Стефан Корджи - Демон пучины
— Куда ж она их девала? Ела, что ли?
— Не-е, есть не ела, а так — взглядом поведет, тот и вовсе без ума, в лес ушел и сгинул, — легко объяснил Зубник. — Вот она и решила, чтоб не досаждали ей, собрать все хвори людские, да и наслать на мир. Слуг своих темных разослала, чтоб никакая гадость от нее не ускользнула. И все в шкатулку складывала. Да только куда уж бабе против мира идти, хоть и волшебнице! Нашелся чародей, вовремя подоспел, да и все ее козни против нее и повернул: только она свою шкатулку открыла, мордой ее туда и сунул! Тут-то она от злости поганой слизью по холму и растеклась! — Парень довольно ухмыльнулся, и Конан решил, что в родных Лекарях женщины не особо баловали его вниманием, а, скорей всего, и обижали. — А потом уж, много лет прошло, позабыли ее, тут и люди поселились, да только замечать стали — кто на холме живет, тот не простую силу имеет — и боль заговаривает, и кости правит, и корешки-травки разбирает. Так наша деревня и пошла. Да только каждая семья по-своему умеет, и свое лечит. Раньше это просто прозвища были, а потом уж и имена забылись, зато и понятно: зубы схватило — иди к Зубникам, живот крутит — Брюхачи через дом от нас живут…
Конан, запрокинув голову, с удовольствием захохотал, представив, как зовут некоторых жителей этой необычной деревни, а отсмеявшись, с интересом спросил:
— Так говоришь, силу имеешь?
— Хвастать не буду, а что правда, то правда. — Зубник расплылся в довольной ухмылке.
— А доказать можешь? — Конана забавлял этот пустой разговор с недалеким деревенским парнем.
— Что ж тут доказывать? — удивился тот. — Сам я зубами никогда не маялся, да и у вас, господин, с ними все в порядке. Правда, с год назад помучил один, но, видно, знающий человек заговорил.
Конан не сразу сообразил, о чем идет речь. Потом вспомнил свои мучения, когда ноющий зуб трое суток не давал ему спать, заставляя метаться по дворцу в поисках хотя бы минуты покоя, и непроницаемое лицо стигийского лекаря из пленных, произносящего странные тягучие слова у его изголовья. Ни одна рана не приносила киммерийцу столько мук, и никогда еще он не испытывал такого облегчения, когда боль отступила. Конечно, из этой истории никто не делал тайны, но как мог этот ограниченный увалень так ловко вставить ее в свою хвастливую байку? Конан нахмурился. Он терпеть не мог пустых болтунов. Не дело, конечно, королю спорить с подданными, но этого он выведет на чистую воду. С силой проведя языком по зубам, Конан нащупал клык, так досаждавший ему, и с издевкой спросил:
— Ну, умник, может, скажешь, какой именно зуб болел?
— А что тут скрывать? Вы сами изволили его только что языком потрогать, клык это наверху справа. — Проехавший чуть вперед парень обернулся и внимательно посмотрел в лицо королю. Конан почти с ужасом почувствовал, как чьи-то сильные пальцы сдавили и покачивают зуб. «Наваждение», — подумал он, тряхнув головой, и, сильно пришпорив коня, поскакал дальше. Разговаривать расхотелось, наступившее молчание вновь напомнило о странной тишине, заполнившей лес. Обычные вещи приобрели зловещий смысл: корни, вылезшие из-под земли, походили на заколдованных змей, знакомые деревья сменились странными небывалой высоты стволами с удивительной светлой корой, напоминавшей шелушащуюся кожу. Хруст сучка под копытом, казалось, грохотом разносился по всему лесу. Скоро исчезла трава, верхушки совсем закрыли небо. Кони стали все чаще, вздрагивая, останавливаться.
— Простите, господин, — осмелился заговорить Зубник, — мы заехали уже слишком далеко, здесь нет дичи. Скоро начнутся болота, там кони не пройдут. — Лицо слуги выражало тревогу, он нервно оглядывался, несколько раз украдкой вытер потные руки о короткие охотничьи штаны. Конан замечал странности окружающего леса, но какая-то неведомая сила гнала его все дальше, несмотря на повисшую вокруг тревогу. Постепенно в звенящую тишину леса стал проникать легкий гул, как будто где-то далеко по степи несся табун коней. Насколько помнил Конан, нигде в округе не было не то что степей, но и просто открытых пространств. Местность понижалась, и похлюпывающая почва под ногами предвещала болото, но никак не поля. Киммериец двигался вперед уже не ради охоты, а из-за тревожного, почти болезненного любопытства. Никогда еще он не забирался так далеко, местность была совершенно незнакомой.
Мрачный лес внезапно кончился, сменившись нежно-зеленым ковром мхов с часто воткнутыми чахлыми деревцами, но светлее не стало. «Неужели уже вечер?»- удивился Конан. Гул усилился, от него кружилась голова и закладывало уши. Кони переступали ногами, Зубник, втянув голову в плечи, криво сидел в седле, всем своим видом показывая, что страшно трусит и, будь его воля, вихрем умчался бы домой.
Земля заходила ходуном, верхушки деревьев мелко затряслись, кони попятились, приседая на задние ноги. Конан, почему-то не испытывая ни малейшего страха, только краем глаза заметив, что слуга свалился и лежит на земле, жадно смотрел вперед, где посреди болота происходило что-то ужасное. Вначале мшистая поверхность задышала и задвигалась, как хорошо забродившее тесто, потом в центре лопнул огромный пузырь, раскидав ошметки травы и мокрой земли. Что-то огромное двигалось из глубины, сотрясая все вокруг. Кони не выдержали напряжения, первым ускакал в лес гнедой Зубника. Сам лекарь лежал на земле, не реагируя на происходящее. С трудом сдерживая рвущегося вороного, Конан боролся с искушением спешиться и отпустить обезумевшее животное. Он чувствовал, что должен остаться и досмотреть, чем все кончится, но понимал и рискованность такого шага, ведь в случае опасности далеко убежать он не сможет. Конь кружился на месте, вставал на дыбы, стараясь сбросить всадника. Не соображая, что делает, и чуть не свернув себе шею, Конан соскочил на землю. В одно мгновение конь умчался в лес, скорей всего проклиная сумасшедших двуногих, готовых ради любопытства рисковать собственной шкурой.
Болото ходило ходуном. Наконец, выворачивая целые пласты влажной почвы, медленно и натужно из-под земли появилась целая скала. Не веря своим глазам, Конан с удивлением обнаружил, что формой она напоминает чудовищной величины руку с указательным пальцем, вытянутым к небу. Невольно проследив за ним, киммериец, запрокинув голову, посмотрел вверх. Плотные низкие тучи, казалось, цеплялись за верхушки деревьев. Прямо по направлению каменного перста в грязно-серых облаках голубела идеально круглая дыра ясного неба. Недоумевая, что бы это могло значить, король огляделся. Гул утих, земля больше не дрожала под ногами. И тут же, как по команде, зачирикали невесть откуда взявшиеся птицы, заяц, прижимая на бегу уши, прошмыгнул мимо, совсем рядом с ногой скользнула змея.
