Андре Олдмен - Западня
— Назад, киммериец! — завопил Пленси. — Его не взять мечом!
Конан по-прежнему стоял на валу, сжимая в руке клинок. Мускулы варвара напряглись, ноги слегка согнулись в коленях — он неотрывно следил за приближающимся чудовищем, готовясь к схватке.
Два прыжка отделяло зверя от камней, когда Пудолапый выстрелил. Огромная стрела осадного арбалета ударила в грудь волка и… переломилась. Удар все же сбил оллаха с ног: яростно воя, демон упал на спину, но тут же вскочил, отряхиваясь по-собачьи и мотая огромной головой. Оскалив длинные, словно кинжалы, зубы, он снова прыгнул — киммериец напрягся, готовясь ударить в разинутую пасть, — но тут стремительно мелькнувший белый комок ударил в бок оллаха, и, сплетясь в клубок, два существа покатились по земле, поднимая клубы пыли…
Побывав в сотне сражений, Конан вовсе не считал отступление чем-то позорным: нет, ему случалось не только отступать, но и попросту уносить ноги. Киммериец до последнего не верил, что оллаха, свалившегося невесть откуда на их головы, не взять обычным оружием, но, увидев собственными глазами, как переломилась тяжелая, окованная железом стрела осадного арбалета, он решил, что настала пора положиться на собственную резвость и постараться спрятаться в ущелье, пока не подоспеют боссонские лучники. Демон не атаковал их ряды, возможно, оллах не так неуязвим, как кажется… Это была призрачная, но все же надежда.
Спрыгнув с насыпи, Конан велел Пудолапому и Пленси бежать за ним и со всех ног пустился к узкой горловине ущелья.
— Ты видел? — выдохнул на бегу Скурато. — Еще один, клянусь пятками Иштар!
— Кто?
— Да волчара! Белый, скакнул на медношерстого, свалил и был таков… О Митра, вот он!
Они уже углубились в ущелье на полусотню шагов. Отвесные каменные стены вздымались по сторонам, бросая на дно холодную густую тень. Под ногами хрустел гравий и мелкие кости каких-то животных. Конан глянул вперед, куда указывал Пленси, и увидел сидевшего на большом валуне белого волка.
— Кром, — пробормотал варвар, останавливаясь, — я его знаю. Это тот самый, что крутился возле Белого Уха. Э, да он ранен!
Зверь держал на весу левую переднюю лапу, на белой шерсти отчетливо виднелось красное пятно. Пленси поднял лук, но киммериец толкнул его в руку, заставив опустить оружие.
— Кажется, эта зверюга недолюбливает меднолобого оллаха. Пока не стреляй, но будь наготове.
Белый волк слегка ощерил пасть, словно улыбнулся, потом спрыгнул с камня и, прихрамывая, затрусил в глубь ущелья. Конан, Пленси и Гуго осторожно последовали за ним.
Вскоре путь им преградила отвесная стена.
— Все, — сказал киммериец, — дальше хода нет.
— Тогда куда девался волк? — спросил Гуго.
В самом деле: зверя нигде видно не было.
— Под скалу он девался, — сказал зоркий Гриб, — я только что видел белый хвост вон в той дыре.
— Нет там никакой дыры, — буркнул Конан, — мы с Катлем здесь все облазили: тупик.
И все же в основании скалы обнаружился узкий лаз. Щуплый Скурато легко в него проскользнул, а вот Гуго застрял сразу и основательно. Конан посоветовал Пудолапому снять доспехи, на что тот зарычал и заявил, что лучше достанется на закуску оллаху, чем лишится последнего своего достояния.
— Шлем помяли, — ворчал здоровяк, с трудом выбираясь задом из-под камней, — Трипамадор мой славный на куски разломился, так теперь я еще и доспех брось. Вот ежели бы ты, киммериец, для меня головы не пожалел, да я бы за нее сундук золота огреб, тогда конечно…
Пока он рассуждал таким образом, между отвесных стен ущелья прокатился жуткий рев, полный слепой ярости.
— Если ты не перестанешь дурить, мешок с требухой, — зло бросил варвар, — обе наши головы окажутся в пасти у демона. Давай, разоблачайся и лезь вперед. Потом свое железо заберешь, не век же эта бестия будет здесь околачиваться!
Гуго внял здравому слову, скинул кольчугу и нагрудник и, захватив палицу, со страшными ругательствами скрылся в узком лазе. Варвар последовал за Пудолапым, и вскоре они оказались по другую сторону скалы, где изнывал в ожидании Гриб.
Лаз выходил к основанию каменной осыпи, взбегавшей вверх между крутых склонов и терявшейся за их поворотом. Очевидно, некогда это был конец ущелья, перегороженного впоследствии рухнувшим обломком скалы. Здесь было солнечно, на склонах кое-где росли небольшие деревца.
— А что, братия, — прогудел Пудолапый, оглядываясь, — жить стало веселее! Одно меня гложет: не зря ли мы так поспешно уступили поле оллаху? Глядишь, тресни его посильнее в медную башку…
Страшный грохот прервал его речь: по скале побежали трещины, и из расширившейся дыры в ее основании показалась голова демона. Зеленые немигающие глаза уставились на людей.
— Вот и тресни… — охнул Пленси.
Гуго без долгих рассуждений метнул палицу. Она ударилась в медный лоб и отскочила, словно орех от стены. Оллах коротко рыкнул и полез наружу.
Теперь он медлил, наступая: поводил головой из стороны в сторону и, похоже, принюхивался. Гуго, оказавшийся безоружным, и Гриб со своим бесполезным луком карабкались вверх по осыпи, бормоча молитвы вперемежку с ругательствами. Конан прикрывал отступление: он пятился, стараясь не поворачиваться к оллаху спиной, сжимая в руке меч.
Огромный зверь прыгнул. Киммериец точно рассчитал удар и вонзил клинок в оскаленную пасть. Лезвие со звоном переломилось, сильный удар бросил варвара на землю, резкая боль в груди на миг лишила зрения…
Вскочив на ноги, он понял, что оказался позади оллаха, и увидел Бэду Катля, спускавшегося по осыпи навстречу чудовищу. Пленси и Гуго что-то кричали ему, размахивая руками. В голове Конана все еще стоял гул от удара, слов их он не слышал, но понял, что следопыты предостерегают Катля от бессмысленной схватки.
Бэда продолжал спускаться, сжимая в руке длинный тяжелый хассак.
«Жаль, — успел подумать киммериец, — промахнется. А если и не промахнется, все равно погибнет».
Он поискал глазами камень поувесистей, но осыпь была мелкая, ничего подходящего не обнаружилось.
Демон яростно взвыл и бросился на человека.
Катль метнул нож.
Оллах перевернулся в воздухе и тяжело рухнул на щебень. Скалы вздрогнули, с деревьев на склонах посыпались листья. Белые сполохи объяли тело чудовища, стремительно меняющее очертания…
Когда Конан подошел ближе, он увидел на камнях скорчившегося голого старика. Спина и грудь его были густо покрыты татуировками, а вместо левой половины лица темнела кровавая каша: хассак Катля вошел в глазницу по самую рукоять. И все же киммериец узнал убитого.
