Джон Норман - Капитан
— Следует выяснить два вопроса, — провозгласил писец. — Во-первых, мы должны быть уверены, что насилие действительно произошло, а во-вторых — убедиться в том, что человек, смело приписывающий себе такой поступок, действительно имеет на это право.
— Кто из вас, — обратился Ортог к толпе, — хочет быть свидетелем?
— Как видите, таких свидетелей здесь нет, господин, — после минутного молчания толпы торопливо сказала Геруна.
— Насколько я понимаю, господин, — отважился один из воинов, — мы можем говорить открыто и свободно?
— Таков обычай судилищ у дризриаков и ортунгов, — ответил Ортог. — Так вообще принято у алеманнов.
— Сотни человек были свидетелями шествия той, кого они приняли за пленницу или рабыню, — сказал высокий воин в длинном плаще, с золотым браслетом на левом предплечье.
— Это была не я! — закричала принцесса. — Это был кто угодно, но не я!
— У шатра ждут семьдесят простолюдинов, — продолжал воин, — которые готовы прояснить дело, каким бы запутанным оно ни было. Мы привели сюда отряд, обнаруживший неизвестную женщину в коридоре «Аларии», которая тогда решительно и упорно утверждала то, что она принцесса Геруна.
— Не верьте этому, брат, — взмолилась Геруна.
— Приведите сюда людей, которые обнаружили женщину, называющую себя принцессой, — приказал Ортог.
— Прошу вас, не надо! — протестовала Геруна.
В шатер ввели нескольких человек, среди которых были и те, что обнаружили неизвестную женщину.
— Подними голову, — приказал Ортог сестре.
Она послушалась со слезами на глазах, теребя подол платья.
— Внимательно рассмотрите ее, чтобы не ошибиться, — предложил Ортог мужчинам.
Они еще узнают, как устраивать такое оскорбительное опознание, думала Геруна.
— Простите, господин, но это она.
— Да, господин — она самая.
— Нет! — крикнула Геруна.
— Простите, господин, — с сожалением сказал третий воин.
К неудовольствию принцессы, весь отряд, который пристально разглядывал ее, намереваясь добросовестно выполнить свой долг перед судом, оказался единодушным в своем свидетельстве.
Геруна бледнела и краснела под их внимательными взглядами. Она чувствовала себя так, как будто была рабыней, конечно, при множестве оговорок — она не была обнажена, ей не связали руки и не пытались открыть рот, дабы убедиться в красоте ее маленьких, ровных зубов.
— Несомненно, это она, господин, — наконец сказал последний из свидетелей.
Геруна даже вспомнила, что видела некоторых из этих мужчин по время мучительно долгого шествия по коридорам — слышала их присвистывания животный гогот, ощущала на себе одобрительные взгляды и жесты, показывающие, чего она могла ожидать, если бы оказалась в руках именно у них.
— Итак, решено, — заявил Ортог, — насилие, совершенное на «Аларии» на четвертый день предпоследнего кодунга, было совершено над принцессой Геруной.
— Неужели у вас ко мне нет никаких чувств, брат? — подавленно спросила Геруна.
— Я должен установить истину и судить справедливо, — ответил Ортог. — Я — король.
— Вы унизили меня, — возмущенно продолжала Геруна, — забыв, что я из любви присоединилась к вам, покинув дом нашего отца!
— Ты присоединилась ко мне, чтобы стать самой знатной женщиной ортунгов, — ответил Ортог.
— При таком моем унижении, как вы сможете устроить мой брак? — гневно спросила принцесса. — Как вы теперь выдадите меня замуж ради блага ортунгов?
— Это уже неважно, — отмахнулся Ортог. — Ты уже потрудилась на благо ортунгов.
— Как это, господин? — удивилась она. — Я вас не понимаю.
— Продолжай, — кивнул Ортог писцу.
— Не надо! — попыталась протестовать Геруна.
— Правда ли, что тот человек, который сейчас стоит перед вами, госпожа, — спросил писец, — на четвертый день предпоследнего кодунга снял или вынужден был снять ваши королевские уборы и надел на вас веревки, больше приличествующие рабыне, нежели принцессе?
Геруна промолчала.
— И в таком виде провел вас по коридорам корабля «Алария»?
— Нет, — заявила Геруна.
В толпе послышались изумленные возгласы. Отто с удивлением взглянул на принцессу.
— Ты очень пожалеешь, если скажешь неправду, сестра, — пригрозил Ортог.
— Это был не он, — пробормотала Геруна, опуская голову.
— Не понимаю, — удивился Ортог.
— Она женщина, — сказал его оруженосец, который держал шлем. — Она почувствовала веревки.
— Странно, — проговорил Отто.
Геруна приподняла голову, на краткий миг встретила взгляд изумленного Отто, потом не, менее изумленного Юлиана и потупилась.
— Я могу представить доказательства, — объявил Отто.
Геруна сжалась.
— Поскольку это была принцесса, мое бегство с корабля значительно облегчалось, — продолжал Отто, — к тому же мне нравилось, что она женщина. Ее королевские одежды, согласно моему плану и желанию, а также для того, чтобы она могла лучше понять себя и свое отношение ко мне, я надел на рабыню — ту, которую я выиграл в состязании.
Геруна зло взглянула на него. Лицо Ортога побагровело от ярости. Толпа присутствующих воодушевленно кричала.
Рабыни обменялись торжествующими взглядами. Как они были рады, как ненавидели Геруну!
— Когда мы удачно бежали с «Аларии», эти одежды остались у рабыни, — продолжал Отто. — Я сохранил их, — и он указал на узелок в руках Гундлихта. — Вот эти одежды. Рассмотрите и опознайте их. Я передал эти одежды вашему посыльному на Варне.
Женщины из свиты принцессы выступили вперед и подтвердили, что именно эти одежды были на принцессе на четвертый день предпоследнего кодунга. Одни собственноручно шили эти одежды, другие наряжали принцессу в тот памятный день. Украшения от известных купцов и ювелиров были также опознаны по меткам.
— Суд считает, — провозгласил Ортог, — что стоящий перед нами человек действительно совершил то, о чем говорит.
В толпе пронесся гул удовлетворения.
— Ты глупец, — сказала Геруна Отто.
Его глаза блеснули, однако она, несмотря на свое положение и власть, а также на то, что вокруг стояли воины, отпрянула. Она едва осмеливалась представить, каково остаться наедине с этим свирепым человеком и быть в полной его власти.
— Ты Отто, который называет себя вождем вольфангов, — сказал Ортог.
— Я — Отто, вождь вольфангов.
— Но у них нет вождей.
— Меня подняли на щитах, — объяснил Отто.
— Мы запрещаем вольфангам иметь вождей, — возразил Ортог. — Ты, конечно, знаешь это. Вольфанги из народа вандалов платят дань — сперва дризриакам, теперь ортунгам. Им позволено существовать только при условии полной покорности.
