Крест Марии (СИ) - Фонд А.

Что-то, значит, я неправильно рассуждаю.

Не так.

Я опять дёрнула за рычаг. От мыслей о кексе живот свело и заурчало.

Я ещё ничего не ела. А потом меня тошнило. И кормить в ближайшие дни не будут. Это я точно знала. И самое страшное, что, уверившись, что всё у меня хорошо, всё под контролем, я не делала запасов. Еды у меня в келье нет! Вообще нет! Даже когда я только попала сюда, у меня были зефирки и бутерброд. А теперь и этого нет.

Дура! Какая же я глупая дура!

Как можно быть такой беспечной?! Как можно расслабиться?!

Есть захотелось ещё больше. Я попила воды. Голод чуть стих. Я понимала, что это на пару минут, но пусть хоть пару минут передышки у меня будет.

Интересно, яд всё ещё остался в келье? Я давно подозревала, что по логике здесь должна быть отдушина. Иначе, если бы свежий воздух не поступал – то рано или поздно узник использует весь кислород и задохнётся.

Значит, есть. Это хорошо. Часть яда вытянет.

А остальное? Часть попала внутрь меня. Оно мне ещё не раз аукнется. Если я выкарабкаюсь, конечно. Но я выкарабкаюсь. Должна выкарабкаться. И они оба – и Фавн, и Щукарь, у меня кровью умоются.

Я ещё не знала как, но то, что я жестоко им отомщу – я знала точно.

К Щукарю счёт был выше, чем к Фавну. Это была наша с Фавном война, а он влез. И чуть не убил меня. А, может быть, и убил. Может, я сейчас медленно умираю, просто ещё не знаю об этом.

Но в любом случае, раз я не умерла сразу – значит какое-то небольшое время я продержусь. И за это время я должна убить Щукаря. И Фавна.

Причем Щукаря надо убить с особой жестокостью. Я хочу, чтобы он долго мучился. Как я сейчас. Но в сто раз сильнее.

Невольно я усмехнулась. Вот кто бы сейчас поверил, что человек с такими ужасными болями, с такой слабостью сидит, скорчившись, на холодном полу, потому что сил дойти до топчана нету, и вместо того, чтобы думать, как выжить, сидит и рассуждает, как будет убивать двух здоровых мужиков в изолированных кельях, но убивать не просто так, а чтобы они подольше мучились!

Я ухмыльнулась. Щеку прострелило болью. Видимо, когда я падала, ударилась. Я потрогала – запёкшаяся кровь, ссадина. Возможно будет шрам.

Я вздохнула. Шрам на лице женщины – это так некрасиво. Хотя кто меня здесь видит? Кому я нужна.

Все меня только убить или обидеть пытаются. Или оскорбляют.

Мне стало так жалко себя, что я опять заплакала.

И лишь необходимость дёргать за рычаг вывела меня с этого состояния.

Дёргала я сейчас с ещё большим трудом. Рычаг, который всегда так легко поддавался, стал тяжеленным, приходилось буквально наваливаться на него. Это я так ослабела.

Если я не найду выход – не знаю, что со мной дальше будет.

Я чувствовала, что ещё чуть-чуть и Машеньки Покровской не будет.

Опять начало трясти.

Блин, мне бы хоть какие-то лекарства. Но ничего нету.

И тут мне в голову пришла светлая мысль. Ну, или глупая, но других вариантов не было. У меня есть зелень. А вдруг она обладает какими-нибудь спазмолитическим действиями?

В общем, хуже мне уже не будет. Шатаясь и оступаясь я побрела к моему «зелёному саду». От холода растения чувствовали себя неважно. Из «айвы» листики начали облетать и жухнуть.

– Извини, – сказала я ему, – я знаю, что это нехорошо, ну а вдруг ты лекарственное. Может быть это меня спасёт. А, может, и убьет. Но умру я в любом случае от ядовитого газа или от твоих ядовитых листьев. Но с тобой у меня есть крошечный шанс. Меньше одного процента. Но он есть. А если я буду просто сидеть – то шанса у меня не будет вообще.

Деревце мне не ответило, а я принялась обрывать листья, даже пару веточек сорвала, подобрала пожухлые и стала их есть, медленно и тщательно разжевывая. Горечь была такая, что хоть вешайся. Но я всё равно ела. Сходила дёрнула за рычаг, потом попила немного воды, и опять ела.

