Грат (СИ) - Холмогоров Валентин

Наклонный ход вел вниз, темнота смыкалась сырыми объятьями за моей спиной. Из ниш в стенах на меня таращились пустыми глазницами черепа — размером заметно меньше орочьих, да еще и со слишком большими глазными впадинами.

— Сподвижники королей, — пояснил Тиглет, — для гномов большая часть быть похороненными в королевской крипте. А места здесь мало, поэтому оставляют только головы.

Куда эти затейники девают остальные кости, я решил на всякий случай не уточнять. Ход уперся в небольшую подземную камеру с глубокими нишами по сторонам — они тоже оказались заставлены коричневыми черепами снизу доверху. Черепа громоздились рядами, некоторые были повернуты вбок, и будто бы разглядывали меня с нескрываемым любопытством, другие, повернутые лицом к лицу, словно нашептывали друг другу загробные тайны, а один так и вовсе развернулся затылком, демонстрируя неприличных размеров дыру ни то от пули, ни то от топора. Путь преграждала железная решетка с тяжелым навесным замком. Тиглет позвенел ключами, и в решетке со скрипом отворилась калитка.

Мы шагнули в темный зал, в центре которого угадывалось что-то черное и массивное, похожее на алтарь.

— Оставайся здесь, — разнесся под сводом гулкий голос Тиглета.

Он прошелся по залу, одну за одной зажигая масляные лампы, висящие на вбитых в стены чугунных кольцах. Помещение понемногу наполнилось желтоватым светом. Черепа в изобилии присутствовали и здесь, но я наконец смог разглядеть то, что громоздилось в самом центре.

Это было большое надгробие-саркофаг, искусно, с большим тщанием выточенное из черного камня. Надгробие изображало гигантское царское ложе — кровать, спинки которой украшали великолепные барельефы со скрещенными топорами и растительным орнаментом. Каждый поддерживающий спинку фигурный столб обвивала каменная змея, на которой можно было различить даже мельчайшие чешуйки, а на шарообразном навершии восседал сокол, попиравший голову змеи когтистой лапой. Великолепная, очень тонкая работа! Я прошелся вдоль саркофага, и мои шаги гулко разнеслись эхом под сводчатым потолком. Боковые стороны надгробия украшали изящные скульптурные миниатюры, символизирующие жизнеописание короля Дурина Великого. Кажется, я узнал сцену Альвийского похода, сражение при Каверлаке, Ранкоргское морское сражение и даже строительство Холобрука.

На самом ложе, на нескольких отполированных гранитных подушках полулежал каменный гном с густой, аккуратно причесанной бородой и тонкими, благородными чертами лица. Казалось, он мирно спит. Фигуру короля Дурина неизвестные скульпторы выполнили примерно в два моих роста, а весь саркофаг на его фоне выглядел так и вовсе громадным, но при этом он не подавлял своей монументальностью. Скорее, поражал реалистичностью и обилием мелких деталей, чудесным образом сочетавшихся друг с другом и сплетавшихся в единую композицию. Я пригляделся. Из королевской груди торчало нечто, отдаленно напоминающее неаккуратно обгрызенную детьми сосульку.

— Что это? — указал я рукой на странный предмет.

— Ронорин, — ответил Тиглет. — Такое имя носил меч короля Дурина. По легенде, этот меч гномы выковали специально для него из особой стали, в которую добавили кровь дракона, отчего она стала черной, как накаморский гранит. Королевский меч обладал особой силой и даровал своему владельцу неуязвимость. Говорят, король Дурин даже разговаривал с ним, и когда называл его по имени, тот сиял волшебным синим огнем. У Дурина Великого был младший брат по имени Моргон. Он завидовал его королевскому величеству, жаждал почестей, славы и власти. Однажды во время ссоры Моргон хитростью завладел королевским мечом и поразил им Дурина Великого, подло ударив брата в грудь. Попав в сердце короля, Ронорин сломался, оставив в теле венценосца обломок длиной с ладонь. Ужаснувшись содеянному, Моргон раскаялся и бежал, и с тех пор ни о нем, ни о волшебном королевском мече никто ничего не слышал. А короля Дурина так и похоронили с фрагментом Ронорина в замершем сердце.

— Красивая легенда, — сказал я. Про братоубийственную историю я, конечно, читал, и с биографией Дурина был знаком, но вот про королевский меч слышал впервые.

— Грат, тебе нужно подойти поближе, положить руку на надгробие и произнести клятву.

Я подчинился. Удивительно: полированный камень показался мне тёплым наощупь.

