Сердце ледяного мира (СИ) - Шепот Яна

— Бог? — удивился Аргон и усмехнулся.

Видимо, это сильно смутило Мириам, потому что она затараторила, оправдываясь:

— Ну, да. Говорит, Вы воплощение Бальта и пришли в наш мир, чтобы узнать, какие люди здесь проживают. Добрые или злые? А потом Вы вернётесь на Сангар, где будете решать, освободить наш мир от проклятия зимы или заморозить окончательно. Ой, наверное, не стоило этого рассказывать. Да и вообще, что-то я много глупостей наговорила. — Мириам посмотрела через окно на небо, а затем, словно увидев там нужный знак, добавила. — У-у-у, заболталась я с Вами. Ещё немного — и так до рассвета просидим. Ладно, пойду я. Хороших Вам снов!

Глава 11: Алин

Алин сидела у себя на кровати, обнимала подушку и плакала. Если она выйдет замуж за Радда, то станет самым несчастным человеком на земле! Разве отец этого не понимает?! Да и как он мог так поступить? Она думала, что отец любит её. Оказалось, что его любовь была притворством, а на самом деле он видел в ней лишь вещь, которую можно выгодно обменять на статус и титул? От этих мыслей Алин зарыдала ещё сильнее и, чтобы справиться со слезами, закусила край подушки. Как же мерзко и несправедливо!

Постепенно слёз становилось всё меньше, рыдания переросли в тихие всхлипы, а отчаяние — в чувство бессилия. Алин ощущала себя маленькой девочкой в огромном, страшном мире. Захотелось спрятаться где-то далеко-далеко, чтобы её не нашли. Она чувствовала себя вымотанной. Мышцы казались такими тяжёлыми, будто были сделаны из гранита. Алин свернулась калачиком. В голове плавал туман. Хотелось спать, но сон то принимал её в свои объятия, то отталкивал.

Сквозь мутное состояние, в котором она качалась, будто лодочка на волнах, Алин услышала, что кто-то поднимается по лестнице. Злость от мысли, что это может быть отец, в мгновение ока разогнало туман сна и наполнило силами. Как с ним разговаривать после такого оскорбления?! Алин соскочила с кровати, провернула ключ в замке и замерла, словно мышка. Казалось, что всё внутри тоже замерло: дыхание остановилось, а сердце перестало биться. Кто-то толкнул дверь, а затем постучал.

— Снежинка, обед готов. Спускайся, — раздался громкий голос нянечки.

Алин облегчённо выдохнула и на цыпочках вернулась на кровать.

— Я не хочу, — крикнула она.

— Ну как же так, деточка? Неужели, останешься голодной?

Алин молчала.

— Снежинка, что случилось? Поговори со мной.

Обсуждать произошедшее совершенно не хотелось. Да и зачем? Нянечка встанет на защиту отца. Алин будто в реальности слышала её тихий голос, который говорил про традиции, послушание и такую женскую долю.

Нянечка походила туда-сюда, но, видимо, поняв, что ей не победить упрямство Алин, вздохнула и осуждающе защёлкала языком. Вскоре, её шаги стали удаляться, и каблуки застучали по деревянным ступеням.

Алин легла на кровать. Слёзы и мысли исчезли, будто их вымели из сознания, как мусор из избы. Но всё равно на душе было погано. «Поспи, — часто советовала мама, когда Алин расстраивалась. — Сон развеет все тяготы».

И вправду, на следующий день переживания казались уже не такими яркими и острыми.

Вот и сейчас, Алин последовала совету мамы: завесила шторы, залезла под одеяло и широко зевнула. Сон, хотя и пришёл быстро, напоминал пугливого зверька, который исчезал от любого шума.

Алин просыпалась то он хлопка входной двери, то от звука шагов по коридору, то от мужских голосов на первом этаже. Открывала глаза, прислушивалась, а затем, успокоившись, засыпала. В очередной раз её разбудил стук в окно. Она резко села и испугано прижала к себе одеяло. В комнате было темно. Свет от небесных линий еле-еле проникал сквозь плотные шторы. Пришла дурная мысль, что это стучится отец, но она тут же упорхнула, как птичка, к которой протянули руки. Может, почудилось?

