Анна Хан - У каждого свой путь в Харад
«Но ведь так не должно быть! Все должно быть иначе!» – Принцу казалось, что он сходит с ума. Ольм отер испарину со лба. – Где она, где пресловутая поддержка при нападении извне? Потлов – самое неконфликтное государство, де-юре и не государство даже – так, область в составе Княжграда. Вассал. Подданный. И вдруг оказывается организатором переговоров с империей! И как стремительно развиваются события – все происходит почти одновременно с нарушением удматорскими войсками границы Озерного края! Когда же они начали их вести? Под самым носом у Ольмхольма все происходило, и никто ничего не заподозрил. Слепы, как нежеланные котята, которых все хотят утопить…»
Мысли метались, как обезумевшие от боли плененные звери, в которых тычут баграми сквозь железные прутья клеток. Куда до их ярости и отчаяния сплетающимся в схватке грифонам на фибуле.
«Были отправлены четыре посольства – одно на Кряж, три других вместе прорвались через готовое вот-вот сомкнуться кольцо имперской армии в Потлов. И там разделились – те, что должны были отправиться в Харад и Княжград, отправились прямо туда, а мы должны были заехать в сам Потлов, к князю Всемиру, и только потом отправиться в Латфор… Как мило было обнаружить Потловский замок полным знати разных сортов – и княжградцы, и Арьезские! А еще милее узнать причину их собрания». – Вспомнив, с каким трудом им удалось переправиться через Бур, в сотый раз пришел к мысли, что остальные этого сделать не сумели.
Засада у переправы на Рыман все разъяснила. Для увлекшегося интригами Потлова Ольм со свитой появился на переговорах весьма некстати и сразу же получил статус персоны нон грата. Ему это ясно дали понять, как только скрылись из вида стяги княжградского посольства. В двухдневный срок им организовали стремительный отъезд, практически выдворение за границы Потлова.
Потом на самой границе, рыманской переправе, на посланников Озерного края напало собственное сопровождение. Охрану организовывал лично князь Всемир, якобы для обеспечения их безопасности.
Схватка была яростной и короткой, и ольмхольмцы вышли из нее почти без потерь. Потому что никто, пожалуй, кроме самого девятнадцатилетнего принца, не сомневался в том, что нападение непременно состоится, и все были готовы к нему. Сюрпризом стал лишь последующий обстрел из темноты. Там, прямо у переправы, несущихся в карьер послов ждала засада. Засада, не предполагавшая последующей погони. У ее организаторов не было сомнений в неотвратимости уготованной смерти.
Только из-за чужой самонадеянности и основанном на ней просчете им удалось скрыться.
Если бы не пугающие специфические штучки Шелеста, все бы, несомненно, погибли. Если бы не Годэлиск, под смехотворным предлогом поменявшийся с Ольмом плащом и отобравший у него лошадь, несомненно, погиб бы сам Ольм.
Стали ясны и уклончивые недомолвки послов Княжграда, и тупое мычание их потловских вассалов. Они сдались. Без единого боя. Не жертвуя сейчас ничем и не сознавая тяжесть последствий этой жертвы в будущем. И мимоходом успели продать по сходной цене Харад.
Явление принца полностью опровергало представление о том, что Озерный край надежно отрезан от всего остального мира и ему суждено неотвратимое удушение удматорской блокадой. Как это разочаровало всех, кто уже строил в своих мечтах новую жизнь с императором Удмом, сулившим столько благ…
«А как же клятва Ордену Чести? А как же «брат к брату станет плечом»? Сколько продержатся северные рудники? Армия Ррьерского Кряжа, должно быть, уже спускается к озерам. Они-то и предположить не смогут, что их войско станет единственным союзническим… Выступили единым фронтом, нечего сказать… В скором времени большую часть военной мощи северных рудников зажмут в кольцо вместе с частями Ольмхольма. Насколько их хватит до того, как Удматория поднимет свой флаг над Озерным краем? На неделю? Две? Быть может – месяц? Через Кряж открывается путь в Харад – а тому ждать помощи неоткуда… Обещанная дружба Потлова – мыльный пузырь, пшик – и нету! Они еще и радостно кормить начнут со своих житниц и нив удматорскую нечисть. А Харад будет вынужден открыть два фронта. – Ольмар свернул в галерею, отделяющую гостевое крыло от покоев, обустроенных для приемов и балов. – И все же, даже учитывая это, Харад все равно станет драться. И не потому, что подобно всем остальным пару сотен лет назад присягнул на верность Ордену Чести и, похоже, после Кряжа – единственный, кто сдержит клятву…»
Ольм отодвинул портьеру и вошел в огромную, выстланную коврами залу. Банты и ламбрекены на окнах. Золотые вензеля тесьмы на парче. Резная мебель из заморского белого дерева с изящными гнутыми ножками и поручнями. Мозаика паркета, скрытая в центре огромным пушистым ковром с длинным ворсом. По стенам картины мастеров старой школы в золоченых рамах.
