Дуглас Брайан - Вендийская демоница
Конана меньше всего заботило самочувствие столь незначительного человека, каким был маг-шарлатан. Он внимательно всматривался в морские просторы. Несколько раз киммерийцу казалось, будто он замечает какой-то корабль, преследующий «Королеву».
Странное дело, этот корабль то появлялся почти совсем рядом, то вдруг исчезал в волнах. Он сам будто таял в мерцании вод, среди бликов растворенного в воде солнца. Конан жмурился, отводил глаза, а когда снова поворачивался туда, где только что неслась боевая галера, видел лишь воду и пустоту…
Эта игра света и теней продолжалась уже некоторое время. В конце концов киммериец начал сердиться. Что происходит? Опять какие-то магические штучки?
Он оставил Масардери одну — у той снова поднялось настроение, и она с наслаждением подставляла лицо морскому ветру, — и спустился туда, где видел Мэн-Ся с его приятелем.
— Арвистли никак не может заниматься наведением иллюзий, — заверил киммерийца Мэн-Ся. — Вы только взгляните на него! Нет, учитель Конан, такой человек, как Арвистли, здесь совершенно бессилен. Болезнь одолела его. Морская качка убивает моего друга.
— Передай ему мои поздравления, — сказал Конан. — Как только очнется, так сразу и передай. Потому что если бы его не убивала качка, его убил бы я, а это намного верней.
Мэн-Ся удивленно заморгал, но Конан уже поднимался наверх.
Корабль снова был виден. Теперь его заметили и моряки. Многие собрались на верхней палубе и показывали руками на длинную, выкрашенную в черное боевую галеру, которая догоняла «Королеву» так легко, словно та была детской лодочкой, выструганной из дощечки, а не отличным быстроходным парусником.
Капитан, напрочь позабыв обещания, данные Кэрхуну, изрыгал проклятия и отдавал приказания готовиться к бою.
— Пираты! Чума на голову и в задницу их мамаше! Откуда в этом проливе взялись пираты, так их и так?!! — орал он, топая ногами.
Кэрхун тоже поднялся на палубу. Он поглядывал на негодующего капитана, и на лице племянника Масардери застыло странное выражение. Он как будто был удовлетворен происходящим.
Разумеется, и думать нельзя было о том, чтобы сделать капитану замечание касательно его поведения. В боевой обстановке, как говорится, все средства хороши.
Трое чернокожих спутников Масардери и Конан-варвар тоже вооружились, ожидая нападения противника. Теперь уже было ясно, что таинственная галера — пиратский корабль и что уйти от нее не представляется возможным. Предстоит дать бой.
Длинные весла размеренно погружались в воду. Узкое «тело» галеры стремительно мчалось вперед. Корабль был похож на змею, готовую атаковать.
Первое столкновение оказалось ужасным. «Королева» содрогнулась всем корпусом. По кораблю пробежала дрожь, один из моряков не удержался на палубе и с воплем полетел в воду.
Он пролетел как раз мимо Арвистли. Тот схватился рукой за ванту и медленно повернулся к Мэн-Ся.
— Что происходит? — спросил он. — Один моряк решил покончить с собой?
— На нас напали пираты, — лаконически ответил Мэн-Ся. — И дела наши, похоже, плохи.
— Пираты? — Из бледного Арвистли сделался зеленым. — Боги, мне очень плохо…
Он повалился на палубу и закрыл голову руками.
Мэн-Ся остался сидеть рядом, с безучастным видом взирая на бесчувственного мага. На самом деле маленький кхитаец был напуган не меньше, но он считал, что наивысшим проявлением философской мудрости будет изображать полное безразличие к происходящему.
Конан выстроил моряков на палубе и приказал готовиться к сражению. Женщины спрятались во внутренних помещениях корабля, которых было очень немного: палубная надстройка и трюмы. В трюмах находились лошади, так что туда спускаться было небезопасно. Дамы сбились в стайку и тесно прижались друг к другу, молясь всем богам о том, чтобы летящие стрелы и копья не пробили тонкую древесину палубной надстройки и не поубивали несчастных перепуганных женщин.
Абордажные крючья впились в борг «Королевы». Конан не раз руководил подобными операциями, когда плавал в южных морях с чернокожими корсарами, и сейчас киммериец очень хорошо понимал, что именно делает пиратский капитан. Он намерен пришвартовать свою галеру к «Королеве Вилайет» и, ворвавшись с командой на палубу корабля-жертвы, перебить всех людей. Ему не нужны рабы, понимал Конан, и он не станет брать пленных. Ему нужен лишь корабль и груз. Поэтому он сделает все, чтобы не повредить «Королеву». В противном случае в парусах с нарисованным солнцем давно уже пылали бы зажженные стрелы.
Зверские рожи пиратов были уже совсем близко. Вот первый из них вспрыгнул на палубу, и тотчас удар могучего меча киммерийца разрубил ему череп. Но было поздно: один за другим пираты оказывались на палубе и вступали в схватку с моряками.
Капитан говорил сущую правду: обычно возле этих берегов пиратские корабли не промышляют. Поэтому команда «Королевы» совершенно не была готова к подобного рода бою. Тем не менее матросы дрались отчаянно, и погибая забирали с собой в Серые Миры одного, а то и двух и трех противников.
Конан находился в самой гуще схватки. Длинный прямой меч киммерийца взлетал над его головой и опускался с равномерностью кузнечного молота. Конан казался неуязвимым, и все атаки разбивались о его несокрушимую фигуру, как волны о скалу.
Один из пиратов припал на колено и выстрелил из лука. Стрела угодила варвару в предплечье. Кровь потекла из раны на палубу, но киммериец, казалось, даже не заметил этой незначительной помехи. Он продолжал биться с врагами, и гора трупов громоздилась возле его ног, становясь все выше.
Масардери чуть приоткрыла дверь палубной надстройки и выглянула наружу. Над косяком сразу же появилась стрела, следом за ней и другая, но женщина все равно продолжала смотреть на битву. Она испытывала больше страха, когда не знала, как развиваются события. Но теперь, видя своего могучего защитника, она почти успокоилась.
Кузины, напротив, дрожали и плакали и кричали ей:
— Закрой, закрой дверь, Масардери! Ты всех нас погубишь своим любопытством!
Чернокожие слуги Масардери сражались так, чтобы не подпускать пиратов к палубной надстройке, где скрывались женщины. Двое из них почти сразу же были ранены, но, к счастью, легко: у одного широкая царапина прошла через всю грудь, у другого было задето бедро. Это не помешало им продолжать битву. Раны только разъярили чернокожих.
Непрестанный звон стали и боевые выкрики оглушали кузин. Масардери заметила, что хоть те и испытывали страх, но в конце концов естественное любопытство начало брать верх. То одна, то другая находили предлог выглянуть наружу, а затем начались дружные перешептывания:
