Дуглас Брайан - Вендийская демоница
— Никак господин Кэрхун! Какая радость-то! Моя «Королева Вилайет» всегда к вашим услугам!
С распростертыми объятиями он бросился к Кэрхуну, но в последний миг приостановился и начал низко кланяться.
Кэрхун молвил:
— Ты прав, старый друг, работа действительно есть. Я рад, что встретил тебя здесь и не придется нанимать какой-нибудь другой корабль.
— Другой корабль? — завопил капитан. — Чтоб мне сгореть и сдохнуть, если вам придется по какой-то причине нанимать другой корабль! Да поселятся в моих кишках сразу четыре ветра и да разорвут они меня на четыре зловонных куска!
— Полагаю, это было бы излишне, — засмеялся Кэрхун. — Теперь слушай внимательно.
Капитан выпрямился и всем своим видом изобразил глубочайшее внимание.
— Я путешествую с дамами, — проговорил Кэрхун важно. — Ты понимаешь? Не с обыкновенными девицами, — тут капитан понимающе подмигнул, ибо Кэрхуну не раз доводилось возить к себе на остров разного рода девиц в пестрых одеяниях, — а со знатными дамами. Особенно одна из этих дам мне дорога.
— О, — пророкотал капитан, — это мне понятно.
И он зажмурился, поместив на лице сладострастную ухмылку.
Кэрхун строго приказал:
— Вот таких улыбок на корабле не надо, иначе госпожа будет возмущена. Она — дама изысканного воспитания и очень хорошего происхождения. Настоящая аристократка, гирканка. Богатая. Я хочу жениться на ней. Никаких намеков на любовные связи, особенно с девицами веселого нрава! Ты понял?
— Разумеется.
— Никакого пьянства.
— Сутки как-нибудь продержимся.
— И не сквернословить.
Капитан стал мрачнее тучи, а затем заорал, приседая от натуги:
— Изо всех сил постараемся держать рог на замке, чтоб нам передохнуть от лихорадки и изойти в блевотине!
— Выразительно, — молвил Кэрхун. — Стало быть, ты хорошо все понял.
— Лучше не бывает.
Кэрхун отправился к своим спутникам сообщить приятную новость — корабль с громким названием «Королева Вилайет» готов принять на борт пассажиров и уже стоит под всеми парусами.
Немедленно началась погрузка. Провозились, впрочем, до полудня. Сперва долго затаскивали повозки, потом уговаривали лошадей. Кучу времени потратили на ослика, принадлежавшего Мэн-Ся. С осликом никто не мог совладать. Животное раздувало брюхо, упиралось копытами, кусалось и исторгало из себя отвратительные звуки. В конце концов Конан, потеряв терпение, оглушил его ударом кулака между ушей и попросту занес на борт на руках.
Арвистли стоял на берегу с отрешенным видом. Он созерцал погрузку так, словно пытался извлечь из всей этой суеты некий философский смысл.
Кузины визжали, боялись идти по сходням и в конце концов трое негров-носильщиков перенесли их на борт, усадив себе на закорки. Кузины были в восторге, негры, судя по всему, — тоже.
Масардери была в очень хорошем настроении. Светило солнце, море переливалось яркой синевой, ветерок колыхал траву на холмах у берега. Красавец-корабль, хоть и небольшой, но очень хорошо оснащенный, покачивался у пристани. Его треугольный парус был выкрашен в алый цвет и посреди него красовалось изображение крылатого солнца с двумя глазами.
Капитан изо всех сил старался сдерживать свои чувства и поэтому изъяснялся по большей части громовым мычанием. Очевидно, невнятное «м-м-м-м!!!» и «э-э-э!!!» заменяли у него те слова, которые он привык произносить в подобных же ситуациях.
Конан — и тот развеселился. Стоял, подбоченясь, возле Масардери и осматривался по сторонам.
— В такие дни, как сегодня, мне начинает казаться, будто все люди вокруг только тем и заняты, что стараются насмешить меня, — сообщила Масардери.
Конан фыркнул.
— Это чувство не оставляет меня большую часть жизни, — заметил он. — Особенно когда я наблюдаю за персонажами, вроде Кэрхуна. Такая почтенная личность, просто умрешь от смеха!
Масардери вдруг нахмурилась.
— Что вы имеете в виду?
— Ничего. — Конан пожал плечами. — Просто он мне не нравится. Но это, разумеется, не мое дело.
— Как это — не ваше, если он вам не нравится?
— Я хотел сказать: меня совершенно не касается то обстоятельство, что почтенный Кэрхун — пройдоха и негодяй.
— Не понимаю, — строго произнесла Масардери, — как вы можете осуждать моего родственника, когда даже не знаете его.
— Кое-что я о нем знаю, — возразил Конан. — Будьте с ним осторожней, вот и все. Он не опасен, — добавил киммериец, — просто может причинить неприятности.
Если Конан и хотел этими словами успокоить госпожу Масардери, то добился прямо противоположного результата. Она насупилась и несколько раз посмотрела на суетящегося Кэрхуна с явным неодобрением.
Наконец сама дама взошла па корабль, сопровождаемая Конаном. Сходни убрали, паруса наполнились ветром, и «Королева Вилайет» вышла в море.
Ей предстояло миновать узкий пролив, обойти несколько островов, пройти мимо опасных рифов и затем подобраться к цели, минуя еще одну гряду скал, выходящих прямо из воды и особенно опасных в момент отлива.
Морские птицы пронзительно кричали в вышине. С берега какие-то люди махали кораблю руками, и Конан подумал о том, что морское плавание всегда поначалу представляется своего рода праздником. Опасности, бури, болезни от нехватки воды и гнилой пищи — все это наступает потом; но пока берег не скрылся из глаз, праздник не прекращается. А поскольку сейчас «Королеве Вилайет» предстояло плыть вдоль берегов все время, морская часть путешествия обещала стать особенно приятной.
Несколько раз им попадались навстречу рыбаки, и пассажиры «Королевы» весело окликали их, а те, в свою очередь, обменивались с командой «Королевы» весьма солеными шуточками. Что взять с неотесанных рыболовов! Они ведь не получали строгих указаний от Кэрхуна касательно правил поведения при знатных дамах.
Арвистли, очень бледный, находился на нижней палубе. Почти все время он свешивался за борт и давился, а Мэн-Ся сидел поблизости с кувшином воды. Каждый раз, когда у Арвистли перекашивалось лицо, Мэн-Ся давал ему немного попить.
— Нет хуже, если тошнит на пустой желудок, — говорил маленький кхитаец. — Жидкости в теле должны находиться в полном равновесии, поэтому ты обязан постоянно пополнять запасы. Если блевать хочется, а нечем, может случиться удар.
Арвистли молча глотал воду и снова свешивался за борт. Он почти ничего не понимал из произносимого кхитайцем. Впрочем, тот и не рассчитывал, что его будут слушать внимательно. Главное — страдалец знал, что находится здесь не один, что поблизости некто ему сочувствующий. Журчание человеческого голоса, иногда вполне бессмысленное, может спасти жизнь. Так утверждал учитель Тьянь-По. И потому, являя милосердие к страданию живого существа, Мэн-Ся выполнял свой долг при Арвистли.
