Сергей Гомонов - Тень Уробороса (Лицедеи)
— Она умирает, — шепнула Мария, инфекционист.
Краем глаза я увидел, как в раскрывшиеся двери вошла Джоконда. По ее лицу скользнуло что-то отчаянное, стоило ей увидеть тихо, по-взрослому, плачущего младенца.
— Ребенку тут не место, Джо. Пока мы тут с его матерью, вы могли бы перенести маленького в стерильный бокс на крейсере?
— Да… Давайте мне, — на мгновение закусив губу, ответила госпожа Бароччи.
Я склонился взять мальчика на руки, и тут же лежавшая трупом мать впилась костлявыми пальцами мне в рукава, а из ее горла вырвался истошный хрип: «Не смейте! Не троньте его!»
Приборы, только что классифицировавшие ее состояние как близкое к коме, ожили и выдали совсем другие параметры. Я едва освободился от ее хватки, глядя в темные провалы глаз и стараясь влить в нее покой, прогнав тревогу. Незнакомка обмякла. Зрачки в глубине глазниц засветились болью и надеждой:
— Не бросайте его, доктор! Вы хороший человек, помогите ему…
Эта ее слабая попытка подкупить меня лестью, из последних сил убедить спасти ребенка заставила тяжело вздохнуть даже видавшую виды Марию, которая замерла у изголовья, напряженно следя за показаниями реанимационной установки.
— Все, все, — заговорила она и стала оттягивать от меня гостью с Фауста, чтобы уложить обратно. — С малышом вашим все будет хорошо, не бросим мы его! И с вами…
Но улегшаяся было незнакомка снова рванулась вверх и ухватила меня за плечо:
— Доктор! Очень важно! Если вам удастся отыскать человека по имени… имени… Эли-нор, то… — она стала совсем бескровной, серой и со страшным свистом втянула воздух в грудь, — то вы передайте ему… монах сказал… передайте, что ворота закры… а-а-ах-х-х-х…
Она прогнулась, мучимая спазмом всех мышц. Конвульсии стиснули ее дважды, а потом агония кончилась, и больная провалилась в кому.
Мы бились над ней еще минуты три. Внезапно я ощутил, как мягкое, незримое, похожее на сквознячок, проскользнуло у меня между пальцами и унеслось прочь, свободное. На руках у Джо закричал пригревшийся было Луис. На месте его матери передо мной лежало подключенное множеством проводков к приборам нечто пустое и уже ненужное.
Я впервые увидел весь процесс смерти — не глазами убийцы, а взглядом врача. Кто-то из ассистентов сунул мне в руку бумажную простыню, чтобы накрыть труп.
— Смотрите, — шепнула Джо, показывая мне на внезапно затихшего малыша. Казалось, он смотрит на кого-то и щурит глаза, словно кто-то нежно гладит его по голове и щекам; пару секунд спустя он мирно заснул с улыбкой на губах. — Надо идти.
— Да, идемте.
Она вышла первой. Мы отсоединили умершую, переложили ее на каталку и отправились следом за «Черными эльфами». Марчелло и Витторио смотрели на ребенка не без интереса, а вот Чезаре быстрым шагом шел впереди всей нашей процессии и не оглядывался. Джо приостановилась, дожидаясь меня.
— О каких воротах шла речь, Кристиан?
— Даже не представляю, — честно сознался я. — На Фаусте никогда не было женщин…
— Нужно будет установить, кто она такая…
Тут изголодавшийся младенец опять проснулся, яростно схватил ртом ткань костюма Джоконды и зачмокал.
— Знаете, я не отдам его в ваш зачумленный сектор. Он будет жить в моей каюте, а няню отыщем среди аэропортовских «синтов». Но в первую очередь надо срочно придумать, чем его накормить…
— Последняя задача — самая простая. Это у нас найдется…
Мы ускорили шаг, догоняя Чеза.
На «Ричарде III» нас ждали с нетерпением, тем более что мы на всякий случай не пользовались связью и они до последнего оставались в неведении.
— У нас труп, — вполголоса доложил я Дику и, перехватив его стремительный взгляд на выходящих из стыковочного тоннеля, поправился: — не из наших.
— Уф! А причина смерти?..
— Доберемся до Тьерри и тогда проведем вскрытие.
Тут я заметил, как странно, оцепеневшими зрачками смотрит на Джоконду с Луисом Фаина. Она, казалось, стала каменной.
— Приготовьте теплую воду и еду для ребенка, — не обратив на нее внимания, велела Джо собравшимся в отсеке «синтам» из обслуги аэропорта.
— Что это за ребенок? — настороженно уточнил Дик.
— Думаю, что сын покойной, да будут справедливы к ней мировые течения…
— И он будет жить у меня в каюте, — безапелляционно добавила Джоконда.
— Его зовут Луисом. Я крестил его… на Фаусте.
Госпожа Бароччи внимательно взглянула на меня, но ничего не сказала. На Фанни страшно было смотреть. Она онемела, пальцы, которыми она сжала большую черную папку, сильно дрожали. Но спросить ее, в чем дело, я не успел. У нас у всех сразу появилось еще больше работы, чем прежде, и в следующий раз я увидел Луиса лишь через несколько часов, когда мы нагнали «Цезарь», в котором эвакуировали сотрудников Лаборатории.
Теперь он был вымыт, сыт и румян; безмятежно и крепко спал, привольно разбросав сжатые в кулачки руки, а личико его светилось. Джоконда казалась и радостной, и сильно озабоченной.
— Все анализы хорошие, гемоглобин низковат. В остальном он абсолютно здоров. Самое главное, что нет никаких инфекций…
— Я и не сомневалась, — она поправила на нем одеяло. — А что стряслось с его матерью? Мои парни допросили киберпилота, но не узнали ничего сверх того, что на Фаусте поднялось восстание и что с Ничьей земли на взгорье Каворат во время большой драки сбежала эта женщина, потребовала увезти ее оттуда. Но что послужило причиной смерти? Ранение?
— Это ранение не могло стать причиной смерти. Я только что оттуда, с осмотра. На спине под лопаткой у нее поверхностная рана от ожога. Уходит под мышку. Края раны гиперемированы, местами очаги некротии… характерная картина для ранения плазменным лучом.
— Что же она хотела сказать вам о каких-то непонятных воротах, Кристиан? Назвала ваше имя!
Я развел руками. Тут двери каюты резко разъехались, и внутрь вломился Чезаре Ломброни. Не обратив на меня никакого внимания, он что-то протараторил на итальянском языке. Джоконда подобралась и перевела для меня:
— Кристиан, на нас напали. Вызовите сиделку для Луиса. Это Нинель, она бывшая стюардесса, а мы с вами понадобимся в общей каюте, поэтому поспешите.
Нинель оказалась высокорослым «синтом» с такой же приветливой улыбкой, как у самй госпожи Бароччи. Она послушно уселась возле ванночки, временно приспособленной в качестве кроватки для малыша. Я ощутил, что сейчас Луису наконец хорошо, что страшное постепенно отходит в недоступные для обиходной памяти глубины сознания. Прикрыв глаза, я обратился к Создателю с просьбой оберегать этого ребенка в наше с Джокондой отсутствие, а потом направился в каюту «Инь-Ян». Над мальчиком распростерлись незримые крылья благословения монаха, и я знал, что они останутся там еще несколько часов.