Снова постучали. Два раза. Подождали немного — и вновь постучали два раза. Алин узнала этот код. Обрадовалась и бросилась к окну. На улице клубилась ночь. Небо напоминало болото: чёрная вода, клочки туч, похожие на кочки, а небесные линии напоминали белёсые тропки через топь. На дереве напротив окна сидел Эрн — любовь всей её жизни. Хотя было довольно темно, Алин узнала его широкие плечи. Она жестами показала "подожди минутку". Эрн склонил голову, и представился его осуждающий взгляд. В ответ Алин невинно улыбнулась и пожала плечами, мол "извини, но так надо". Ей действительно нужно было привести себя в порядок. Стыд и позор, если она появится перед ним растрёпанной и заплаканной. На всякий случай, Алин завесила шторы, чтобы Эрн не подсматривал за тем, как она прихорашивается. Всё-таки эта женские тайны, в которые мужчин посвящать не нужно.

В полке стола Алин нашла свечку и спички. Она торопливо выбивала искры, но ни одна не желала разгораться. Да что ж это такое, когда нужно всё сделать побыстрее, то ничего не получается?! Наконец-то удалось поджечь свечу. Алин прикрыла пламя рукой, чтобы оно не погасло, и подошла к трюмо с огромным зеркалом. М-да, ну и красавица: волосы растрёпаны, глаза красные, а веки опухли. Хорошо, что она не впустила Эрна!

Алин сняла заколки, расплела жгуты и достала ленты. Волосы путались, сбивались в колтуны. Дурацкие кудряшки! Алин схватила ножницы и срезала раздражающий клок. Затем она кое-как причесалась, собрала часть волос в высокий пучок и украсила его заколкой с блестящим желтым камнем. Осмотрела себя в зеркале и осталась довольна: краснота почти сошла с кожи, а белки глаз побелели, но веки были ещё немного опухшими. Она поправила мятую ткань платья, в глубине души пожалев, что спала, не раздеваясь. Сузив глаза, Алин кинула взгляд сначала на окно, затем на шкаф в углу комнаты и решила, что есть ещё время. Она вылезла из платья, сняла с вешалки новое — бледно-розового цвета с рукавами в складку и с красными узорами на подоле. Переодевалась аккуратно, стараясь не задеть прическу. Всё равно несколько прядей вылезло, поэтому пришлось заколоть их. Ну всё, теперь она точно готова.

— Входи, — прошептала Алин, открывая окно.

Эрн прошёл по тонкой ветке, и каждый раз у Алин сжималось сердце от страха, что она сломается, но, к счастью, всё обходилось. Любимый, будто по ступеням, сначала прошёлся по подоконнику, затем по крышке сундука, а потом спрыгнул на пол.

— Чего же ты так долго? Я думал, что я или замерзну, или твой отец нас застукает. Даже не знаю, чтобы было хуже.

— Но всё обошлось. Видимо, сами Боги оберегают нашу любовь, — расплылась в улыбке Алин и обняла Эрна со всей силы, чтобы он почувствовал, как она рада его видеть. — Я так скучала по тебе.

— И я, — прошептал Эрн ей в самое ухо. — Не мог дождаться, пока мои родители уснут.

Алин отпустила его и закружилась по комнате.

— Как я выгляжу?

— Чудесно! Ты у меня краше всех!

Алин радостно рассмеялась. И её Эрн красивее всех остальных парней. Она часто представляла любимого взрослым мужчиной, и томно вздыхала от его красоты. Высокий, широкоплечий, мускулистый. А ещё, разве у кого-нибудь есть такой идеальный овал лица и такая выточенная верхняя губа, словно над ней трудился великий скульптор? Она так же любила и его нос с лёгкой горбинкой, и синие, будто сапфир, глаза.

— Подойди ко мне? — Эрн нахмурился.

Он взял со стола подсвечник и поднёс его так близко к её лицу, что Алин ощутила жар от пламени свечи. Сощурилась и отодвинулась.

— Ты плакала? Что случилось? — спросил Эрн.

— Я не знаю, как тебе рассказать. — Алин тяжело вздохнула и опустилась на кровать.

— Говори прямо, — произнёс Эрн серьёзным тоном.

— Мой отец…, — Алин облизала пересохшие губы. — Он… он надумал отдать меня за Раддов. Сегодня за завтраком сообщил мне радостную, — она пожала в воздухе двумя пальцами — весть.

Эрн задумчиво скрёб ногтем кончик своего носа, а затем взмахнул рукой, будто ударил что-то.

— Курва!

Алин вздрогнула. Впервые в жизни при ней так ругались.

— Я думал поговорить с твоим отцом после ярмарки, попросить у него твоей руки и сердца! — Эрн сцепил пальцы рук в замок и положил себе на макушку. — Может, он передумает, если мы с ним поговорим? Объясним, что любим друг друга, что со мной ты будешь счастлива?