Джордж Старк - Безликий бог
Разом вскрикнув, жрецы застыли, вытянувшись в струнку и направив свои жезлы в центр. Ослепительно белая молния ударила из чистого неба в чашу, рассыпавшись на множество более мелких молний, которые вошли в протянутые жезлы. Сияние окутало жрецов. Люди вздрогнули, многие покачнулись, а двое чуть не упали. Но тотчас же, воспрянув, они бодрым шагом устремились с площади, на ходу складывая жезлы и пряча их под одежды. Агир же пошел в другую сторону.
Убедившись, что все ушли, Кулл, стараясь дышать не глубоко, так как зловонный дым еще не рассеялся, подошел к сооружению и заглянул в чашу. На ее дне лежал человеческий череп, погруженный в слабо светившийся порошок.
Кулл вернулся в свой барак, надеясь, что никто не заметил его отсутствия, и почти сразу заснул.
* * *
Из глубоко сна Кулла вырвал чей-то истошный крик:
— Подъем!
Казалось, от крика задрожали стены.
Атлант резко сел и положил ладонь на рукоять меча. Солдаты, спавшие в бараке, посыпались с коек и дружно устремились к выходу.
Кулл поднял ноги, чтобы их не оттоптали.
Бонг же не торопился вставать. Он нехотя потянулся, сел.
— Такой сон был… — мечтательно произнес Бонг.
— Куда это они все кинулись? — поинтересовался Кулл.
— На молитву. Пойдем и мы. Ждать нас не будут, а пропускать не стоит.
Они вышли из барака и направились в сторону площади.
Уже светало. Небо было чистое, и легкий ветерок приятно холодил кожу. Мимо них пробегали солдаты.
Из казарм неспешно выходили десятники, так же как и Бонг, медленно шли вслед.
Вскоре Кулл очутился на площади, где ночью что-то вершили жрецы.
Все пространство уже было заполнено воинами в черных облегающих одеждах, при оружии. Теперь, при свете дня, варвар смог разглядеть странное сооружение.
Четыре чудовища, напоминавшие драконов, сидели спиной друг к другу.
Оскаленные морды, напряженные позы — казалось, вот-вот прыгнут… Выполнены они были столь качественно, что издалека их вполне можно было принять за живых. На поднятых крыльях покоилась бронзовая чаша. Видимо, это изваяние служило здесь жертвенником.
Кулл подошел к Бонгу. Тот усмехнулся и показал на солдат:
— Смотри, Кулл. Ты еще не видел такого забавного зрелища. Видишь вон тех ребят в халатах? — Бонг показал на жрецов, опять занявших место вокруг жертвенника. Но теперь с ними не было Агира.
— В халатах? — удивленно переспросил Кулл.
Бонг хмыкнул:
— Я имею в виду их длинные одежды. Больше ни у кого здесь нет таких. Помощники Агира. Проводят каждое утро молитву.
— И о чем молятся?
— Просят ниспослать силы. Впрочем, сейчас сам увидишь.
Тем временем жрецы опять завели песню.
Правда, теперь они не вытаскивали жезлы и пели на вполне понятном языке.
— О, великий Лодр! — старательно выводили они. — Услышь наш призыв! Пошли нам силы для борьбы с нечестивыми богами! Ты нужен нам! Мы нужны тебе! Дай нам силу!
Яркие искры пробежали по крыльям каменных чудовищ. Кулл моргнул, думая, что ему показалось.
Но — нет. Огни окутали жертвенник, светясь особенно сильно на острых гранях каменных фигур.
— Смотри внимательно! — возбужденно шепнул Бонг.
В чаше вспыхнуло черное пламя, походившее, скорее, не на огонь, а на сгусток тьмы. Языки демонического пламени трепетали, возносясь все выше к небу.
Они как будто поглощали свет, и вокруг становилось все темнее, несмотря на то что первые солнечные лучи уже осветили крыши бараков. И хотя на небе не было ни облака, в Крепости стояла ночь.
Солдаты попадали на колени, подняв, как и жрецы, руки к небу. Вокруг площади стояли десятники и сотники, равнодушно наблюдавшие за этим действом. Тангор о чем-то увлеченно болтал с соседом.
— Смерть врагам! — крикнули жрецы.
— Смерть! — нестройным хором вторили им воины.
— Нет бога, кроме Лодра!
— Нет бога…
— И только Лодр поведет нас вперед!
— Вперед!
Солдаты вскочили с колен и завыли, как стая гиен. Все еще объятый огнями жертвенник вспыхнул еще ярче. И как будто купол тьмы накрыл его. Он начал расти, пока не накрыл всю площадь, остановившись, только когда коснулся первого дома.
Бонг торопливо отодвинулся от призрачной стены, потянув за собой и Кулла.
Все солдаты, попавшие под сумеречную сферу, застыли. По оболочке сферы пробежали огненные сполохи.
Становясь все гуще, они скрыли воинов от взгляда Кулла.
Затем стена огня побледнела и исчезла с тихим хлопком. Солдаты стояли неподвижно. Один из них вдруг захохотал, встряхнулся и высоко подкинул меч.
Быстро вращающийся клинок описал сверкающий круг, взлетел локтей на двадцать и рухнул вниз. Воин протянул руку и поймал оружие.
— Великий Лодр! — заорал он.
И вся площадь заголосила в тысячу глоток:
— Лодр! Лодр!
С чистого утреннего неба грянул раскат грома. Кулл поморщился:
— И так каждый день?
— Точно, — подтвердил Бонг.
Увидев, что Тангор повернулся и ушел, десятники и сотники тоже покинули площадь. Следом стали расходиться солдаты. Бонг и Кулл вернулись в свой барак.
Бонг снова развалился на койке.
— И что теперь? — недоуменно спросил Кулл.
— Отдыхай пока, — зевнул Бонг. — Если ты понадобишься, тебя позовут.
В казарму стали заходить солдаты. Они тоже расположились по своим местам, кто-то лег, кто-то сел, уставясь в пространство. Теперь при свете, проникающем сквозь щели в крыше, Кулл увидел, что здесь было не больше трех десятков человек.
— И кто из них в моем десятке? — тихо спросил он у Бонга.
Бонг уныло посмотрел на солдат и протянул руку, указывая на тех, кто сидел ближе к койке Кулла.
— Вот эти, — громко сказал он. — Забирай себе и того толстяка. Надоел он мне.
Солдат, и впрямь довольно упитанный, казалось, даже не понял, что говорят о нем.
— Какие-то они странные, — заметил атлант.
— Да. Как зомби.
— Зомби? — удивился Кулл. — Так ты с ними встречался?
— Было дело, — поморщился Бонг. — Тупые, почти как эти. Но зомби хоть всегда такие, а эти иногда вдруг как просыпаются, начинают травить истории, мечтать о добыче, а потом снова замолкают на полуслове. Можно оскорблять, говорить что угодно — как дерево.
Бонг приподнялся и удивленно посмотрел на собеседника.
— Кстати. Ты почему еще без формы? — спросил он, показывая пальцем на одежду Кулла.
— А где ее взять?
— Пойдем.
Бонг резво вскочил и повел Кулла в одно из строений, стоявших в углу Крепости, ничем не отличавшееся от остальных.
У входа на маленькой скамеечке сидел неимоверно толстый человек, дремавший на утреннем солнце.
Услышав шаги, он вскочил и склонился в угодливом поклоне, насколько ему позволил необъятный живот:
— Господа воины! Как я рад! Что угодно?
