Робин Хобб - Ученик убийцы. Королевский убийца (сборник)
Закройся, – едва слышно прошептал Верити.
Я сделал усилие, чтобы поставить стены, но не мог собрать достаточно сил. Сирен улыбалась.
Джастин лез в мое сознание, как рука в пудинг. Мои чувства внезапно перемешались. Он отвратительно пах у меня в голове, он был ужасный, гнилой, зеленовато-желтый и звучал как звонкие шпоры.
Закройся! – умолял Верити. Его голос был слабым и несчастным. Я знал, что он изо всех сил пытается собрать растрепанные, разбросанные куски меня самого. – Он убьет тебя. Глупец, он даже не знает, что он делает.
Помогите мне!
От Верити – ничего. Наша связь выдыхалась, как запах цветов на ветру, по мере того как иссякала моя сила.
МЫ – СТАЯ!
Джастин стукнулся спиной о дверь моей комнаты с такой силой, что его голова дернулась. Это было больше чем толчок. У меня не было слов для того, чтобы описать, что сделал Ночной Волк внутри сознания Джастина. Это был сплав разной магии. Ночной Волк воспользовался Даром через мост, созданный Силой. Он атаковал тело Джастина через разум самого Джастина. Руки Джастина взлетели к горлу, отбиваясь от челюстей, которые он не мог нащупать. Когти рвали кожу и оставляли красные следы под его тонкой туникой. Сирен закричала, и этот звук пронзил меня, как меч. Она бросилась к Джастину, пытаясь помочь ему.
Не убивай. Не убивай! НЕ УБИВАЙ!
Ночной Волк наконец услышал меня. Он отпустил Джастина, отбросив его, как крысу, и встал надо мной, охраняя меня. Я почти слышал его дыхание, чувствовал тепло его шкуры. У меня не было сил спрашивать, что случилось. Я съежился, став щенком, и укрылся под защитой моего брата. Я знал, что никто не сможет пройти мимо охраняющего меня Ночного Волка.
– Что это было? Что это было? – истерически кричала Сирен.
Она схватила Джастина за ворот рубашки и поставила его на ноги. На его горле и груди были желтовато-синие пятна, но из-под опущенных век я все же видел, что они быстро исчезают. Скоро не осталось никаких следов нападения Ночного Волка, кроме мокрого пятна, расплывающегося на штанах Джастина. Его глаза были закрыты. Сирен трясла его, как куклу.
– Джастин, открой глаза! Джастин!
– Что вы делаете с этим человеком? – Театральный голос шута, полный возмущения и удивления, наполнил комнату.
Дверь за его спиной была широко открыта. Проходившая мимо горничная с охапкой рубашек ошеломленно заглянула внутрь и остановилась поглазеть. Маленькая девочка-паж, которая несла корзинку вслед за служанкой, поспешно подошла к двери. Шут поставил на пол свой поднос и вошел в комнату.
– Что это все значит?
– Он напал на Джастина, – прорычала Сирен.
На лице шута отразилось недоверие.
– Он? Он выглядит так, как будто не может напасть даже на подушку. Это вы, как я видел, теребили этого юношу.
Сирен отпустила ворот Джастина, и он как тряпка упал к ее ногам. Шут с жалостью посмотрел на него.
– Бедняга! Она пыталась тебя изнасиловать?
– Не говори глупостей! – Сирен была в ярости. – Это он! – она показала на меня.
Шут задумчиво поглядел в указанном направлении.
– Это тяжелое обвинение. Ответь мне, бастард, она действительно пыталась тебя изнасиловать?
– Нет. – Мой голос выдавал мое состояние. – Я спал. Они тихо вошли в мою комнату. Потом… – Я поднял брови и позволил своему голосу затихнуть. – Боюсь, этой ночью я слишком надышался дыма.
– Я с этим соглашусь! – Подлинное отвращение сквозило в голосе шута. – Я редко видел такую неподобающую похоть! – Шут внезапно повернулся к пажу и служанке. – Это позорит весь Олений замок! Подумать только, что члены круга Силы так себя ведут! Я требую, чтобы вы никому не говорили об этом. Не позволяйте распространять слухи об этом.
Он посмотрел на Сирен и Джастина. Лицо Сирен было залито краской, рот раззявлен в бессильной злости. Джастин у ее ног с трудом заставил себя сесть и сидел, раскачиваясь и цепляясь за ее юбки, как младенец, пытающийся встать.
– Я не испытывала желания к этому человеку, – сказала Сирен четко, – и я не нападала на него.
– Что бы вы ни делали, вам лучше было бы заняться этим в собственной комнате, – резко прервал ее шут.
Не удостаивая ее больше взглядом, он повернулся, поднял свой поднос и понес его дальше по коридору. При виде того, как удаляется мой чай, я не смог сдержать стона отчаяния. Сирен быстро повернулась ко мне, злобная гримаса исказила ее лицо.
– Я доберусь до сути этого! – прорычала она.
Я набрал в грудь воздуха.
– Но, пожалуйста, в твоей собственной комнате. – Я изловчился поднять руку и указать Сирен на дверь.
Она вылетела за порог, Джастин уковылял следом. Служанка и паж с отвращением отшатнулись от них, когда они проходили мимо. Дверь в мою комнату осталась распахнутой. Потребовалось страшное усилие, чтобы подняться и закрыть ее. Я чувствовал себя так, как будто голова вот-вот упадет с плеч. Я запер дверь и даже не попытался вернуться в постель. Я соскользнул вниз по стене, прислонившись спиной к двери. Я чувствовал себя израненным.
Брат. Ты умираешь?
Нет. Но мне больно.
Отдыхай. Я буду сторожить.
Я не могу объяснить, что случилось потом. Я выпустил что-то, что сжимал всю свою жизнь, даже не зная об этом. Я свалился в мягкую, теплую и безопасную темноту, а волк сторожил меня моими глазами.
Глава 22
Баррич
Леди Пейшенс Терпеливая, которая была будущей королевой при наследном принце Чивэле Рыцарственном, была родом из семейства, происходящего из Внутренних герцогств. Ее родители, лорд Огделл и леди Овирия, были представителями мелкой и незначительной знати. То, что их дочь удостоилась чести стать супругой наследного принца, очевидно, должно было глубоко потрясти их, особенно учитывая своенравие и, как сказали бы некоторые, безрассудство их дочери. Твердая решимость Чивэла жениться на леди Пейшенс стала причиной его первой размолвки с королем Шрюдом. От этого брака принц не получил никаких ценных связей или политических выгод, только крайне эксцентричную женщину, чья величайшая любовь к мужу не мешала ей открыто высказывать совершенно непопулярные взгляды. Эта любовь также не удерживала ее от целеустремленных занятий любым делом, которое только могло привлечь ее изменчивый интерес. Ее родители умерли в год кровавой чумы, а муж погиб, упав с лошади. Она была бездетной и, как предполагалось, бесплодной.
Я проснулся. Или, по крайней мере, пришел в себя. Я лежал в своей постели, окруженный теплом и уютом. В голове у меня больше не стучало, но я чувствовал себя усталым, разбитым и скованным, как иногда бывает, после того как проходит боль. Дрожь пробежала по моей спине. Молли, обнаженная, лежала рядом со мной и тихо дышала мне в плечо. Огонь догорал. Я прислушался. Было или очень поздно, или очень рано. В замке стояла почти полная тишина.
