатках древней злой магии…
«Эха нет, а круги по налитому в ковшик вину разбегаются, – с удивлением подумал Сварог. – Поди разберись, какая сверхъестественная сила здесь рождена добром, а какая – злом…» Впрочем, амулет на его шее оставался теплым. Значит, пока опасаться нечего.
– Вулканы погасли? – забеспокоился джинн. – Я не могу без вулканов, я дух огня… – И холодный огонь внутри фигуры затрепыхался с удвоенной силой.
– Не паникуй, – успокоил Леверлин. – На островах еще найдется пяток вулканов, без жилья и купанья не останешься… Ах, лорд Сварог, как бы мне хотелось подольше с ним потолковать. Ценнейшие для историков сведения…
– Я соскучился, – сказал джинн. – Хочу на свободу. – Теперь, выбравшийся из сосуда, оглядывающийся, он ни капельки не походил на зануду-архивариуса. И тратить время на пространные разглагольствования был, кажется, не намерен.
– Мы тоже, – сказал Сварог. – Но дело в том, что мы даже не на Таларе…
– И вас сюда посадили, как это у людей принято? – Джинн огляделся. – Дверь без заклятий. Сейчас дуну…
– Стой! – заорал Сварог. – Подожди ты! Нам не из подвала нужно выбраться, а из города…
Джинн снисходительно усмехнулся, деловито присмотрелся к стенам подвала:
– Город сровнять с землей, сжечь или просто развалить? Как желаешь?
– Не спеши, – сказал Сварог как ужаленный. Чем дальше, тем шустрее вел себя джинн, и за ним, оказывается, нужен был глаз да глаз. – Я хочу, чтобы, когда я тебя попрошу, все в городе уснули. Все живое, кроме меня, его, здешней царицы и трех моих матросов. Пусть и марги уснут… Можешь сделать?
– Что еще за марги? – не понял джинн. Выслушав Сварога, кивнул: – Пойду посмотрю.
Он сжался в крохотную алую точку, микроскопический огонек метнулся вверх, к двери.