Принцу подумалось, что более неподходящий фон для находящейся в зале четверки подобрать трудно. Они здесь так же инородны, как неуместна боевая окровавленность кинжала на кружеве бального рюша. Все четверо повернули головы как по команде, когда он вошел. Посмотрели на него. Выжидающе.
«Да, Харад будет драться, – снова подумал Ольм. – Но даст ли это что-то блокадному к тому времени Озерному краю? Харад попытается окружить окруживших? Это бред военной стратегии… Или расчет Удматора на то, что Харад двинет свои войска с гор, через Потлов, а сам Потлов, уже заключивший договор с Империей, преградит им путь? – Тут князь не мог сдержать невеселую усмешку. – Потлов против Харада – это смешно всерьез рассматривать даже в такой патовой ситуации. Харад – кузнец в доспехах, знающий, как заставить петь сталь, Потлов – подпоясанный веревкой крестьянин, задумчиво скребущий в затылке и вытирающий рукавом нос».
Только оттуда, с гор, исправно поставлялось лучшее в мире оружие. Говорили, что харадскую сталь выплавляют глубоко в недрах земли, в жерлах потухших вулканов. Тайну создания стали не знал никто за пределами Харада. Как и то, каким образом в Хараде же воспитываются лучшие в мире воины. Если в дружине было несколько наемников родом оттуда, дружина считалась непобедимой.
«Лет с восьми, не иначе, каждый в этом горном крае обучается военному делу. И обучение длится всю жизнь. Целая страна вооруженных до зубов солдат. Мужчины, женщины, дети. Их единственным уязвимым местом станет, как ни странно, именно их неуязвимость. Ни один не будет рассматривать всерьез возможность собственного поражения. Чтобы одержать победу на их территории, придется вырезать абсолютно всех. Договариваться они в принципе не умеют. Потому на змеино-вкрадчивое приглашение Всемира прислать представителей в Потлов последовал решительный отказ. Единственным достигнутым договором с этим государством со странной структурой власти было то самое, достигнутое Людо Великим соглашение, именуемое пафосно «Орденом Чести». Да что там соглашение – цены на продаваемое ими оружие оставались неизменны чуть ли не с того же времени! Если такая негибкость проявляется в торговле, то обо всем остальном говорить не приходится».
А на пушистом ковре залы – стрелы, мечи, кинжалы. Полное обмундирование четырех человек. Глянцевая помпезность убранства комнаты, казалось, находилась в замешательстве.
Гыд сидел прямо на полу у горящего камина. Следуя своей горской привычке, он всегда, когда выпадала возможность, придвигался как можно ближе к огню.
Саммар – напротив, устроился с большим, чем обычно, комфортом. Роскошь дворцовых кресел для него заключалась в исключительных размерах, которые позволяли мощной фигуре в них утонуть. Изогнутые подлокотники, казалось, подвергаются серьезной опасности, принимая на себя вес его рук, и Ольмар каждый раз ждал, что вот-вот что-нибудь жалобно скрипнет и треснет от неосторожного резкого движения. Борода была причесана, разделена на две части и украшена симметричным переплетением аккуратных косичек. Крутые кудри густой иссиня-черной шевелюры были собраны на затылке в хвост, и Саммар походил больше на экстравагантного зажиточного помещика, чем на телохранителя. Кружевной воротник парадного платья телохранителя был сейчас наполовину отстегнут и сдвинут в сторону. Время от времени мужчина пинал носком сапога каминную кочергу, отчего та шаталась, рискуя вот-вот потерять равновесие и свалиться, нарушая грохотом официальную тишину дворца.
Фигура, с головой укрытая монашеской рясой, замерла на почтительном расстоянии от картин, которыми была увешана стена. Шелест был настолько недвижим, что, видимо, даже сквозняк обходил стороной его фигуру, не нарушая четких ниспадающих линий черной ткани.
В девушке, сидевшей на подоконнике, узнать Дарину было невозможно. Разве что едва выглядывающие из-под кисеи нижних юбок сапоги наездницы могли ее выдать. Высокая прическа и макияж, которые делала каждое утро приставленная к ней горничная, меняли внешность спутницы принца до неузнаваемости. Довершало перевоплощение невероятно женственное платье, светящееся нежными оттенками. Блестящий атлас цвета мяты переливался под падающими на него холодными лучами солнца, с трудом пробивавшимися сквозь облака. Грациозную шею обнимала эфемерная прозрачность шарфа.
