Дуглас Брайан - Вендийская демоница
— Откуда у тебя такая уверенность? — осведомился Конан.
— Важно ведь не только то, что говорит человек, но и то, как он говорит, — ответил Мэн-Ся. — Я смотрел и слушал. Он незлой человек. Он не смог бы создать нечто, такое, что привело бы к гибели людей. Это не в его характере.
— Ты успел изучить его характер? Он — маг, а это само по себе говорит о том, что ничто злое ему не чуждо!
— Он жулик, а это совершенно другое дело, — возразил Мэн-Ся.
Конан поразмыслил немного, но затем упрямо покачал головой.
— В любом случае, он мог даже не знать, к чему ведут его фокусы. Положим, его попросили создать для смеху дракона из горы песка и костей. Он не мог знать, что этот дракон сожрет человека. Или внушить бедной женщине, что балдахин ее кровати обернулся кровососущей летучей мышью… А эта мышь вдруг проявила дикий нрав и попыталась действительно выпить кровь из своей жертвы.
— Двойная магия? — Мэн-Ся нахмурился. — Один, ни о чем не подозревая, создает безобидные иллюзии, а другой наполняет эти иллюзии зловещим содержанием?
— Такое возможно, как ты считаешь? — настаивал Конан.
— Возможно.
— Вот и я так думаю, — заявил киммериец. — Где ты ночуешь?
— Вместе со слугами, на заднем дворе.
— Это часть твоего обучения — или просто обстоятельства? — спросил Конан.
— И то, и другое.
— Ладно, — сказал Конан. — В следующий раз попробуем найти для тебя ночлег поудобнее. Поближе к госпоже Масардери. Вдруг что-нибудь произойдет интересное или опасное? Всегда полезно оказаться где-нибудь неподалеку, чтобы поглядеть с близкого расстояния.
Судя по тому, как фыркнул кхитаец, ему вовсе не улыбалась перспектива оказаться поблизости от какой-нибудь неприятной ситуации — удобства». Но Конан, разумеется, не обратил на эту малость никакого внимания.
Глава шестая
Зелье трех кузин
Кое-кто из путешественников остановился в Аграпуре, но большинство направлялось в Вендию. Великолепный, блистательный Аграпур! Мэн-Ся горел желанием познакомиться с этим городом, о котором рассказывают легенды.
— Даже в Кхитае мы слышали о богатствах и роскоши Аграпура, — признавался маленький кхитаец Конану.
Госпожа Масардери также выразила желание погулять по городу, где караван задержался более, чем на два дня. Нужно было разгрузить товары, взять новые, а заодно и договориться об условиях, на которых новые путешественники и новые грузы присоединятся к прежним.
Все эти важные переговоры велись в большом караван-сарае на окраине Аграпура. Большая часть путников разместилась на отдых там же. Самые состоятельные решили нанять на пару суток комнаты в хороших гостиницах. Их примеру последовала и госпожа Масардери со своими спутниками — тремя кузинами, одним племянником и слугами. Конан, Арвистли и Мэн-Ся также составили свиту богатой вдовы, так что она сняла целый этаж в небольшой гостинице в самом центре Аграпура.
Мэн-Ся не мог прийти в себя от восторга. В первый день он не спал и почти не ел — жалел времени на эти «бесполезные занятия», а только ходил по городу и смотрел по сторонам. Масардери почти не выходила из своей комнаты. У нее постоянно болела голова. Обычно жизнерадостная сильная женщина, она растерялась и поддалась печали. Болезнь совершенно расстроила ее.
Чернокожие слуги, которых осталось трое, постоянно находились при ней — не в самой комнaтe госпожи, а у входа. Они сидели на полу, подтянув колени к груди, и неподвижно смотрели в одну точку. Никому не дозволялось входить к Масардери и тревожить ее уединение. Разве что какая-нибудь из кузин появлялась с прохладительным питьем или лекарством.
Эти кузины постоянно кружили возле Масардери. Конан поначалу пристально приглядывался к ним, пытаясь угадать: не таит ли одна из болтливых и смешливых дамочек какое-нибудь злое намерение относительно его нанимательницы. Но кузины были глупы — и только.
Конан занял небольшую комнату рядом с покоями Масардери. Дверь он постоянно держал открытой, так что все происходящее было ему хорошо видно. Для удобства Конан разместился поближе к выходу, куда перетащил кровать и столик, на котором стоял здоровенный кувшин с вином и закуски — холодная телятина, соус из рыбных внутренностей, и прочие блюда, которые позволяли ему не испытывать голода.
С этого наблюдательного пункта киммериец видел, как одна из кузин, закутанная до самых глаз в ослепительно-желтые шелка, извивающейся походкой прошла по коридору. В руках она держала пузатый флакончик.
Остановившись перед дверью, девушка жеманно проговорила:
— Любезные… э… любезные негры, не пропустите ли вы меня к госпоже? Я принесла ей отличное притирание для висков.
Негры не пошевелились, только один из троих приподнял голову и устремил на пришедшую долгий взгляд. Кузина хлопнула ресницами. Глаза у чернокожего были огромные, с синеватыми белками, и их зрачок странно подрагивал, то сужаясь, то расширяясь.
Затем женщина присела перед ним на корточки, и ее лицо оказалось вровень с лицом чернокожего. Конан, забавляясь происходящим, подвинулся ближе. Девушка сунула пальчик в пузатый сосудик и извлекла небольшое количество мази.
— Смотри, — она поднесла палец к носу чернокожего слуги, — видишь? Это целебная мазь. Если намазать ею виски, то головная боль пройдет. Давай я покажу тебе.
С этим она осторожно провела пальчиком по виску чернокожего. Он зажмурился, как большой пес, которого ласкает господский ребенок. На крупных мягких губах негра появилась улыбка.
— Кром! Она заигрывает с ним! — пробормотал Конан, потрясенный.
— Ну как, тебе понравилось? — спросила кузина.
Чернокожий кивнул и отодвинулся, позволяя молодой женщине войти. Та провела рукой по его волосам и проскользнула мимо, в комнату Масардери.
Как только она скрылась из виду, Конан тихо свистнул. Все трое братьев повернулись на этот свист и увидели, что киммериец выглядывает наружу.
— Эй, зайди-ка ко мне сюда, — позвал Конан того из них, с кем только что разговаривала кузину в желтом. — Есть одно дельце…
Негр поднялся и быстрым гибким движением скользнул в комнату к Конану. Он остановился в дверях. Киммериец протянул ему кувшин с вином.
— Глотни, освежись.
Негр осторожно отхлебнул вина и вдруг широко улыбнулся, сверкнув зубами.
— Нравится? — Конан ухмыльнулся ему в ответ. — Мне тоже.
Он отобрал кувшин и в свою очередь приложился. Затем обтер губы и продолжил:
— Эти три женщины, кузины госпожи, — они часто к ней заглядывают, не так ли?
