Эндрю Оффут - Конан - наемник (Мошенник поневоле)
— Я вижу, что ты знаешь толк в драках и умеешь строить предположения. Это хорошо, мой мальчик, — советник посмотрел на юношу с одобрением. — Мы вежливо попросили его набраться терпения и послали людей, чтобы те осмотрели место происшествия. Сергианус отнесся с пониманием к нашим действиям, которые имели под собой цель проверки на достоверность событий. По своей сути, он обходительный и симпатичный человек. По возвращению наши люди подтвердили, что нашли трупы, кровь и следы от копыт множества лошадей. Все они вели на запад, в Коф.
— В Коф? — переспросил киммериец.
— Да. Это были следы удирающих разбойников.
«Ну, по крайней мере, удирающих коней» — подумал Конан и молча кивнул.
— Один окровавленный меч валялся на земле, — меж тем, продолжал Архаурус. — Все остальное оружие налетчики забрали с собой.
— Не убив при этом Сергиануса…
Архаурус поджал губы и окинул Конана остерегающим взглядом.
— Князь Сергианус, — сказал он, выделяя первое слово, — объяснил, что когда его люди пали, он, сброшенный с лошади, прикинулся мертвым. Поскольку пешему не удалось бы победить трех конные. Бандиты подходили к нему, чтобы проверить, жив ли он, когда услышали собачий лай. Один из нападающих громко объявил, что, несомненно, этот лай означает то, что приближаются какие-то люди. Разбойники не захотели рисковать и, собрав добычу, ускакали галопом.
— Может быть, князь Сергианус говорил, что ранил одного из них?
— Он утверждал, что даже двоих. Когда разбойники скрылись из виду, наш гость поднялся и пешком добрался до города. Мы отвели его к королеве. В нашем присутствии он повторил эту историю. Все подробности совпадали. В сложившейся непростой ситуации королева Йаламис предложила ему, как иноземцу и потомку знатного рода, к тому же ограбленному на ее земле, пристанище во дворце. Произошло это два месяца тому назад. Сергианус успел обжиться в Хауране.
— И он ухаживает за вашей повелительницей.
— Да, князь оказывает ей знаки внимания. Все это видят. Королева долгое время была одинокой и несчастной женщиной, Конан, а ей всего лишь чуть больше двадцати лет. Однако же она семь лет несет бремя короны и успела родить сестер-близнецов. Ты ведь слышал об этом?
— Приходилось…
— А о проклятии, давлеющим над королевской семьей?
— Да, про это я тоже знаю.
— И про то, что в нынешним столетии бедной Йаламис выпала участь произвести на свет ведьму, а потом принять трудное решение, касательно демонического ребенка?
— Да. А также то, что овдовела она через пару лет после родов.
— Раз так, значит, ты должен понимать, что все последнее время я был советником при несчастной королеве и даже в какой-то степени — отцом. От всех бед, свалившихся на ее голову, Йаламис выглядит старше своего возраста. А до встречи с немидийским князем она выглядела еще хуже. Ее многие годы мучили кошмары, в которых слышался плач ребенка, умершего в пустыне. Это была Саломея — источник всех несчастий, но ее королева выносила в своем лоне. Вот так-то, Конан, — вздохнул вельможа.
Юноша скорбно склонил голову. Варвар представить себе не мог, что если бы он был отцом, то смог решиться бы на подобный поступок. При любых обстоятельствах Конан не обрек бы на смерть собственное дитя.
— Я понимаю и благодарю тебя, Архаурус, за посвященное мне время, — громко сказал киммериец. — Но… Следовательно, позднее, когда прибыл немедийский князь… — подбирал слова юноша, думая про себя: «Только княжества Торы нет, и не было никогда такого князя».
— Да, когда появился молодой князь, наша королева сбросила груз лет, как сильное дерево сбрасывает мертвые листья, и расцвела, словно весенний цветок. Я видел, Конан, как искра жизни зажглась в ее печальных глазах. Теперь моя королева светится радостью. И думаю, что господин Сергианус — самое значимое событие для Йаламис и Хаурана в целом за много лет. Наверное, такое же, как встреча кузины королевы с тобой, спасителем ее жизни. В общем, сейчас королева и князь Сергианус увлечены друг другом, хотя не являются любовниками.
— Пока что нет, — вставил Шубал, который незаметно для Архауруса приблизился к ним сзади.
Конан заметил подходящего шемита, но не видел причин прерывать королевского советника, а Архаурус, вздрогнув, неприязненно посмотрел на Шубала.
— Видимо тот факт, что какой-то безземельный немедиец, возможно, скоро станет владыкой Хаурана — не слишком беспокоит тебя, — скорее утверждая, чем задавая вопрос, сказал варвар.
— Конечно, нет — возразил советник.
— Если выбирать, то безземельный авантюрист выглядит предпочтительней нежели, скажем, повелитель страны, который давно положил глаз на маленького соседа, — убежденно сказал шемит.
— Очевидно, Шубал имеет в виду Коф, — предположил Архаурус. — Однако нельзя с уверенностью называть князя Сергиануса «авантюристом».
— Кем бы он не был — все одно лучше кофийца. Ведь ни для кого не секрет, что Коф с удовольствием бы отдал свои западные провинции в обмен на доминирование над Хаураном!
— Хммм, — тактично кашлянул советник. — Но Конан… ты так и не ответил на мой первый вопрос: Почему ты так навязчиво разглядывал господина Сергиануса? Ты видел его раньше?
— Нет, то, что я увидел, было … — начал киммериец, но вдруг в его голове созрел некий замысел. Мысль блеснула в мозгу подобно драгоценному камню. — Скажи, Архаурус, ты умеешь читать по турански?
На лице вельможи отразилось удивление и некоторая растерянность, однако он кивнул утвердительно.
— Да, — сказал Архаурус и перешел на туранский: — Да, я говорю, читаю и пишу на этом языке, Конан. Почему ты спрашиваешь?
— Потому, что это единственный язык, на котором я умею писать, правда, не очень хорошо. А ты, Шубал …знаешь грамоту?
— Ну… — Шубал не казался слишком уверенным, — шемицкую неплохо…
— Шемитское письмо я тоже способен прочесть, — не без гордости объявил советник.
— А я — нет, — развел руками Конан.
— Сказать по правде, — протянул Шубал, — я все же лучше пишу по кофийски.
Население Хаурана говорило на диалекте кофийского языка. Письменность еще больше напоминала первоисточник.
— Вот я хочу проверить одну догадку, — сказал варвар. — Шубал, опиши, как выглядел человек, о котором мы разговаривали вчера, у которого был медальон.
— Сергианус?
— Нет, тот второй и не произноси его имя, Шубал.
— Понятно. Но он, наверное, уже отошел в мир иной, Конан. Это было четыре года тому назад. Почти пять.
— И все же послушайся меня.
Шубал согласился, и все три пошли в канцелярию. Старый писарь не испытал восторга, когда расставался с двумя листами дорогой кхитайской бумаги в пользу не вызывающих особого доверия наемников. Однако, как-никак, они были людьми благородной Хаштрис, их просьбу поддержал советник трона и чиновник не посмел отказать.
