Джон Норман - Капитан
— Твоя сестра хорошо сложена, — усмехнулся Отто, — на невольничьем рынке за нее бы назначили высокую цену.
Толпа закричала.
— Осторожнее, — процедил Ортог. Отто пожал плечами.
— Она всего лишь женщина, — отозвался он.
— Ты позволила схватить себя, — злобно сказал Ортог Геруне.
— Я ничего не смогла сделать, господин, — оправдывалась Геруна. — Меня заставили силой.
— Понимаю, — ухмыльнулся Ортог.
— Я женщина, — сказала Геруна.
— Всего-навсего женщина, — подчеркнул Ортог.
— Но я принцесса!
— С тобой справились так же легко, как с любой женщиной. Ты могла бы стать рабыней.
— Я принцесса! — заплакала она.
— Нет, просто женщина, — повторил Ортог.
— И это становится понятнее, если снять с нее все тряпье, — добавил Отто.
— Поберегись, вольфанг!
— Примите вызов, — настаивал писец.
— Примите вызов! — убеждал оруженосец.
— Поскольку я бросил вызов, — сказал Отто, — ты можешь, по обычаю наших народов, выбрать оружие.
Ортог взглянул на одежду и украшения принцессы Геруны, снятые с нее на «Аларии» и отданные Хендриксу и Гундлихту на Варне. Эти вещи по-прежнему лежали у него на коленях.
— Ты опозорила меня и ортунгов, — жестко сказал Ортог сестре.
— Простите, господин, — со слезами на глазах молила Геруна.
— Ты можешь выбрать лучшего воина, — напомнил Отто.
— Я намерен, — сказал Ортог Геруне, — отныне держать тебя в шатре, подальше от глаз тех, кого ты опозорила.
Геруна, потрясенная уставилась на него.
— Да, тебе будет дано меньше свободы, чем рабыне.
— Пожалуйста, не надо, господин! — заплакала Геруна.
— Следовало бы заставить тебя носить эти грязные тряпки, которые надевала рабыня, пока они не истлеют на твоем теле, — продолжал Ортог, — как знак твоего позора.
— Лучше было бы вымыть и надушить ее тело, — предложил Отто, — и одеть ее как рабыню — в одежды, которые подчеркивают женскую красоту.
Геруна удивленно перевела на него глаза. Вероятно, она никогда не думала, что мужчины могут рассуждать о том, как она будет выглядеть в одежде рабыни, подобно любой другой женщине.
Она стиснула пальцы и в отчаянии оглянулась — как раз в то время, когда все три рабыни, прикованные к столбу слева от помоста, жадно смотрели на нее. Они быстро потупились, ибо Геруна, в истерическом бессилии, ярости и бешенстве, что они осмелились смотреть на нее и думать о ней, как о сестре по несчастью с ними, простыми рабынями, выхватила у стражника хлыст и рванулась к рабыням, в бешенстве награждая их хлесткими ударами. По знаку Ортога стражник отобрал у Геруны хлыст. Ортог повернулся к сестре, беспомощно рыдающей на покрытом тростником земляном полу у помоста, среди дрожащих, избитых рабынь, и знаком приказал ей вернуться на место.
Вдруг она с вызовом повернулась и направилась к выходу из шатра, но дорогу ей преградили два воина. Постояв в нерешительности, она вернулась к помосту и села на место. В толпе раздался смех. Свободные женщины из свиты принцессы отвернулись. Даже их гордая госпожа для таких мужчин была всего-навсего женщиной.
— Я бросил вызов, — напомнил Отто.
Ортог сердито взял одежду и украшения с коленей, минуту держал их перед собой, а потом, скомкав, бросил на пол у помоста.
— Подбери, — приказал он одной из перепуганных свободных женщин.
Та поспешила склониться над вещами.
— Отнеси их туда, где мы храним одежду для рабынь, — приказал Ортог.
— И платье тоже, господин? — спросила женщина. Она опустилась на колени не более, чем в двух ярдах от Отто.
— Но вначале, конечно, его надо превратить в откровенные лохмотья.
— Да, господин, — прошептала женщина.
Через мгновение она подобрала с земли драгоценности, браслеты, ожерелья, цепочки и все остальное и вышла из шатра.
— К чему это, господин? — упрекнула Геруна.
— Ты опозорила меня и ортунгов, — отрезал Ортог.
— Вызов брошен, — напомнил Отто.
— Примите его, господин, — настаивал писец.
— Примите! — вторил ему оруженосец со шлемом в руках.
— Эй, ты, — сказал Ортог, не обращая внимания на эти слова, — подойди ближе!
Он указывал на Юлиана. Юлиан неохотно выступил вперед из-за левого плеча Отто.
— С тобой явился низкий презренный раб, — сказал Ортог Отто.
— Он — свободный человек, гражданин Империи, — возразил Отто.
— Пусть подойдет сюда, — потребовал Ортог.
Юлиан шагнул вперед.
— Мы, кажется, уже встречались, — сказал Ортог. Юлиан кивнул. — Ты офицер имперского флота, но не обычный офицер. На «Аларии» тебе оказывали почести.
— Кто это, господин? — спросил оруженосец.
— Как видишь, это недостойный пес в лохмотьях, — ответил Ортог. — Но он из императорского рода, я в этом уверен.
Толпа загудела. Стоящие поближе отступили, будто в трепете перед таинственной Империей. Одно дело было насмехаться над Империей, а совсем другое — хорошо сознавать ее власть. Варвары редко выдерживали натиск имперских кораблей, им не случалось побеждать в поединках. История, дела, власть Империи вселяли в них ужас. Одним из самых эффективных видов могущества Империи было просто ее постоянное присутствие в величественных легендах о ее силе.
— Свяжите его, как свинью, и поставьте на колени, — приказал Ортог.
Юлиан был грубо схвачен, связан и брошен на колени перед Ортогом. Люди вздохнули с облегчением.
— Когда я в последний раз видел тебя, ты, как я помню, целился в меня из револьвера, — сказал Ортог.
— К несчастью, у меня не было возможности выстрелить, — отозвался Юлиан.
— Думаю, за тебя дадут отличный выкуп, — заявил Ортог.
Отто даже не пытался вмешаться. Ему не хотелось отвлекаться от своей цели.
— Вызов брошен, — напомнил он Ортогу.
— Это верно, господин, — подхватил писец.
— В нашем лагере на этой планете ты будешь пасти свиней, — усмехнулся Ортог Юлиану, — но раз ты из знатного рода, мы наденем на тебя цепи из золота.
— А на какую планету, по-твоему, стоит продать в рабство твою сестру? — перебил Отто.
Ортог раздраженно взглянул на него.
— Ее красота несколько своеобразна, так что на разных планетах за нее могут заплатить больше или меньше, — пояснил Отто.
Это была правда. На одних планетах, к примеру, предпочтение отдавалось белокурым рабыням, на других — рыжеволосым. Принцесса Геру на, как мы уже упоминали, была белокурой. Рабынь с таким цветом волос ценили на большинстве планет.
— Уведите его, — Ортог указал на Юлиана. — Понадобится время, что назначить за него выкуп.
