Робин Хобб - Ученик убийцы. Королевский убийца (сборник)
Среди снега и камня она ожила. Есть цветок, подснежник, который расцветает иногда даже зимой. Кетриккен в ту минуту напомнила мне его. Ее светлые волосы на фоне зеленого плаща внезапно стали золотыми, губы – красными, щеки – такими же розовыми, как те розы, которые снова расцветут здесь. Глаза ее сверкали, как синие самоцветы, когда она радостно восклицала при виде каждого откопанного сокровища. По контрасту ее темноволосые леди с черными или карими глазами были закутаны в теплые плащи с капюшонами. Они стояли тихо, соглашаясь со своей королевой и радуясь ее восторгу, но потирали замерзшие пальцы или плотнее закутывались в плащи, защищаясь от ветра. Вот такой, подумал я, должен увидеть ее Верити, горящей жизнью и счастьем. Тогда он не мог бы не полюбить ее. Жизнь горела в ней, так же как и в нем, когда он охотился или скакал верхом. По крайней мере раньше.
– Конечно, это все очень мило, – сказала леди Хоуп, – но нынче очень холодно. И мало что можно сделать здесь, пока не растаял снег и погода не стала мягче.
– О, вы ошибаетесь! – воскликнула Кетриккен. Она громко засмеялась и, оторвавшись от своих сокровищ, снова вышла в центр площадки. – Сад начинается в сердце. Завтра я смету снег и лед с верхушки башни, а потом мы расставим все эти скамейки, статуи и горшки. Но как? Как спицы в колесе? Как чудесный лабиринт? Или по величине и виду? Есть тысячи возможностей разместить их, и я буду пробовать по-разному. Правда, может быть, мой лорд вспомнит для меня, как это было когда-то. Тогда я восстановлю это место для него – сад его детства!
– Завтра, королева Кетриккен. Небо темнеет, и становится холоднее, – посоветовала леди Модести. Я видел, чего стоил ей подъем по лестнице и последовавшее за ним стояние на холоде, но, говоря это, она сердечно улыбалась. – Может быть, сегодня я смогу рассказать вам, что я помню об этом месте.
– Правда? – воскликнула Кетриккен и схватила леди Модести за руки. Улыбка, которой она одарила пожилую женщину, была похожа на благословение.
– С радостью.
И мы медленно начали спускаться с крыши. Я шел последним. Закрыв за собой дверь, я немного постоял, пока глаза привыкли к темноте башни. Подо мной подпрыгивали свечи – это спускались остальные. Я благословлял того пажа, который додумался сбегать и принести свечей. Я шел медленнее. Моя покалеченная рука отвратительно ныла. Я думал о радости Кетриккен и был доволен, хотя и чувствовал себя немного виноватым в том, что эта радость построена на песке. Верити испытал облегчение, когда я предложил ему передать сад Кетриккен, но это не имело для него того значения, что для нее. Она накинется на эту работу, как будто ей поручено воздвигнуть алтарь их любви. Я сомневался, что завтра Верити вообще вспомнит о своем подарке. Спускаясь по лестнице я чувствовал себя и предателем, и глупцом.
Я пришел к вечерней трапезе, мечтая побыть один. Поэтому я пренебрег общим залом и пошел в солдатскую столовую. Там я встретил Баррича и Хендса. Они пригласили меня присоединиться к ним, и я не смог отказаться. Но когда я сел, они почти не замечали меня. Они не исключили меня из своей беседы, но говорили о жизни, которой я больше не разделял. Бесконечные детали всего того, что происходило в конюшнях и клетках, теперь не касались меня. Они обсуждали свои заботы с энтузиазмом людей, понимающих самую суть своего ремесла. Все чаще и чаще я замечал, что киваю в ответ на их слова, но ничего не могу добавить. Они хорошо ладили. Баррич не смотрел на Хендса свысока, но Хендс не скрывал уважения к человеку, которого явно считал своим начальником. За короткое время Хендс многому научился у Баррича. Прошлой осенью он был просто конюшенным мальчиком. Теперь он со знанием дела рассуждал о ястребах и собаках и задавал серьезные вопросы, касающиеся разведения племенных лошадей. Я еще не закончил свой ужин, когда они встали. Хендс беспокоился о здоровье собаки, которую сегодня лягнула лошадь. Они пожелали мне доброго вечера и, все еще разговаривая, вышли за дверь.
Я сидел молча. Вокруг меня были другие стражники и солдаты, они ели, пили и негромко беседовали. Тихий гул голосов, звон ложек о стенки котелка, стук, когда кто-нибудь отрезал ломоть от круга сыра, – все это было для меня музыкой. Комната, полная людей, горящие дрова в очаге, запахи эля и жирного кипящего рагу. Мне следовало бы чувствовать себя довольным, а не грустным. Не одиноким.
Брат?
Иду. Встречай меня у старого свиного загона.
Ночной Волк охотился далеко. Я был здесь впервые, и я стоял в темноте и ждал его. У меня в сумке был горшочек с мазью, и еще я захватил мешок костей. Снег кружился в бесконечном танце зимних искр. Глаза мои ощупывали темноту. Я чувствовал волка, чувствовал, что он близко, но все равно он умудрился выскочить неожиданно и заставил меня вздрогнуть. Он сжалился надо мной и только разок куснул, тряхнув мою здоровую руку. Мы вошли в хижину. Я зажег огарок свечи и осмотрел плечо волка. Я устал прошлой ночью, и мне было очень больно, так что теперь я был доволен, что все сделал правильно. Я состриг густые волосы и подшерсток вокруг раны и протер ее чистым снегом. Корка на ране была толстой и темной. Я понял, что сегодня она кровоточила, но несильно. Я обильно покрыл рану мазью. Ночной Волк скулил, но терпел, пока я обрабатывал его плечо. После этого он повернул голову и вопросительно обнюхал рану.
Гусиный жир, – определил он и начал слизывать мазь. Я позволил ему это. Лекарство ему не повредит, а язык вотрет его в рану лучше, чем мои пальцы.
Голоден? – спросил я.
Не особенно. Вдоль старой стены полно мышей. – Потом он обнюхал мешок, который я принес. – Но немного говядины или оленины не помешает.
Я вывалил перед ним кости, и он набросился на них. Раскидав кости, он вытащил мясистый сустав и занялся им.
Скоро будем охотиться? – Он изобразил мне «перекованных».
Примерно через день. Я хочу достаточно оправиться, чтобы как следует работать мечом.
Неудивительно. Коровьи зубы – не лучшее оружие. Но не жди слишком долго.
Это почему?
Потому что я видел их сегодня. Бессмысленных. Они нашли замерзшего оленя на берегу реки и ели его. Сгнившее вонючее мясо, и они ели его. Но это их не надолго задержит. Завтра они будут ближе.
Значит, мы будем охотиться завтра. Покажи мне, где ты их видел. – Я закрыл глаза и узнал тот берег ручья, который он вспомнил для меня. – Я не знал, что ты уходишь так далеко! Ты, раненый, проделал сегодня такой путь?
Не так уж и далеко. – Это была бравада. – И я знал, что мы будем искать их. Я гораздо быстрее двигаюсь один. Мне легче найти их одному, а потом пойти с тобой на охоту.