— Повторяй за мной. Я, орк по имени Грат, клянусь всегда и везде хранить верность моему слову, ни действием, ни помыслом не причинять вреда народу гномов, и по собственной воле с чистым сердцем обязуюсь соблюдать эту клятву…

Я повторил за Тиглетом произнесенные им слова, а затем отошел от саркофага на несколько шагов, чтобы снова полюбоваться им. Все-таки гномы обладают редким талантом работы с камнем: выполнить такую тонкую работу ни людям, ни оркам было бы, пожалуй, не под силу.

— Пойдем.

Тиглет прошелся по залу, одну за одной гася висящие на стенах лампы, затем, подсвечивая себе фонарем, закрыл калитку крипты на замок. Мне сделалось немного жутковато, когда тьма сгустилась за моей спиной. Стоит старому масляному фонарю погаснуть, и мы останемся в кромешной мгле, среди сотен гномьих черепов, таращащихся на меня со стен. Вверх я поднимался гораздо быстрее, чем спускался вниз, временно позабыв о боли в раненой ноге.

Шагнув из крипты на городскую брусчатку, я задрал голову. Над вечерним Холобруком клубились черные грозовые тучи, в воздухе отчетливо пахло скорым дождем.

— Поторопись, — сказал Тиглет, косясь на небеса, — вот-вот хлынет. Я снял на свое имя небольшую комнату на постоялом дворе, тебе нужно переодеться, сменить повязку, перекусить и до рассвета покинуть город. Верховный судья и магистрат шутить не любят. Если задержишься, грядут большие неприятности.

— А мои вещи?

— Все, что удалось забрать у стражи, ждет тебя в гостинице.

Постоялый двор располагался почти на самой окраине, и, когда мы добрались до места, накрапывавший мелкий дождь превратился в шумный ливень. По мощеной улочке побежали потоки воды, где-то громыхнуло, сверкнула молния. Тиглет оставил меня одного, пообещав вернуться через час.

Тесная комнатка располагалась на втором этаже. Здесь действительно обнаружилась моя походная сумка, в которой кто-то изрядно покопался, но практически все вещи остались на месте. Исчезла только медная мелочь и те самые бланки, что предъявил мне в темнице Арман. Я зажег свечу в простом глиняном подсвечнике — за оконцем уже стемнело — и размотал повязку. Края раны немного воспалились, поэтому я промыл ее водой и замотал заново, варварски разорвав на бинты простыню. Хорошо бы положить сверху компресс, смоченный «косорыловкой» — она неплохо заживляет порезы. Но где в этом городе достать любимый орочий напиток, я не знал, а с собой у меня его не было. Надев чистую рубаху, я собирался было взяться за ужин, дожидавшийся меня на узком столике у окна, как вдруг обратил внимание на свернутый трубочкой бумажный лист, лежавший среди моих вещей. Раньше ничего подобного там не водилось. Интересно, что это? Сюрприз от Тиглета?

Я осторожно развернул бумагу. Моктар, а ведь действительно сюрприз! Я держал в руках собственную расписку, оставленную у местного ювелира. Вот уж Тиглет и вправду расстарался. Интересно, выкупил он ее, или выкрал? Впрочем, какая разница? Как бы то ни было, дом Бальдрика сполна отплатил мне за спасение Даина Гримнока, можно сказать, с процентами. Счет закрыт.

В животе громко урчало, и под всполохи молний я уселся за вечернюю трапезу. Яичница с хлебом и разбавленный водой эль — просто королевский ужин для бедного одинокого странника. Работая челюстями, я принялся вспоминать события минувшего дня, включая экскурсию в королевскую усыпальницу. Рассказанная Тиглетом история отчего-то запала мне в душу, не давая покоя. Я люблю фольклор, но этот образец народного мифотворчества показался мне очень необычным.

Говоря о мече Дурина, Тиглет использовал гномье слово «гишхун». Вообще, гишхуном гномы именуют любое клинковое оружие — и меч, и саблю, и шпагу. Только для рапиры у них есть отдельное слово, заимствованное из эльфийского. Так что меч короля Дурина может на деле оказаться вовсе и не мечом, а чем-то иным. Да и легенда о крови дракона показалась мне странной. Технология воронения стали известна уже несколько веков и никакой тайны не составляет. Если в притче имелась в виду именно она, то зачем примешивать сюда несуществующих летающих тварей? Не менее любопытно, почему гномы не извлекли из сердца своего покойного короля тот самый обломок длиной с ладонь… Кстати, в моей шпаге как раз примерно столько и не хватает.