Если бы я разгрызла почку таблеток левомицитина – и то горечь была бы меньше. Но я съела всё, до последнего листочка или веточки.

Осталось ждать, чем всё закончится.

Теперь я или сдохну, или выживу и выздоровею.

Глава 13

Наверное, это смешно, но я выжила. Не знаю, то ли концентрация яда была слабой и Щукарь всё наврал, то ли это из-за того, что я устроила себе интенсивное водное промывание, то ли из-за лечебного деревца. В общем, я решила, что это деревце меня и спасло.

Мне стало легче. Значительно легче. Уже не кружилась голова, ушла боль в желудке и в мышцах. Ушел острый металлический привкус. Есть, конечно, хотелось сильнее, цистит усилился, кроме того, я стала покашливать, но зато я была живая.

Меня не кормили.

Я подсчитала, что если буду регулярно дёргать рычаг, то завтра к вечеру или послезавтра утром меня должны покормить. В первый раз именно так всё и было. А пока я решила, что сейчас у меня лечебное голодание. Это же полезно при отравлении. Да и просто так полезно. Врачи, я помню, говорили, что нужно периодически устраивать себе разгрузочные дни и голодать. Когда я жила в СССР, девчата даже на работу приносили брошюрку, которая называлась «Лечебное голодание». Так что будем считать, что у меня сейчас вовсю идёт лечебный процесс. Чем не санаторий? От этой мысли я рассмеялась, а затем аж скукожилась – внизу живота прострелило болью: цистит прогрессировал.

Эх, сейчас мне бы горячую грелку на живот, да полежать, поспать. Да выпить антибиотик – я бы вылечилась. А так, боюсь, перейдёт в хронический и всё, мне капут.

Я опять сходила и дёрнула рычаг.

Улыбнулась одобрительно – время увеличилось почти до четырех минут.

Четыре минуты – это лучше, чем одна!

Я довольно рассмеялась. Как мало надо человеку для счастья.

В тетради не писала, но для себя решила – нужно откладывать еду на чёрный день. Насушить сухарей, может, ещё что-нибудь придумаю.

Очень хотелось спать. Но я себе не позволяла. Боялась. Ходила постоянно умывалась, чтобы взбодриться. Надо держать себя в руках, сейчас самый сложный период, который усугублялся моим отравлением и общей слабостью, если смогу преодолеть – выживу, а если нет – то и думать не хочется, что дальше будет.

Но я выживу! Хотя бы ради того, чтобы отомстить Щукарю и Фавну.

Кстати, кроме этих двух уродов могут быть ещё и другие.

И как мне быть?

Я задумалась. Наверное, буду поступать вот таким образом: во-первых, с собой нужно брать одеяло или что-то подобное, чтобы, в случае опасности – успеть быстро заткнуть щель. Во-вторых, нужно давать вещи только в ответ, на обмен. Щукарь же меня не только попытался убить, он меня ещё и обворовал. Забрал золото, три пары носков, сухари. При воспоминании о сухарях мой желудок жалобно квакнул.

В ответ я сходила дёрнула рычаг и попила воды.

Мой крест уже прогрелся достаточно для того, чтобы можно было раздеться. Нет, ещё было не так жарко, как до стыковки со Щукарем, но и не так холодно, как тогда, когда я пришла в сознание в темноте.

Время у меня есть – почти четыре минуты. Поэтому я сходила к своему «складу», вытащила мыло. Сменной чистой одежды у меня не было. Я поступила просто – взяла кусок ткани, которую я планировала пустить на запасную простыню, аккуратно разрезала по центру, примерно сантиметров пятнадцать. Получилось подобие пончо.

Вот и отлично. Похожу пока так.

Затем я сходила опять дёрнула за рычаг и пошла отмываться.

Я была очень грязная, прямо очень. И я, и моя одежда.

Поэтому я намылилась, тёрла себя кусочком плотной тряпочки, которая заменяла мне мочалку, намылила волосы. Сбегала дёрнула рычаг. Вернулась, ополоснулась.

Всю одежду я замочила в мыльной воде.

Мда, эта ситуация нанесла ещё и урон моему мыльному запасу. Мыло я старалась расходовать экономно. Но сейчас не до экономии…

Я таки преодолела этот ужасный период. И вышла на дёрганье рычага в промежутке полтора часа! А это уже кое-что! А это значит, что я могла понемногу спать. И я спала. Весь мой день строился по примитивному графику: сплю – бегу дёргаю рычаг – сплю – рычаг… и так до бесконечности.